— Какъ бы намъ теперь такъ сд?лать, молвилъ онъ каррикатурнымъ шепотомъ, озираясь во вс? стороны, — чтобы взять, да и тягу дать подальше отъ Сашиной войны?
— Очень просто: свернемъ вл?во, а тамъ въ сиреневую аллею — и алонъ маширъ цу гаузъ. какъ говоритъ вашъ Савелій.
— Алонъ маширъ! повторилъ Вася.
Черезъ пять минутъ мы сид?ли, запершись, въ его комнат? и читали
XXVI
Мы такъ и не трогались со своей половины до самаго вечера, и никто не тревожилъ насъ: видно Саша нашелъ, что война и безъ насъ обойтись можетъ. Пооб?дали мы, какъ всегда, втроемъ съ Герасимомъ Ивановичемъ. Онъ билъ все въ томъ же добромъ дух? и весело допрашивалъ меня:
— Танцовать сегодня?
— Да, Герасимъ Иванычъ, непрем?нно, отв?чалъ я. — ?ома Богданычъ вотъ уже дв? нед?ли пристаетъ въ намъ съ Васей, чтобы мы непрем?нно пришли на балъ. Только не знаю, какъ Вася вотъ, — ему все не хот?лось…
— Придетъ, улыбаясь отв?чалъ мн? больной.
— Я танцовать не люблю, началъ было Вася.
— Надо… какъ вс?…
— A вы бы, Герасимъ Иванычъ, спустились бы внизъ посмотр?ть. Я ужь Васю растормошу!
Вася съ неудовольствіемъ взглянулъ на меня. Отецъ его перехватилъ этотъ взглядъ:
— Я спать буду, проговорилъ онъ совершенно твердо и съ улыбкой, отъ которой сынъ его вдругъ покрасн?лъ…
Его повезли гулять посл? об?да. Но на этотъ разъ онъ самъ какъ будто боялся показаться въ люди и выбралъ крайнюю боковую аллею сада, по которой никто никогда не ходилъ. Мы вернулись домой очень скоро. Герасимъ Ивановичъ потребовалъ, чтобы весь туалетъ Васинъ и мой принесенъ былъ въ его комнату и чтобы мы при немъ од?лись. Когда же все это было совершено, и мы, умытые, причесаные, даже слегка подвитые Савеліемъ, встали предъ нимъ въ новыхъ курточкахъ и глянцевыхъ башмакахъ, онъ долго поворачивалъ насъ во вс? стороны, видимо любуясь сыномъ, и съ какимъ-то ребяческимъ удовольствіемъ похваливалъ насъ почему-то по-н?мецки: ganz brav, ganz brav! Мы были готовы гораздо ран?е, ч?мъ это было нужно, и долго прохаживались по комнат? подъ неотрывавшимися отъ насъ взглядами вдругъ оживившагося больнаго, то подходя, по его приказанію, къ зеркалу, заколоть булавкой свороченный на бокъ галстукъ, то изображая въ каррикатур?, какъ мы будемъ раскланиваться дамамъ и приглашать ихъ 'pour une contredanse s'il vous plait'. Онъ очень см?ялся нашимъ шалостямъ и все кивалъ на меня, повторяя: 'какъ онъ, какъ онъ!' И Вася, въ угоду отцу, буфонилъ, подражая мн?, округлялъ локти и подымался на носкахъ, точно д?ло д?лалъ…
Въ половин? девятаго, наконецъ, громко, точно изъ сос?дней комнаты, долет?ли до насъ снизу звуки полонеза. Балъ начался.
— Пора, пора вамъ! залепеталъ Герасимъ Ивановичъ и, откинувшись на спинку кресла:- музыка… какъ хорошо! проговорилъ онъ. Все лицо его просіяло.
— A спать какъ же ты подъ это будешь? заботливо спросилъ его Вася.
— Лучше… сна, отв?чалъ онъ, закрывая глаза, — хорошо… мн?… идите…
Мы отправились внизъ.
