Забытый вопрос

моего врага, и предъ ней, и даже услышать, что ей нравится mon petit air paladin, я въ сущности доволенъ былъ только т?мъ, что это уже кончилось, что я не стою уже передъ нею, бл?дн?я и красн?я подъ ея обаятельнымъ, но страшнымъ, но волнующимъ взглядомъ. 'Лучше подальше', говорилъ мн? внутренній голосъ, между т?мъ какъ я еще весь трепеталъ отъ этихъ новыхъ для меня ощущеній и, за н?сколько минутъ предъ т?мъ, готовъ былъ кинуться въ озеро по ея первому слову.

VII

Черезъ полчаса колоколъ на двор? звонилъ къ об?ду. Богунъ съ своею свитой пронесъ торжественно закуску по длинному ряду комнатъ. Изо вс?хъ угловъ подымались гости: дамы выходили изъ гостиной. Нескончаемою вереницей потянулись пары съ столу. По витой л?стниц? спускалась съверхняго этажа, въ которомъ жила Галечка съ своею гувернанткой, толпа см?ющихся д?вочекъ.

— Боря, съ утра не видались! услышалъ я подл? себя тоненькій голосъ сестры. — Зач?мъ не пришелъ ты къ намъ на верхъ? мы тебя ждали. И Настя, обнимая меня. лукаво поглядывала на Галечку.- A отъ чего ты не веселъ? спросила она вдругъ, заботливо глядя на меня. — Ты здоровъ?

— Здоровъ и веселъ, ты напрасно безпокоишься, Настя! отв?чала ей за меня Галечка, быстро взглянувъ мн? въ лицо своими проницательными с?рыми глазами. Мое разс?янное выраженіе в?роятно не понравилось ей, потому что она тотчасъ же отвернулась и обратилась, улыбаясь, съ какимъ-то вопросомъ къ Жабину, очутившемуся подл? нея.

Жабинъ весь вспыхнулъ отъ удовольствія.

Надо сказать, что Жабинъ былъ моимъ соперникомъ. Онъ обожалъ Галечку и злобно ревновалъ ее ко вс?мъ намъ. Онъ впрочемъ ее и побаявался настолько же, насколько и обожалъ, и по ц?лымъ часамъ молчалъ, вздыхая въея присутствіи до т?хъ поръ, пока она не приглашала его сказать 'какіе-нибудь стишки'. Тогда онъ немедленно приходилъ въ телячій восторгъ и начиналъ вдругъ выть изъ 'Фингала':

   Цв?ти, о красота Моины,
   Какъ въ утро, раннею весной,
   Цв?тутъ прелестныя долины
   Благоуханной красотой, —

не зам?чая, что лукавыя д?вочки визжали отъ см?ха, глядя на его неистовыя движенія и круглые глаза, которые въ это время закатывались у него подъ самый лобъ.

Но я уже былъ совершенно равнодушенъ въ тому, улыбается или не улыбается Галечка Жабину.

Глаза мои безпокойно сл?дили за пестрою толпой, проходившею мимо насъ.

— Не видалъ-ли ты Васю? спросилъ я моего соперника.

— Какого Васю? отв?чалъ мн? Жабинъ черезъ плечо. (Вотъ что значила Галечкина улыбка!)

— Васю Лубянскаго.

— А! новаго твоего друга? хихикнулъ онъ. — У него новый другъ завелся, повторилъ Жабинъ, умильно взглянувъ на Галечку, — съ утра не разставались…

— Какъ скоро! сказала Галечка почти съ т?мъ же л?ниво-насм?шливымъ видомъ, съ какимъ произнесла т? же слова Любовь Петровна, когда я сказалъ ей, что люблю ея сына.

И, обнявъ Настю за талію, прошла въ залу, не взглянувъ на меня. Жабинъ посп?шилъ за ними, немилосердно скрипя сапогами. Саша ув?рялъ, что онъ нарочно заказываетъ себ? сапоги 'съ курантами'.

'Elles sont toutes les memes, les femmes!' сказалъ я себ? и всл?дъ зат?мъ подумалъ: 'какія это у меня сегодня все новыя и глубокія мысли приходятъ въ голову!'

Подали супъ, а Васи все не было. Потерявъ надежду об?дать рядомъ съ нимъ, я ус?лся подл? Пети Золоторенко, предложившаго мн? пом?ститься за одинъ изъ маленькихъ столиковъ, разставленныхъ вдоль главнаго, у каждаго изъ оконъ залы. Онъ былъ накрытъ всего на три прибора и стоялъ хотя въ двухъ шагахъ отъ м?ста хозяйки, но полускрытый углубленіемъ окна.

