– Да? – торопливо ответил мужской голос.
Я попросила Незванову. После короткой (почти незаметной заминки) он ответил, что ее в ближайшее время не будет. Если нужно что-то передать, он передаст.
– А где она? – спросила я.
– Уехала в отпуск. Ну так будете оставлять сообщение? – довольно грубо спросил он.
Я отказалась от этой услуги и положила трубку. Жанна подняла неузнаваемо опухшее от слез лицо и сипло спросила:
– Что происходит? Я хочу знать, что происходит.
– Я тоже хочу, – резко ответила я. – Пока не знаю. Дождемся Павла, он пошел вниз.
Он вернулся через пятнадцать минут. У Жанны оказалось достаточно времени, чтобы выплакать последние слезы. Павел выглядел раздраженным. Оказалось, что Дина задала ему слишком много вопросов сама и не ответила ни на один из тех, которые задавал он.
– Когда я спросил про ее супруга, она сразу принялась интересоваться, зачем это мне? С таком милой улыбочкой… – бросил он. – В общем, не раскололась.
– Это можно считать ответом, – заметила я.
– Нельзя! – рявкнул Павел. – Слушай, это все твои домыслы, никаких фактов у тебя нет! А она, между прочим, поинтересовалась – не встречаемся ли мы? Дескать, ты симпатичная девушка, почему бы и нет?
Я неожиданно покраснела. Ну почему я никогда не могу удержаться! Жанна растерянно теребила в руках очки. Она попросила разрешения позвонить домой – волновалась за мальчика.
С мальчиком все было в порядке. Он смотрел телевизор. Никто не звонил, никто не приходил. Жанна дала ему строгие указания – открывать только родной матери, да и то, если она явится одна. Весьма разумный совет, что уж там… Только я не думала, что Татьяна вернется. Надежд на это оставалось все меньше. Я спросила у Жанны, есть ли какие-то близкие родственники у ее подруги. Родственники были – но все жили далеко от Москвы, в небольшом областном городе, откуда когда-то приехала Татьяна.
– У нее там престарелые родители и старший брат, – плаксиво ответила Жанна.
– Кстати, Дина сказала кое-что интересное, – неожиданно заметил Павел. – Я высказался насчет мусора на лестнице, порадовался, что его убрали. А она засмеялась и ответила, что скоро там опять появятся мешки. Она собирается делать капитальный ремонт. Перепланировка и все такое прочее.
– У нее появились на это деньги? – заинтересовалась я.
– Сама понимаешь, таких вопросов не задают. Но раз она вдруг решилась на такие крупные расходы – значит, дела пошли на лад.
Жанна не слушала нас, и слава богу. Мы с Павлом понимающе переглянулись. Если Татьяна все-таки переписала участок на Дину и ее супруга, неудивительно, что у тех появились деньги. Тем более если участок достался им бесплатно.
– Слушай, почему бы тебе просто не прижать к стенке своего парня? – вдруг спросил Павел. – У меня такое ощущение, что это можно сделать. Он не очень-то смелый.
– Это с вами, а со мной…
– Но я могу помочь, – великодушно предложил Павел.
– Поедем и разберемся. Он же у тебя живет? Ой, дамочка, потише!
Он обращался к Жанне – та как раз особенно громко всхлипнула. Правда, уже без слез.
– Если Таню убили, я добьюсь, чтобы их всех посадили, – буквально завыла она. – Я добьюсь! Я их в покое не оставлю!
Этот вой производил ужасающее впечатление. Остановить ее было невозможно – уже с первой попытки я убедилась в этом. Жанна стряхивала мои руки, содрогалась и в конце концов выдавила стекло из своих очков. Я подняла с пола линзу и подала ей:
– Ну вот, что вы наделали…
Она вырвала у меня линзу:
– А вы-то, вы-то что понимаете? Как будто вам есть дело до Тани!
Мы с Павлом наскоро посовещались в коридоре. Он настойчиво предлагал свою помощь в выбивании информации, но я отказывалась. Как он себе представлял допрос, который собирался учинить? Женя отопрется от всего. Он, конечно, не герой, но и не дурак. И признаваться в убийстве или в соучастии не станет.
