Две маски

Д?ло шло почти обо всемъ моемъ состояніи, — это было для меня ясно. Надо было или тутъ же на все махнуть рукою, или немедленно сказать въ Россію и отыскать средства вывернуться изъ сквернаго, но, быть-можетъ, еще поправимаго положенія.

Наталья Андреевна первая мужественно потребовала, чтобъ я ?халъ, не теряя минуты. Мужъ ея весьма джентльменскимъ образомъ предложилъ мн? кредитоваться у него, насколько этого потребуютъ первые расходы на возведеніе фабрики вновь. Я благодарилъ и, разум?ется, отказался.

— И не нужно, говорила мн? наедин? моя красавица, — я сама богата и вся твоя. Но ты такъ безтолковъ, что, пожалуй, откажешься и у меня взять. Такъ слушай: я практичн?е тебя и съ моимъ женскимъ инстинктомъ найду рессурсы тамъ, гд? ты, можетъ-быть, совс?мъ растеряешься. По?зжай же сейчасъ въ Доброволье, et parez au plus criant, — а чрезъ м?сяцъ я сама прі?ду туда, въ свое Матв?ево, et nous aviserons!… То, что теперь представляется теб? великимъ несчастіемъ, можетъ сд?латься источникомъ новаго для насъ блаженства: сколько разъ говорилъ ты мн?, какъ бы хот?лось теб? пережить еще разъ т? прошлогодніе полтора м?сяца въ Матв?ек? 'подъ вой и плачъ русской метели'! По?зжай же и жди меня.

Я у?халъ почти счастливый.

Д?ла мои, когда я прибылъ на м?сто, оказались мен?е отчаянными, ч?мъ это рисовалось мн? въ Неапол?. Старикъ мой Германъ былъ уже на ногахъ и энергически боролся съ кризисомъ. Шерсть предлагалась намъ въ вредитъ безъ срока и въ какомъ угодно количеств?; деньги на возобновленіе фабрики можно было выручить отъ продажи части л?са, и такъ уже давно предназначеннаго Германомъ къ продаж?…

— А выстроимся лучше прежняго, и машинки нов?йшаго устройства выпишемъ, прибыли увеличимъ, весело потиралъ онъ уже себ? руки, — только годика на два придется вамъ на пищу святаго Антонія себя посадить.

— И то н?тъ, говорилъ я, — проживу въ довольств? и отъ русскихъ моихъ им?ній.

— Такъ то оброчныя деньги, презрительно поводилъ онъ на это плечомъ; въ его оригинальныхъ понятіяхъ оброчныя, то-есть приносимыя мужикомъ, деньги были какъ бы не т? же деньги, что выручалъ онъ отъ продажи сукна и хл?ба…

Но объ этомъ счастливомъ оборот? моихъ обстоятельствъ я не упоминалъ въ письмахъ въ Наталь? Андреевн?, боясь, чтобъ это какъ-нибудь не повліяло на нам?реніе ея прі?хать въ Матв?ево. Я ей писалъ, напротивъ, что 'ея женскій инстинктъ', что ея 'практичность' нужны мн? теперь бол?е ч?мъ когда-либо', что 'русская метель воетъ и плачеть' кругомъ меня еще поэтичн?е, ч?мъ прежде; и что Италія адъ сравнительно съ т?мъ раемъ, который ждетъ ее зд?сь…

А въ ожиданіи ея я принялся серьезно знакомиться съ положеніемъ моего состоянія, о которомъ я до сихъ поръ, какъ настоящій русскій дворянинъ, им?лъ лишь весьма поверхностное понятіе, пров?рялъ конторскія книги за ц?лый рядъ л?тъ, ?здилъ по л?самъ, ревизовалъ оброчныя статьи, и подолгу — и, какъ говорилъ безцеремонный Германъ, даже 'не совс?мъ глупо', — толковалъ съ выписанными мною архитекторомъ и механикомъ о план? и устройств? фабрики, которую предполагалось начать строить съ самой ранней весны.

Все утро проходило въ занятіяхъ и разъ?здахъ. Об?далъ я поздно, часу въ шестомъ, почти всегда одинъ, а посл? об?да подремывалъ у камина, или перечитывалъ въ десятый разъ кое-какія книги, привезенныя мною изъ Петербурга еще въ прошломъ году. Въ восемь часовъ приходилъ обыкновенно Германъ и сид?лъ у меня часа полтора, а за т?мъ мы расходились по постелямъ; ложился я въ десять, а вставалъ въ шесть, совершенно по-деревенски.

