История Искусств полна восторгом <от> удивительного таланта умения передачи вещественности.
Ваши глаза и учителей ваших были устремлены на правдивость передачи красоты красок и композицию.
Но никогда не осязали фактуру — покладку красок.
Отрезанный вершок картины для вас и истории не имеет ценности, так как в нем нет ни лица- сюжета, или, как вы говорите, нет мысли, <т. е. неизвестно,> что этим кусочком хочет сказать художник.
Нет пары торчащих сказочных глаз.
На самом деле этот кусочек больше, цен<нее> кусочка бриллианта, ценность его в фактуре живописной.
Фактура была затеряна — и только новаторами последних лет фактура живописи выдвигается на первый план [довлеющим местом в картине <является> фактура.
Фактур<ы> построенн<ых> картин Удальцовой и Поповой заняли одно из первых мест <среди картин> российских мастеров не только нового толка, но и старого15.
Повторяю, что реалисты брали все живое с натуры и умерщвляли все на своих холстах.
Холсты их уподоблялись ящикам на стенках, <в> которых прикрепляются насекомые (коллекция).
Реалисты — художники-чиновники, ведущие опись имущества натуры. Сюжет, литература, анекдот — вот основы, на которых учат молодежь жонглированию.
Как учителя, так и ученики — язычники, поклоняющиеся предмету. Не видят дальше вещей, сознание окутано мраком катакомб, и душа их скована кольцом горизонта.
В этом кольце душа их засохла, как вобла на солнце. Для сушки повешена была не одна молодая душа.
Одному из десятка тысяч удавалось ускользнуть и бороться с толпою, авторитетами и печатью.
И после долгой борьбы на площади нового времени водружали НА ГРУЗАХ16 сваленных позорных слов знамя новой ИДЕИ.
Так пали славные борцы Ван Гог и Сезанн.
Знамя первого понесли в глубину наших дней Футуристы.
Знамя второго — Кубисты.
Вот два пьедестала нашей современности, на которых кончается эпоха земли, сутолока обыденности Искусства.
Это ворота, запиравшие кладбище старых дней.
На них осталось тело, как на кладбище скелеты. Живой дух динамической силы, источник жизни, вышел в пространство.
Супрематизм, начало первых чисто живописных знаков движущейся краски, начинает новую эру за пределами земли.
Сезанн, Ван Гог, Кубизм, Футуризм, Супрематизм — вот пять оплеванных ступеней Искусства.
Сезанн оплеван лет 40 тому назад. Покоряет <он> теперь — и приходится теперешнему поколению авторитетов очищать ступеньку.
И кричать о ее красоте. Перед Сезанном склонили свои убогие головы авторитеты.
Но преклонение авторитетов перед кистью Сезанна было преклонением перед> чисто внешней сторон<ой> картины. Истина идеи Сезанна непонятна и сейчас. Если бы была осознана идея Сезанна, тогда не был бы осмеян Кубизм, ибо Кубизм — венец идей Сезанна.
Тоже Ван Гог принят, принята его картина, но идея не принята, ее приняли футуристы и показали в современном дне. И она <была> осмея<на> на площадях печати.
Идея Ван Гога — скорость — вселенный динамизм, через ростки земли бегут токи, движется все.
Футуристы вышли из закона перспективы и дали новый сдвиг вещам, вседвижение.
Скорость стала новой ценностью, через скорость мы двигается быстрее и уходим скорее от старого дня.
Сознание же молодого поколения авторитетные НЯНИ стараются как можно дольше удержать у пирамид Хеопса.
Там, у подножия Хеопсовых пирамид, лежит ваше сознание, покрытое пылью многих веков ушедшей жизни.
До сих пор поют вам НЯНИ Академии о величии красоты пирамид, и под звуки песенки дремлет покойно ваше сознание и молодая душа17.
И когда рев пропеллеров, блеск электричества, треск моторов касался вашего слуха, вы со злостью бросались на футуризм.
Футуризм — зародыш будущей нашей железной жизни, когда истаратся <так!> железные залежи земли в пространство; как летом стрекозы над цветущими полями летают, так гигантские ихтиозавры летать будут густыми тучами кругом земли.
Но величие футуризма в будущих днях.
Но и наше время богаче и сильн<ее,> могуче. И перед небоскребами Америки пирамиды Хеопса кажутся детскими игрушками.
Но вы, убаюканные в тиши песков Египта в смертельном тоскливом покое пирамид, нескоро услышите бегущую новую жизнь, и только после смерти шоферов новой жизни вы узнаете причину, и причина остается питанием <для вашей> прошедшей жизни.
Вы понесете осколки скелета на знаменах угасшей жизни. Таковы все идущие. О, если бы хотя одно поколение росло в своей истине свои<х> пророков!
Говорю Вам, к телу живому идите и будьте с ним, пока не потухнет метина его перед новым ликом.
Наше время 20-го века многоликое, и много спорящих истин ведут борьбу.
Наше время представляет собою площадь торговую, какой-то антикварий, нет никакого стремления дыхнуть собственным временем.
И толпа представляется фигурками, вышедшими из магазинов антикварных на улицу футуризма, <фигурки> хохочут, смеются и негодуют, <так как>шсе перестало быть похожим.
И только <тогда> радуются [люди] на площади торговой, <когда> уви-дя<т> старые кафтаны, фарфоры, подносы, шлемы и каски римских воинов, старые пушкинские комоды, {фаэтоны}, фисгармонии, туфли с бисером, колонки греческие, остатки прекрасной Венеры безрукой.
Во главе распродажи стоят приказчики-авторитеты и предлагают фигуркам товар.
Совершалась на благополучном базаре торговля много лет, молодежь шла туда, и ей надевали колпак мещанской логики. В старом, но лакированном Рубенсовском жилете щеголяла <молодежь> в праздничные дни в благополучном нравственном саду.
Торговцы надгробными памятниками потирали руки от удовольствия18.
Молодежь гуляла среди памятников вкуса красоты, мистики, фантазии, эстетизма, сущности, <ей> все казалось красивым. Обыкновенная тыква превращалась в новую ценность красоты. В этом саду иногда для удовольствия показывали нагие тела, на вид было все похотно <так!> и развратно. Но <авторитеты> уверяли, что хотя позы развратны, но <ведь они> прикрыты кисеей Искусства, <и поэтому> сквозят только легкой эротикой.
Были люди <, изображенные эротично>, но были и гуси-лебеди, змеи, лошади тоже эротичные.
Где уже нельзя <было нагое тело> прикрыть ни искусством, ни эротикой, прибегали к фиговому листику. Садик благополучия был огорожен забором нравственности, и у ворот стояла Мораль и раздавала вуали Искусства, а некоторым фиговые листики.
Цвели кругом розы и хризантемы, акации, стояли кипарисы, луна освещала мраморные колоннады, и молодежь наслаждалась, было очень все красивым.
Утром восходило солнце, тихо загорались лучи его, розы и хризантемы издавали запах своего
