Так вот, вышла на Тверской, оглядываюсь… Долгорукого нет, зато с противоположной стороны дороги на меня смотрит искоса Александр Сергеевич. Щурится подслеповато, наклонив голову.
Делать нечего, позвонила мужу:
– Антон, обещай, что не будешь смеяться…
– Не буду. Давай быстрей, я очень занят.
– Я на Тверской заблудилась… Короче, мне надо в книжный магазин.
– В какой?
– Я забыла название. Рядом должен быть мужик в латах и на коне. Я вышла из метро, а тут Пушкин…
– Может, у тебя свидание? Возле Пушкина обычно свидания назначают.
– Мне не до шуток. Куда идти? Где мужик в латах?
– Идти нужно в сторону Кремля.
– Гм… Если б я знала, где тут Кремль, я бы уже туда пошла.
– Милиционер есть поблизости? Подойди к нему и спроси: «Дяденька, а где тут Кремль? Мне на Красную площадь нужно, в мавзолей сходить».
– Дошутишься, блин. Без ужина останешься!
– Ладно. Если встать к Пушкину лицом, то тебе надо идти направо. Но книжный будет на противоположной стороне…
– Направо? Это туда, в какой руке у меня сейчас телефон?
В трубке послышались всхлипывания.
– Маша, а что ты там вообще делаешь?
– Я иду на встречу с консультантом. По работе.
– У тебя есть точный адрес?
– Нет, она просто рассказала, как ее найти.
– А ты можешь ей перезвонить?
– Могу, но не хочу. Неудобно. Она подумает, что я совсем дурочка.
– Маша, а меня ты уже совсем не стесняешься? – грустно спросил Антон и добавил: – Я сегодня поздно буду, вы меня к ужину не ждите…
– Опять? – Внутри заклокотала серая злость. – Антон, ты очень часто стал задерживаться.
– Намек? Увы, я встречаюсь не с женщиной, а с толстым дядькой и говорить мы будем о деньгах, а не о любви.
– А ты попробуй поговорить с толстым дядькой о любви. Все ж приятней, чем о деньгах.
Я отключила мобильник и решительно направилась вправо, к переходу.
Практикующий психолог оказалась немолодой и очень полной женщиной с рыхлым подбородком и толстыми пальцами в разноцветных перстнях.
– Вы извините, что я не стала консультировать вас по телефону. Видите ли, это один из главных принципов моей работы – общаться с людьми только вживую, – сказала она, томно растягивая слова и внимательно глядя через глаза мне внутрь.
– Ничего, ничего… – Мне стало не по себе под ее пристальным взглядом. Казалось, что она рассматривает сейчас содержимое моего желудка.
– Меня зовут Аделаида Львовна. Итак… – она вопросительно уставилась в печенку, – что у нас?
– У нас читательница, – я сделала акцент на последнем слове, чтобы не возникло ненужных предположений, – которая подозревает мужа в измене. Доказательств нет, но тем не менее мы должны дать ей совет, как поступить в такой ситуации.
– О-о-о-о, вы затронули очень серьезную тему… – Аделаида Львовна подалась вперед, расплющив шикарную грудь о стол, разделяющий нас. – Ваш журнал, как всегда, в авангарде животрепещущего. Я читаю каждый номер «Гали» и почти всегда нахожу идеи, созвучные моим мыслям.
«Еще одна, – промелькнуло у меня в голове. – И, похоже, тоже не в себе».
– Подозрения гложут человека всю жизнь… те или иные, – монотонно затянула она. – Порой они заменяют реальность, и мы начинаем жить в придуманном мире, где все: от белого носового платка до яркого, на грани безумия, чувства – наши вымыслы и страхи. Подозрение – суть страх, Машенька. Для того чтобы убить гидру, нужно распознать каждую из ее пяти голов…
– Почему пяти голов? – не поняла я.
– О-о-о-о-о, Машенька… Наши страхи – это гидра о пяти головах. И важно понимать, что отрубить одним ударом меча все головы гидры невозможно.
Обезглавить чудовище можно только постепенно… Голова за головой… Голова за головой…
Кабинет практикующего психолога очень напоминал логово гадалки-экстрасенса. Черные шторы от потолка до пола, глухо закрывающие окна, в комнате только круглый маленький стол в мелких звездах по столешнице и две табуретки на железных ногах. На столе – подсвечник о трех свечах, с потолка – тощий шнур от лампы двоится змеиным языком.
– Первая голова – это низкая самооценка. Каждая женщина должна начинать свой день с внутреннего монолога: «Я – звезда. Я – неповторимая яркая звезда. Мои члены подобны прелестным цветкам, мой внутренний мир – сверкающий оазис совершенства». Многие женщины прибегают к искусственным раздражителям, например, делают броский макияж или красят волосы в мертвые цвета, и это только питает уродливую голову низкой самооценки…
Я мысленно потрогала свой оранжевый еж на черепе.
– Вторая голова – это бытовое откровение. Муж никогда не должен видеть вас в неприглядном свете! Никаких пижам, домашних тапочек или, упаси Бог, болезней. Недуг и неряшливость могут зародить в душе мужчины подозрение, что его жена – не идеальная женщина. А она должна быть богиней!
– А как же насморк? – удивилась я. – Все болеют насморком…
– Насморк нужно скрывать, как и рваные колготки. Дыры в одежде женщины порождают дыры в сознании мужчины. И тогда может случиться непоправимое…
У меня закралась мысль, что я в психиатрической лечебнице. Причем я – доктор.
– Третья голова намертво приросла ко второй, – продолжала Аделаида Львовна, – и имя ей – эмоциональное откровение. Безудержный смех, безутешное горе, сильный гнев – все это разрушает отношения мужчины и женщины. Если жена позволяет себе казаться мужу смешной, то, поверьте моему опыту, их брак недолговечен…
Удивительная манера психолога растягивать все гласные звуки в словах действовала гипнотизирующе. Перстни на толстых пальцах блестели в тусклом свете, как алчные глаза змей.
– Четвертая голова – это сомненья. Женщина никогда не должна сомневаться в правильности своих суждений. По крайней мере, муж не должен заподозрить, что она терзается поисками ответов, ибо она для него – сама мудрость. Пятая голова есть секс.
– Тоже рубить?
– Рубить, – подтвердила Аделаида Львовна. – Секс не должен быть чем-то будничным и скучным. Секс – это подарок мужу, который он должен заслужить. В противном случае он привыкнет к доступности тела супруги и перестанет ценить то, что подарила ему судьба.
Мне стало холодно. Я почувствовала, как кожа на голове покрывается гусиными пупырышками.
– Аделаида Львовна, а что вы посоветуете нашей читательнице?
– Машенька, я же вам сказала – рубить головы… – нахмурилась психолог.
– Да, да… Простите. Конечно.
Говорят, психбольных нельзя злить – они ж могут и за ножичек схватиться, если что не так. Или подсвечником по башке дать.
– Спасибо вам огромное, вы очень помогли нашему изданию, – как можно ласковей улыбнулась я.
В соседней комнате истошно заорала железная кукушка и забили часы.
– Мне пора, – Аделаида Львовна поднялась из-за стола.
Стоя она была похожа на монумент матери-героини, вскормившей десятерых. Я торопливо вскочила, пытаясь нащупать на полу свою сумку, попятилась, зацепилась ногой за ее ручки, разметавшиеся по черному ковролину, и чуть не упала.
– И побольше грации, – заговорщически прошептала Аделаида Львовна, – побольше плавных движений.