— Тутъ теб? по крайности никто не будетъ въ ротъ смотр?ть, куски твои считать, заманивалъ меня Петя. Надъ обжорствомъ его издавна см?ялись старый и малый, и онъ на этотъ разъ заран?е пріуготовилъ себ? м?стечко въ т?ни, гд? бы никто не м?шалъ ему накушаться въ волю, по самое горло.

Третьимъ с?лъ въ намъ какой-то еще не старый, одутловатый господинъ, съ усами, спускавшимися ниже подбородка, и волосами скобкой на вискахъ, од?тый въ венгерку, шитую черными лентами по груди, съ виду вообще похожій на московскаго кучера.

Посл? перваго же блюда, онъ налилъ себ? полный стаканъ вина и, поднявъ глаза на Петю:

— Ваше здоровье! проговорилъ онъ хриплымъ голосомъ, откинулъ голову назадъ и вылилъ себ? залпомъ стаканъ въ гордо.

— И вамъ того-же! отв?чалъ хладнокровно Золоторенко и, кивнувъ ему, выпилъ рюмку вина.

— Ты его знаешь? спросилъ я шепотомъ Петю.

— Ни! лаконически отр?залъ онъ, — не р?чистъ онъ былъ за об?домъ, — и наложилъ себ? полную тарелку перепелокъ подъ соусомъ.

— О сей іисти мастеръ, спасиби! раздался за нами знакомый, дребезжащій хохотъ ?омы Богдановича. Громкій поц?луй чмокнулъ на полной щек? Пети, въ знакъ благодарности хозяина. И, заливаясь см?хомъ, онъ покатилъ дал?е.

Добрый ?ома Богдановичъ! Онъ казался такъ счастливъ, ходилъ такимъ козыремъ вокругъ столовъ, будто городъ приступомъ взялъ и былъ произведенъ за это въ самый большой генеральскій чинъ. Самъ онъ не садился, не ?лъ и не пилъ и насыщался, по пословиц?, однимъ гляд?ньемъ. Гости же ?омы Богдановича, хотя посл? тяжелов?снаго завтрака не прошло и трехъ часовъ, ?ли такъ, какъ еслибы ц?лую нед?лю предъ т?мъ питались одною древесною корой.

Зато глубокая усталость и скука изображались на лиц? б?дной хозяйки. Она сид?ла на главномъ м?ст?, между матушкой и генераломъ, и упорно молчала, — изв?стно, не мастерица была наша добрая Анна Васильевна занимать гостей своихъ. Генералъ кушалъ за четверыхъ. Матушка, вся осунувшись въ своемъ кресл?, осторожно прикрывала з?воту платкомъ. Подл? нея, также безмолвно, сид?ла Любовь Петровна. Пышная б?лая роза лежала на ея тарелк?. Она не скидавала перчатокъ и кром? супа ничего не ?ла. Но на лиц? ея сказывалась не одна скука: она казалась не то разгн?ванной, не то задумчивою, какъ-бы занятою какою-то упорною и невеселою мыслью. Я прилежно сл?дилъ за мал?йшими ея движеніями, забывъ торжественное об?щаніе, которое давалъ себ?, садясь за столъ, об?щаніе не гляд?ть на нее и даже стараться вовсе забыть, 'что она на св?т? есть.' Долго сид?ла она неподвижно, бл?дная какъ роза, лежавшая предъ ней, и къ которой она повременамъ тихо наклонялась, вдыхая ея н?жный запахъ и какъ-бы боясь дотронуться до нея рукой. Наконецъ, она подняла глаза, разс?янно обвела ими вокругъ стола, мелькомъ остановила ихъ на Фельзен?, и легкая улыбка проб?жала. но ея губамъ. 'Она, кажется, см?ется надъ нимъ', сказалъ я себ? и самъ повесел?лъ отъ одной этой мысли. — 'А что это съ нимъ сд?лалось? онъ будто сердится'.

И точно, Фельзенъ угрюмо сид?лъ на противоположномъ конц? стола и пристально гляд?лъ въ раскрытое противъ него окно, скатывая шарики изъ хл?ба разс?янною рукой. Онъ съ самаго начала об?да ни разу не взглянулъ на Любовь Петровну.

'Онъ на нее р?шительно дуется! За что? И какъ онъ см?етъ, этотъ противный гусаръ?…'

Но онъ видно см?лъ и былъ правъ, потому что насм?шливая улыбка скоро исчезла съ лица Любови Петровны. Слабый румянецъ заигралъ на ея безцв?тныхъ щекахъ. Съ какимъ-то капризнымъ нетерп?ніемъ стали обрывать ея влажныя губы лепестки б?дной розы, которою она за минуту передъ т?мъ такъ бережно любовалась. Глаза ея оживились, и все продолжительн?е, все настойчив?е останавливались они на Фельзен?, будто хот?ла она теперь, во что бы ни стало, встр?титься съ его глазами, требовала отъ нихъ