Забытый вопрос

Забытый вопросъ Романъ [1]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Und die Tugend sie ist kein leerer Schall,

Der Mensch kann sie uben im Leben;

Und sollt'er auch straucheln uberall

Er kann nach der gottlichen streben,

Und was kein Verstand der Verstandigen sieht

Das ubet in Einfalt ein kindlich Gemuth.

Schiller. Die Worte des Glaubens.

I

О matutini albori!

Отъ нашей деревни до Богдановскаго считалось верстъ десять шляхомъ, а проселкомъ, черезъ л?съ, и половины того не было. Въ счастливые дни, когда мн? удавалось отбыть урокъ на славу (надо было для этого отхватить наизусть страницъ восемь изъ курса французской литературы Вильмена), въ эти дни, часу въ седьмомъ посл? об?да почтенный наставникъ мой, m-r Керети, провансалецъ и поэтъ романтической школы (de l'ecole d'Hernam et des Orientales, какъ выражался онъ самъ), притомъ охотникъ страстный, но злополучный, выходилъ на крыльцо съ охотничьей фуражкой на голов?, ружьемъ въ рук? и ягдташемъ черезъ плечо. За нимъ вылетала красивая собака его Сильва, лягавая польской породы, и съ радостнымъ визгомъ кидалась мн? на грудь.

— Qui m'aime, me suive! восклицалъ торжественно Керети, но и до этого Сильва, братъ Лева и я б?жали взапуски къ оград?.

— Вести себя хорошо, д?ти, смотрите! раздавался съ балкона голосъ матушки.

— Галечку поц?луй, Лева, кричала изъ-за плеча ея сестра Настя.

Досадно мн? было всегда на Настю за эти слова, хотя я очень хорошо зналъ, что еслибъ она поручила не Лев?, а мн? поц?ловать Галечку, я бы непрем?нно сталъ ал?е т?хъ маковъ, что цв?ли подъ ея окномъ.

Не останавливаясь, доб?гали мы до л?са и видались, едва дыша, въ его высокую и зеленую траву. Какъ св?жо, какъ привольно было тамъ въ палящіе дни нашего украинскаго л?та! Всю жизнь, кажется, пролежалъ бы въ этой пахучей трав?, да гляд?лъ бы въ небо сквозь темные листья дубовъ, да слушалъ бы, какъ гомонитъ л?съ вс?ми голосами своими: трещитъ кузнечикъ, шепчутъ листы, кудкудахтаетъ перепелъ; незримая, въ самой чащ?, тоскливо кукуетъ зозуля. Солнце заходитъ… Ахъ, да гд? т? слова, которыми я могъ бы сказать, какъ хорошо было въ нашемъ л?су въ эти вечерніе часы…

Но вотъ вблизи раздается выстр?лъ и зат?мъ знакомый голосъ:

— Je l'ai manque, malediction! восклицаетъ съ досадой почтенный нашъ наставникъ.

Увы! та же исторія повторяется съ нимъ ровно каждый разъ, какъ вздумается ему стр?лять. Досада его тотчасъ же обращается на добродушную Сильву, которая, услыхавъ выстр?лъ, кинулась со вс?хъ ногъ, съ поджатымъ хвостомъ, въ совершенно противоположную сторону.

— Malediction! восклицаетъ еще разъ Керети и б?житъ на нее съ поднятымъ ружьемъ.

Напрасно — Сильвы и сл?дъ простылъ. Лева прыгаетъ въ восторг?. Онъ радъ всякой неудач? m-r Керети, котораго страшно боится…

Въ л?су все темн?е и прохладн?е; его уже начинаютъ облекать вечернія т?ни. Прос?ка повернула вправо. По извилистой и крутой тропинк? спускаемся мы въ Холодную-Балку, довольно глубокій оврагъ, на дн? котораго шумитъ и п?нится быстрый ручей, падая съ обрыва на камни. По обоимъ берегамъ его навалено по груд? щебня, а на нихъ лежитъ мостомъ св?же-срубленный кленъ; поблеклые его листья печальными, слипшимися гроздями купаются въ вод?.