Все звонч?е грем?лъ и заливался, и такъ и забиралъ за душу чудный полонезъ Огинскаго; тамъ было, въ особенности, одно м?сто, — такое задумчивое и съ т?мъ вм?ст? увлекающее, что каждый разъ, какъ повторялось оно, меня всего передергивало: не то заплакать хот?лось, не то вскочить на самаго б?шенаго изъ жеребцовъ ?омы Богдановича и понестись на немъ въ степь, и скакать до т?хъ поръ, пока никакой силы уже не станетъ… Мн? былъ хорошо изв?стенъ этотъ полонезъ, — я его уже не разъ слышалъ въ Богдановскомъ, и старикъ Опицкій даже разсказывалъ какъ-то при мн? ?ом? Богдановичу, что композиторъ его, наскучивъ жизнью, вел?лъ себ? сыграть эту вещь въ посл?дній разъ и, дождавшись того самаго любезнаго мн? м?ста, пустилъ себ? пулю въ самое сердце, и что съ т?хъ поръ, въ память его, м?сто это при исполненіи всегда сопровождается пистолетнымъ выстр?ломъ. Я передалъ это теперь Вас?, пока мы пробирались съ нимъ по корридору въ залу, прибавивъ, что ?ома Богдановичъ очень перепугался тогда и объявилъ, что ни за что не позволитъ стр?лять у себя въ дом?, въ чью бы то память ни было.
— Онъ не изъ храбрыхъ, ?ома Богдановичъ, говорилъ я Вас? см?ясь.
Но, къ удивленію моему, Вася вдругъ побл?дн?лъ при этомъ разсказ?; онъ остановился и, вперивъ въ меня какой-то странный, смущенный взглядъ, спросилъ:
— На этомъ самомъ м?ст?… прямо въ сердце? И когда отыграли, — его нашли уже, в?рно, мертвымъ?…
— Да, но я только этому не в?рю. Старикъ Опицкій очень хорошій старикъ, но знаешь, когда онъ начнетъ про своихъ польскихъ героевъ, онъ много выдумываетъ… Папа называетъ его за это monsieur de Crac…
— Какая смерть!… проговорилъ тихо мой пріятель уже въ дверяхъ залы…
Она гор?ла огнями, — съ перваго раза даже глазамъ было больно. На хорахъ пом?щался большой, изв?стный во всей губерніи, оркестръ богатаго князя Пузины, выписанный къ этому дню въ Богдановское. Шурша накрахмаленными юбками и звеня шпорами, выступали по паркету одна за другою пары.
Впереди вс?хъ шелъ генералъ Рындинъ. Онъ велъ подъ-руку хозяйку и весело улыбался ей изъ-подъ нафабренныхъ усовъ, потряхивая своими толстыми эполетами. Анна Васильевна, маленькая, худенькая, пресм?шно какъ-то подпрыгивала, чтобы не отставать отъ своего дюжаго, далеко забиравшаго впередъ ногами кавалера. ?ома Богдановичъ немедленно сл?довалъ за нею съ Дарьей Павловной, которая, какъ жена сос?дняго у?зднаго предводителя, была самою почетною дамой бала; онъ былъ все въ т?хъ же неизм?нныхъ своихъ нанковыхъ панталончикахъ и синемъ фрак?,- за то въ б?ломъ жилет? и такомъ же кр?пко-накр?пко накрахмаленномъ и высочайшемъ галстук?, длинные концы котораго торчали кверху, въ вид? заячихъ ушей;- онъ такъ с?менилъ ножками и празднично выпиралъ брюшко свое впередъ, будто говорилъ своимъ зрителямъ: 'а такъ, такъ, добрые люди, вотъ это самое брюшко принадлежитъ самому счастливому пом?щику во всей вселенной!' Дама его гляд?ла не мен?е оживленною, не мен?е счастливою. Дарья Павловна была очень
О, Господи, какъ хороша была въ этотъ вечеръ Любовь Петровна, въ в?нк? изъ живыхъ лилій подъ св?тлою косой, и сама б?лая, стройная, воздушная — какъ эти лиліи! Точно по р?чной глади скользила ея легкая поступь; длинные глаза сіяли такимъ страннымъ, точно сквозь туманъ прорывавшимся, блескомъ…
припомнились мн?, едва увид?лъ я ее, стихи Лермонтова, на-дняхъ прочитанные и выученные нами съ Васей наизусть;- русалкой, именно русалкой гляд?ла она въ этотъ вечеръ. Она улыбалась. очевидно не слушая его, своему бравому кавалеру, старому наполеоновскому улану, Опицкому, безъ котораго не обходился ни одинъ балъ ?омы Богдановича. Онъ былъ, видимо, очарованъ прелестью своей дамы и съ