– Ну ладно, – разочарованно сказал Павел. – Жаль, что ты так уперлась… Я бы на твоем месте плюнул на все это и занялся личной жизнью. Кстати… Неплохо выглядишь!
Я приняла комплимент с вымученной улыбкой. О своей болезни я забыла, а она, похоже, благополучно забывала обо мне. Вот только все время хотелось прилечь и поспать. Но… Где я могла это осуществить? При одной мысли, что Женя все еще находится у меня дома, начинала колотить нервная дрожь.
Я ждала Елену Викторовну перед подъездом. Смотрела вверх, на окна ее квартиры, но ни одно из них так и не осветилось. Было холодно, но я говорила себе, что в худшем случае, я просто неделю проваляюсь в постели с температурой. В лучшем – я все-таки увижу, как подъезжает ее машина – серый «Крайслер».
Машина так и не подъехала. Я своим ходом до-бралась до метро, спустилась в переход. Сделала несколько звонков из автомата. Жанна давно была дома и желала позвонить в милицию. Судя по тому что она пока этого не сделала, женщина продолжала на что-то надеяться. Она попросила моего совета. Никаких советов я ей не дала.
У меня дома трубку никто не брал. Жени, во всяком случае, там не было. Но он мог появиться в любую минуту. Потому что я догадывалась – ему велели не спускать с меня глаз.
Ксения, услышав мой голос, не обрадовалась. Она спала – видимо, наверстывала упущенное, ведь при Жанне она вряд ли могла спокойно выспаться. Мой вопрос поставил ее в тупик. Она сказала, что получала свидетельство о смерти Ивана, находясь в невменяемом состоянии. Но с ней была мама, и та может что-то вспомнить.
Та вспомнила. Не вдаваясь в медицинские подробности, которых эта женщина попросту не запомнила, а частью и не поняла, смысл заключения сводился к следующему: Ивана ударили сзади, в левую затылочную часть головы. Прободное ранение, часть осколков попала в мозг.
– Сзади? – уточнила я.
– Да, – мрачно подтвердила та. – Именно поэтому Ксюша до сих пор думает, что никакой девки в машине не было. Кто же сажает проститутку сзади?
Она сказала, что милицию такая подробность, видимо, не смутила. Спросила, что случилось, я ответила, что ничего, и повесила трубку. Рядом, в переходе, маленький мальчик невероятно фальшиво играл на флейте. Мимо плотной толпой шли люди – кто с работы, кто в театр, кто на свидание. Мне было тепло, ноги наконец согрелись. Не хотелось никуда уходить. Я достала сигареты.
Сзади, слева. Тот, кто это сделал, стоял у Ивана за спиной. Когда тот вел машину (поднял телефонную трубку), кто-то (ты же знаешь, кто) поднял руку (заметь, левую, левую) и с силой нанес удар. Была ли та проститутка левшой? Потому что иначе она никак не могла его ударить – да с такой силой, чтобы убить. В тесном салоне машины (в кабинете Елены Викторовны) ей (ему ) просто негде было размахнуться.
Флейта издала противную, ничуть не трогательную ноту. Я затянулась сигаретой, бросила ее под ноги, растоптала. Никогда не замечала, чтобы Женя действовал левой рукой. Однако о том, как его переучивали в детстве, он рассказывал неоднократно. Я всегда писала только правой рукой, как все нормальные люди, и не понимала, в чем тут заключается трудность. Может ли бывший левша неожиданно снова им стать? Так же, как бывший курильщик, – внезапно закурить? Да, наверное. Но для этого должны быть веские причины.
Были они у Жени или нет? Кому пытался звонить Иван? А может, никому и не звонил, а задел трубку, когда падал… Или ее случайно сбросил Женя. Но что-то у них произошло. С глазу на глаз или при свидетелях… Иван хотел сделать что-то, что могло помешать планам Жени. И Женя этому помешал…
Я вспомнила, как он сервировал стол для нашей несостоявшейся помолвки. Ножи – слева, вилки – справа. Он задумался, не контролировал себя и внезапно начал действовать, как будто был левшой. Елена Викторовна утверждала, что документы он подписывал тоже левой рукой. Тоже, конечно, волновался. Еще бы – решалась его судьба. Запасная жизнь становилась настоящей, и в дело была пущена «запасная»
