Жертвенной полбой алтарь пергамского Лара осыпал
И перед Вестой седой воскурил благовонья обильно.
В цитате же Макробия за ними следуют еще две строки, которые мы и привели. У издателя — это все один сплошной текст (по крайней мере, он дает лишь одно указание: 5, 740). В переводе же С. Ошерова эти две строки находятся в шестой книге.}
Трижды пытался отца удержать он, сжимая в объятьях, -
Трижды из сомкнутых рук бесплотная тень ускользала [5, 740 - 742; 6, 700 - 701].
Фак изливалась она. Умилившись душою, хотел я
Матери призрак умершей схватить в объятья руками:
Трижды я к ней устремлялся, душа призывала к объятьям;
Трижды из рук моих материнская тень ускользала;
Острой жалостью больше еие омрачилося сердце [Од. 11, 204 - 208].
(9) Погребение Палинура изображено так же, как погребение Патрокла. Одно начинается [так]:
[Сложен высокий костер] из дубовых стволов и смолистых
Веток [6, 214 - 215].
Другое - этак:
Взяв топоры древорубиые в руки [и верви крутые.
Воины к рощам пускаются ] [Ил. 23, 114-115].
И в другом месте:
Быстро сложили костер, в ширину и в длину стоступенный [Ил. 23, 164].
(10) А насколько похожи [памятные] знаки [на] том и другом [погребальном] кургане!
Благочестивый Эней, курган высокий насыпав,
Сам возложил на него трубу, весло и доспехи,
Возле подножья горы, что доныне имя Мизена
Носит и впредь сохранит его на догие годы [6, 232 - 235].
Тело когда сгорело с доспехами мертвого вместе,
Мы насыпан/ холм над могилой его и воткнули
Крепкое сверху могилы весло - [об умершем на память ] [Од. 12, 13 - 15].
(11) Смерть и брат ее Сон [на другом обитают пороге] [6, 278].
Там со Сном повстречался, братом возлюбленным Смерти [Ил. 14, 231 ].
(12) Сладостным светом дневным и небом тебя заклинаю.
Памятью старца - отца и надеждой отрока Юла, -
Мне избавление дай: отыщи Ведийскую гавань {13} [6, 363 - 365].
{13 Между словами «Мне избавление дай» и «отыщи Ведийскую гавань» в цитате Макробия расположены строки:
...his invicte malis, aut tu mihi terram
inice, namque potes...}
(13) Именем близких твоих, оставшихся дома, молю я,
Ради супруги с отцом, воспитавших тебя с малолетства.
Именем сына молю Телемаха, живущего дома. -
Знаю ведь я. что отсюда, из дома Аида, уехав.
Снова к острову Эи направишь корабль соразмерный:
Там обо мне не забудь и без погребенья и плача,
Я умоляю, меня не оставь, как на остров приедешь.
Чтоб повода даже для гнева богов не явилось;
Фруп мой сожженью предай с моими доспехами вместе.
Холм погребачьный насыпь возле берега моря седого
Мужу жалкому, чтобы и в будущем знали потомки.
Просьбу другую исполни: весло водрузи над могилой.
Коим при жизни я греб, находясь меж друзьями живыми [Од. 11. 66 - 78].
(14) Видеть мне было дано и Земли всеродящей питомца
Тития: телом своим распластанным занял он девять
Югсров: коршун ему терзает бессмертную печень
Клювом - крючком и в утробе, для мук исцеляемой снова,
Роется, пищи ища, и гнездится под грудью высокой,
И ни на миг не дает отрастающей плоти покоя [6, 595 - 600].
(15) Тития видел я там. Земли знаменитого сына:
Он по земле распростерся на целые девять пелетров.
Коршунов пара сидела на нем по бокам, пожирая
Печень, внутри перепонку клевала.
Не мог отогнать он
Их рукой: обесчестил когда-то он прежде Латону,
В Пифу идущую через луга Панопеи широкой [Од. 11, 576 - 581].
(16) Если бы сто языков и столько же уст я имела.
Если бы голос мой был из железа, - я и тогда бы
Все преступленья назвать не могла и кары исчислить! [6, 625 - 627].
Всех же бойцов рядовых не могу ни назвать, ни исчислить.
Если бы десять имел языков я и десять гортаней.
Если б имел неслабеющий голос и медные персн [Ил. 2, 488 - 490].
(8 , 1) С берега львиный рык долетает гневный: ярятся
Звери и рвутся с цепей, оглашая безмолвную полночь;
Мечется с визгом в хлеву свиней щетинистых стадо,
Грозно медведи ревут, завывают огромные волки, -
Все, кого силою трав погубила злая богиня [Цирцея. - В. З. ],
В диких зверей превратив и обличье отняв человека [7. 15 - 20].
Те за лесом жилище нашли на возвышенном месте,
Дом из камней, хорошо полированных, нимфы Цирцеи.
Горные волки и львы перед домом прекрасным лежали;
Снадобья злого им дав. - Цирцея их заколдовала [Од. 10, 210 - 213].
(2) Что вам нужно? Зачем, какой гонимы нуждою
Вы чрез столько морей к берегам пришли Авзонийским?
Сбились ли вы с пути, принесла ли вас непогода
(Бури нередко пловцов застигают в море открытом) [7, 197 - 200].
Кто вы, гости? Откуда по влажной приплыли дороге?
Иль по делу какому, иль рыщете вы безрассудно.
Словно пираты морские, которые рыщут повсюду.
Жизнью играя своею, насилья чиня чужеземцам? [Од. 3. 71 - 74].
(3) Так средь туч дождливых лебедей белоснежная стая
С пастбищ обратно летит и протяжным звонким напевом
Все оглашает вокруг, и ему Азийские вторят
Топь и поток [7, 699 - 702].
Их племена, как птиц перелетных несчетные стаи,
Диких гусей, журавлей иль стада лебедей долговыйных
В злачном Азийском лугу, при Каистре широкотекущем.
Вьются туда и сюда и плесканием крыл веселятся,
С криком садятся противу спящих и луг оглашают [Ил. 2, 459-463].
(4) В поле летела она по верхушкам злаков высоких,
Не приминая ногой стеблей и ломких колосьев,
Мчалась и по морю, путь по волнам пролагая проворно,