Одинокая жизнь эта длилась уже ц?лый м?сяцъ. Наступили Святки. Къ этому времени я усп?лъ получить письмо отъ Натальи Андреевны. 'Я все разсчитала, писала она, — жди меня между нашимъ Рождествомъ и Новымъ годомъ au plus tard'. И я ждалъ теперь съ каждымъ днемъ, съ каждымъ часомъ посланца изъ Матв?ева, им?ющаго привезти мн? блаженную в?сть…

Но вотъ уже и канунъ Новаго года, а ея н?тъ! Съ утра била меня лихорадка. Это былъ посл?дній срокъ; я зналъ, что она практична, что она, д?йствительно, 'разсчитала': если она не ?детъ, значитъ, что-нибудь случилось дорогой.

'Что, гд? могло это случиться?' волновался я, сидя посл? об?да предъ трещавшимъ огнемъ въ большомъ вольтеровскомъ кресл?, принадлежавшемъ еще покойному моему д?ду, и въ которомъ, по семейному преданію, онъ даже и умеръ;- она ?детъ на В?ну, Черновицъ… Оттуда до Полтавы сколько дней?… Дорога теперь установилась… Разв? что не догадалась она на границ? вел?ть поставить карету свою на полозья?… Въ сн?гахъ завязла? Боже мой, только чтобъ не забол?ла она!… О, какъ мучительна эта тревога ожиданія!..

И, чтобы вырваться хоть на минуту изъ томящаго круга этихъ мыслей, въ которомъ я верт?лся съ самаго утра какъ б?лка въ своемъ колес?, я взялъ со стола, стоявшаго у камина, рядомъ съ моимъ кресломъ, лежавшій на немъ какой-то томикъ.

Это былъ Лермонтовъ.

   — И долго на св?т? томилась она,
   Желаніемъ чуднымъ полна,
   И звуковъ небесъ зам?нить не могли
   Ей скучныя п?сни земли —

прочелъ я подъ пламень камина на первой открывшейся мн? страниц?.

Я задумался… Воспоминанія роемъ замелькали предо мною: прошлые дни, темные и сіяющіе, Сергіевская, Гордонъ, нашъ разрывъ и та встр?ча въ Собраніи, и новая любовь, и… В?ки мои сомкнулись, голова опустилась на грудь…

Слышу, дверь изъ маленькой залы, отд?лявшей кабинетъ отъ прихожей, отворилась. Кто-то вошелъ…

Я обернулся въ ту сторону:- Боже мой, что же это?..

Домино, въ бархатной маск?, съ капюшономъ, спускавшимся на самые глаза, медленными шагами подвигалось отъ двери, ко мн?…

— Nathalie! кинулся я ей на встр?чу, — прелесть соя, ты прі?хала!.. Но какъ ты зд?сь… и въ этой маск??..

Я схватилъ ея руку, привлекъ въ себ?… и отодвинулся невольно: рука эта, т?ло подъ шелковыми складками, — были тверды и холодны какъ ледъ.

— Ты смерзла вся, моя милая… Садись къ огню скор?е! Говори, я ждалъ, что ты пришлешь за мной изъ Матв?ева, а ты сама… Что же молчишь ты?.. Говори! говори, какъ попала ты сюда?

— Я сказала, что буду, и пришла! раздался изъ-подъ маски голосъ, отъ звука котораго вся кровь застыла у меня въ жилахъ.

— Ты… пришла? беззвучно пролепеталъ мой языкъ.

Еще беззвучн?е скользнула маска и очутилась у камина, опершись локтемъ о его мраморный уголъ, уронивъ голову на руку, черная отъ головы до ногъ и недвижная какъ могильный памятникъ…

— Ты ждалъ ее? будто капли горючей смолы падали слова ея мн? въ ухо:- Сегодня годъ вашему союзу…..

Я вспомнилъ вдругъ:- да, ровно годъ тому назадъ, въ Петербург?, я встр?тился съ нею… и съ этою!…

— Гр?хъ и погибель! проронила эта слогъ за слогомъ.

— Что ты отъ меня хочешь? въ мучительной тоск? могъ только проговорить я, падая какъ подкошенный въ свое кресло.

— Я пришла простить вамъ, послышался мн? опять словно стонущій ропотъ ея словъ, — простить, какъ и онъ простилъ… за нашу смерть…

— О! воскликнулъ я, исполняясь вдругъ чувствомъ какой-то безконечной жалости и вины моей предъ нею, — разв? и ты?.. И ты?..

— Я съ нимъ! отв?чали мн? будто изъ воздушныхъ пространствъ уже лет?вшіе звуки, — онъ