– У вас, определенно, есть с ним что-то общее…
– Смейтесь, если угодно, но найдется немало мужчин, которые мечтали бы обладать тем качеством, за которое меня сравнивают с жеребцом,– гордо ответил Сомерсет.
– Вы говорите забавные вещи…
– Увы, но я всего лишь говорю, так как ничего другого мне не позволяют…
– Ну, не все же дамы так суровы…
– Не все, но я люблю вас! И за счастье обладания вами…
– Хватит, хватит. Остановитесь! Мне вовсе не хочется оценивать ваши лошадиные таланты!
– О, Изабелла, если б вы только знали, как тяжело любить мраморную статую! Она так холодна… Ни теплого взгляда, ни поцелуя не подарит в ответ на мою любовь…
– Оставьте мрамор ваятелям, они лучше вас умеют обращаться с камнем!
– Ваятелям? Да, мне знакомо имя одного Пигмалиона, которому удалось оживить ваше каменное сердце…
Изабелла промолчала, вспомнив о записке.
– …но он не сумеет сделать вас счастливой,– продолжал Сомерсет,– через какой-нибудь годик-другой его женят на заморской принцессе, и вы ни с чем отправитесь назад во Францию. Вот если б ваш возлюбленный не был принцем…
– Для каждой женщины ее возлюбленный всегда будет принцем.
– Позвольте заметить, что Карл Стюарт – принц не столько для вас, сколько для всего английского королевства… но, несмотря на это, временами я так отчаянно ревную вас, что готов вызвать его на дуэль!
– Принц – прекрасный фехтовальщик. Вам было бы не жалко погибнуть в расцвете лет?
– Нет, я желаю только одного, чтобы мое бедное сердце перестало страдать от любви к вам.
– Поверьте, я желаю этого не меньше!– воскликнула Изабелла.
– Я уверен, что вы полюбили Карла лишь за громкие титулы. Еще бы! Добиться расположения того, кто вскоре станет королем Англии…
– Возможно, Карл станет королем не только Англии, но и Франции.– Изабелла внимательно посмотрела на собеседника.
– Да?– оживился Сомерсет.– А разве у Стюартов есть династические права на французский престол?
– Пока нет, но могут появиться. Скажу вам по секрету, Мария Медичи питает известную симпатию к королю Англии.
– Откуда вы знаете?
– Как-то раз мне посчастливилось присутствовать на утреннем туалете королевы. Так вот: в ее будуаре на самом почетном месте висит портрет Якова I. Раньше там был портрет покойного Генриха IV…
– Любопытно, а как Луи реагирует на планы своей матушки?
– О, он совсем не интересуется политикой и к тому же часто болеет…
– Так вот почему вы добиваетесь расположения принца! О, мадемуазель, вынужден признать, что вы весьма дальновидная особа!
– Да, у Карла блестящие перспективы,– согласилась Изабелла.
– Но у него всего лишь перспективы, а я предлагаю вам свое сердце!
«Похоже, что Сомерсетом движет не столько любовная страсть, сколько желание отдалить меня от Карла»,– подумала Изабелла и холодно поинтересовалась:
– А что мне прикажете делать с вашим сердцем?
«Де Монтрей знает, чего хочет, и. в этом мы с ней похожи»,– решил Сомерсет и с уважением посмотрел на свою гостью.
– Уже светает,– заметила Изабелла.– Кстати, вы не передумали посылать карету за супругой? Если нет, то я могла бы воспользоваться ею, чтобы добраться домой…
Изабелле больше не нужно было задерживаться в замке. Она добилась желаемого: Старина Роули заглотил приманку и теперь оставалось только ждать дальнейшего развития событий.
После ухода девушки граф подошел к столу, схватил бутылку бургундского и отхлебнул порядочный глоток прямо из горлышка. Ему так и не удалось соблазнить прекрасную фаворитку принца, но Сомерсет утешал себя тем, что полученные сведения были, пожалуй, поважнее, чем ласки очаровательной Изабеллы…
ГЛАВА XXXV К счастью, француженки очень ветрены
Министр, тяжело ступая, мерил шагами спальню. В последнее время работа по ночам сильно изматывала, и Солсбери все чаще и чаще укладывался в постель среди бела дня. Иногда старику удавалось ненадолго уснуть, а такого редкого гостя как сон, он ценил превыше всего и очень сердился, если кто- нибудь нарушал его короткий отдых.
Слуга, такой же старый, как его господин, помог графу облачиться в длинную, вышитую шелком рубашку и подал атласный стеганый колпак.
Но, увы, на этот раз Его Светлости не суждено было отдохнуть. Едва он забрался под легкое пуховое одеяло, как дверь в спальню отворилась и на пороге появилась долговязая фигура Райтона.
– Это вы, Джон?– Солсбери, приподнявшись на подушках, в упор смотрел на своего секретаря.– Да входите же, наконец, и не шуршите там, словно мышь!
– Милорд,– замялся Райтон,– мне очень неудобно вас беспокоить…
– Ладно, ладно,– смилостивился граф.– Я знаю, что вы не стали бы тревожить меня по пустякам… Плохие вести из Вестминстера?
– Скорее необычные… Сегодня, после утреннего приема Его Величество изъявил желание подарить вам скрипку…
Только теперь Солсбери заметил в руках секретаря блестящий футляр из красного дерева.
– Что за чушь? Ведь король знает, что я не играю на скрипке…
Солсбери стащил со вспотевшей головы колпак и открыл футляр.
– Действительно, скрипка,– задумчиво произнес он.– Скрипка, но необычная… Видите этот гладкий длинный отросток? Как думаете, для чего он?
– Чтобы инструмент лучше звучал?– предположил Райтон.
Министр снисходительно улыбнулся:
– Иные из восточных владык имеют до сотни жен. Но один мужчина, даже самый неутомимый, не может осчастливить столько женщин. И вот находчивые арабы придумали снабдить скрипку тем, что может хоть в какой-то мере вознаградить обитательниц гаремов, лишенных мужской ласки…
– Вы хотите сказать…– Райтон недоверчиво рассматривал инструмент.
– Да, да, когда евнух играет на скрипке специально придуманную для этих целей музыку, вибрация отростка заставляет красоток трепетать от наслаждения… Но,– резко оборвал сам себя Солсбери,– меня больше волнует другой вопрос: зачем король подарил мне именно такую скрипку? Эх, не надо было отсылать Эгертона в Ватикан! Кто теперь мне будет докладывать о том, что происходит в покоях Его Величества?
– Милорд, я не забыл о том, что вы просили подыскать для этих целей подходящего человека,– ответил Райтон.– Наиболее приемлемым кандидатом мне показался Френсис Гудмен. Он многим обязан вам, в том числе и карьерой…
– Да, из Гудмена вышел неплохой камердинер. Но, думаю, он не справится: слишком простоват и наивен для этой роли…
