Забытый вопросъ
Романъ [1]
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Und die Tugend sie ist kein leerer Schall,
Der Mensch kann sie uben im Leben;
Und sollt'er auch straucheln uberall
Er kann nach der gottlichen streben,
Und was kein Verstand der Verstandigen sieht
Das ubet in Einfalt ein kindlich Gemuth.
I
О matutini albori!
Отъ нашей деревни до Богдановскаго считалось верстъ десять
— Qui m'aime, me suive! восклицалъ торжественно Керети, но и до этого Сильва, братъ Лева и я б?жали взапуски къ оград?.
— Вести себя хорошо, д?ти, смотрите! раздавался съ балкона голосъ матушки.
— Галечку поц?луй, Лева, кричала изъ-за плеча ея сестра Настя.
Досадно мн? было всегда на Настю за эти слова, хотя я очень хорошо зналъ, что еслибъ она поручила не Лев?, а мн? поц?ловать Галечку, я бы непрем?нно сталъ ал?е т?хъ маковъ, что цв?ли подъ ея окномъ.
Не останавливаясь, доб?гали мы до л?са и видались, едва дыша, въ его высокую и зеленую траву. Какъ св?жо, какъ привольно было тамъ въ палящіе дни нашего украинскаго л?та! Всю жизнь, кажется, пролежалъ бы въ этой пахучей трав?, да гляд?лъ бы въ небо сквозь темные листья дубовъ, да слушалъ бы, какъ гомонитъ л?съ вс?ми голосами своими: трещитъ кузнечикъ, шепчутъ листы, кудкудахтаетъ перепелъ; незримая, въ самой чащ?, тоскливо кукуетъ зозуля. Солнце заходитъ… Ахъ, да гд? т? слова, которыми я могъ бы сказать, какъ хорошо было въ нашемъ л?су въ эти вечерніе часы…
Но вотъ вблизи раздается выстр?лъ и зат?мъ знакомый голосъ:
— Je l'ai manque, malediction! восклицаетъ съ досадой почтенный нашъ наставникъ.
Увы! та же исторія повторяется съ нимъ ровно каждый разъ, какъ вздумается ему стр?лять. Досада его тотчасъ же обращается на добродушную Сильву, которая, услыхавъ выстр?лъ, кинулась со вс?хъ ногъ, съ поджатымъ хвостомъ, въ совершенно противоположную сторону.
— Malediction! восклицаетъ еще разъ Керети и б?житъ на нее съ поднятымъ ружьемъ.
Напрасно — Сильвы и сл?дъ простылъ. Лева прыгаетъ въ восторг?. Онъ радъ всякой неудач? m-r Керети, котораго страшно боится…
Въ л?су все темн?е и прохладн?е; его уже начинаютъ облекать вечернія т?ни. Прос?ка повернула вправо. По извилистой и крутой тропинк? спускаемся мы въ Холодную-Балку, довольно глубокій оврагъ, на дн? котораго шумитъ и п?нится быстрый ручей, падая съ обрыва на камни. По обоимъ берегамъ его навалено по груд? щебня, а на нихъ лежитъ мостомъ св?же-срубленный кленъ; поблеклые его листья печальными, слипшимися гроздями купаются въ вод?.
— Attention! кричитъ Керети, но мы уже прыгаемъ на дерев?, весело чувствуя, какъ оно гнется и скрипитъ подъ нашими ногами.
За ручьемъ начинаются влад?нія ?омы Богдановича Галагая. Еще минутъ десять ходьбы, — и изъ-за опушки р?д?ющаго л?са выглянуло и само Богдановское, во всей тихой прелести украинскаго вида. Направо широко-разметавшееся село подъ т?нью яблонь и черешень. Нал?во, на пригорк?, господское строеніе съ обширнымъ садомъ, окаймленнымъ высокими тополями. За садомъ син?етъ широкое озеро, пропадая вдали. Между усадьбой и селомъ большая каменная церковь съ зеленымъ куполомъ, а надъ нимъ серебряный крестъ, весь облитый прощальнымъ св?томъ заходящаго солнца.
Мы уже близко. Я начинаю чувствовать какую-то пріятно щекочущую истому; сердце бьется шибче, не то отъ ходьбы, не то отъ ожиданія. Мы подходимъ къ плетню, которымъ обнесенъ садъ и изъ-за котораго въ одномъ м?ст? торчитъ что-то въ род? скамейки, взбираемся на нее, перекидываемъ ногу черезъ плетень на другую оконечность ея, причемъ Керети ворчитъ что-то про себя о варварскомъ кра?, гд? и калитокъ не ум?ютъ устроить, и спускаемся въ садъ.
— Ау! кричитъ Лева.
— Ау! отв?чаетъ ему голосъ изъ ближней аллеи.
А, чай в?рно поданъ въ бес?дк?. И точно: ?ома Богдановичъ узналъ насъ. Изъ довольно обширной тесовой бес?дки, на фронтон? которой вычурными кармазиноваго цв?та буквами по б?лому фону начертана надпись:
A между т?мъ ?ома Богдановичъ, поднявшись на цыпочки и ухвативши за воротъ дворецкаго своего,