— Attention! кричитъ Керети, но мы уже прыгаемъ на дерев?, весело чувствуя, какъ оно гнется и скрипитъ подъ нашими ногами.

За ручьемъ начинаются влад?нія ?омы Богдановича Галагая. Еще минутъ десять ходьбы, — и изъ-за опушки р?д?ющаго л?са выглянуло и само Богдановское, во всей тихой прелести украинскаго вида. Направо широко-разметавшееся село подъ т?нью яблонь и черешень. Нал?во, на пригорк?, господское строеніе съ обширнымъ садомъ, окаймленнымъ высокими тополями. За садомъ син?етъ широкое озеро, пропадая вдали. Между усадьбой и селомъ большая каменная церковь съ зеленымъ куполомъ, а надъ нимъ серебряный крестъ, весь облитый прощальнымъ св?томъ заходящаго солнца.

Мы уже близко. Я начинаю чувствовать какую-то пріятно щекочущую истому; сердце бьется шибче, не то отъ ходьбы, не то отъ ожиданія. Мы подходимъ къ плетню, которымъ обнесенъ садъ и изъ-за котораго въ одномъ м?ст? торчитъ что-то въ род? скамейки, взбираемся на нее, перекидываемъ ногу черезъ плетень на другую оконечность ея, причемъ Керети ворчитъ что-то про себя о варварскомъ кра?, гд? и калитокъ не ум?ютъ устроить, и спускаемся въ садъ.

— Ау! кричитъ Лева.

— Ау! отв?чаетъ ему голосъ изъ ближней аллеи.

А, чай в?рно поданъ въ бес?дк?. И точно: ?ома Богдановичъ узналъ насъ. Изъ довольно обширной тесовой бес?дки, на фронтон? которой вычурными кармазиноваго цв?та буквами по б?лому фону начертана надпись: Монрепо, храмъ отдохновенія, выходитъ маленькій, толстый и лысый челов?чекъ. похожій на ходячую дыню. и, протягивая въ намъ коротенькія руки, колеблется отъ см?ха и кричитъ: 'Здорово, здорово, мусья французики!' ?ома Богдановичъ насъ иначе не называетъ. A за нимъ показалась добрая Анна Васильевна, и ея кроткіе глаза улыбаются такъ прив?тно; она видимо такъ рада намъ, что Лева и я, вм?сто того, чтобы подойти въ ручк?, какъ приличествовало бы благовоспитаннымъ д?тяхъ, кидаемся въ ней просто и оба разомъ на шею. Но глаза мои уже ищутъ Галечку. Она тутъ, въ бес?дк?, за столомъ, уставленнымъ чашками и тарелками, полными плодовъ. Она поднялась было на встр?чу намъ, но я слышу, какъ гувернантка ея, miss Пинкъ, — говоритъ ей довольно громко: 'For boys? Sit down!' И она с?ла, послушная и приличная какъ всегда, скромно опустивъ глаза и слегка закусивъ нижнюю губу. Хоть бы посмотр?ла на меня! думаю я, и мн? кажется, что мн? непрем?нно въ эту минуту надо быть печальнымъ, а между т?мъ, какъ нарочно, на душ? у меня не печаль, а напротивъ, такъ легко, такъ весело! Лева, съ своей стороны, къ неописанному удовольствію великаго пріятеля своего, ?омы Богдановича, дурачится въ волю, безъ пом?хи. Керети не занимается имъ. Онъ присос?дился къ чопорной и кругленькой миссъ Пинкъ и, по обыкновенію своему, начинаетъ дразнить ее. Англичанка красн?етъ и сердится, и нашъ наставникъ, достигнувъ своей ц?ли, самодовольно улыбается и продолжаетъ уже тише свой, испещренный романтическими фразами и каламбурами, французскій разговоръ, котораго на половину не понимаетъ миссъ Пинкъ.

A между т?мъ ?ома Богдановичъ, поднявшись на цыпочки и ухвативши за воротъ дворецкаго своего,