офицерикъ расточалъ ей теперь признанія, об?ты; говорилъ челов?къ, котораго имя знала вся Россія, который приносилъ ей съ собою одно изъ самыхъ завидныхъ положеній въ государств?… Да, этотъ блестящій челов?къ, единственный ум?вшій найти доступъ къ ея мраморному сердцу, онъ все такъ же, какъ и во дни юности, былъ у ея ногъ, она не могла сомн?ваться въ этомъ: вся его жизнь, сказалъ онъ сейчасъ, была какой-то священный культъ 'зв?зды', какою она была для него, неустанное стремленіе 'достигнуть' ея. Да, она им?ла право гордиться и быть счастливою теперь. Еще одно, посл?днее слово въ придачу къ его огненнымъ р?чамъ, и судьба вознаградитъ ее съ избыткомъ за долгіе годы недочетовъ, тоски, отчаянія… О, скор?й же, скор?й понудить его сказать это желанное слово!…
— Недостаточно! повторила она дрожащимъ голосомъ, и поднесла руку въ глазамъ: — для другихъ можетъ-быть… Но вы тогда сами, добровольно, у?хали, не давъ себ? труда узнать, что я лично могла думать объ этомъ, договаривала она чуть слышно, склоня голову и отымая руки отъ глазъ. 'Вотъ, вотъ, сейчасъ, онъ скажетъ', проносилось въ голов? ея; ожиданіе сжимало ей грудь до боли…
Онъ заговорилъ опять, но это было не совс?мъ то, чего она ждала:
— Я у?халъ потому, что мн?, къ несчастію, нечего было узнавать отъ васъ, княжна, произнесъ онъ медленно и твердо, — я зналъ…
Ей вдругъ стало страшно: она уронила руку, вскинула и остановила на немъ глаза.
— Ecoutez general, начала она, силясь улыбнуться и скрыть обнимавшую ее тревогу подъ развязнымъ тономъ шутки, — вы умны и тверды, и герой, все, что хотите, но въ нашемъ женскомъ сердц? вы также мало понимаете, какъ и вс? мужчины! Вы неспособны принять въ разсчетъ, взв?сить, сколько въ немъ в?чно бываетъ свойственныхъ намъ одн?мъ сомн?ній, противор?чій, неожиданныхъ для него самого капризовъ борьбы… борьбы съ другими, близкими, со всякими рагіі ргіз и установленными взглядами, съ самимъ собою наконецъ… Вотъ вы говорите, что все помните, а помните-ли, что однажды при мн? сказала вамъ Lizzy: 'Souvent un coeur est tout pret a se rendre, mais il faut jtout de meme le prendre d'assaut?…' Но вы желали брать d'assaut, кажется, одни азіатскіе и турецкіе города…
Бахтеяровъ усм?хнулся невольно, и н?которое время зат?мъ оставался безмолвнымъ. Онъ пристально гляд?лъ на нее, какъ бы любуясь ею и вм?ст? съ т?мъ какъ бы готовя о ней внутри себя какое-то р?шеніе, которое она въ свою очередь ждала съ тайнымъ содроганіемъ всего своего существа. То 'посл?днее' слово, которое почитала такъ близкимъ она за мгновеніе предъ т?мъ, уходило теперь, она понимала, въ какую-то смутную, колеблющую даль…
— Можетъ быть, я съ вами спорить не стану, началъ онъ наконецъ, — я былъ, можетъ-быть, слишкомъ робокъ… или слишкомъ требователенъ, какъ вамъ угодно… Но важно дать напиться челов?ку, когда онъ умираетъ отъ жажды, а… а не посл?, словно проглотилъ онъ.
— Посл? чего? спросила бл?дн?я Тата.
Онъ будто не слышалъ этого вопроса и продолжалъ:
— Какъ бы ни было, я у?халъ тогда съ твердымъ нам?реніемъ вырвать все это изъ души, изъ памяти, и… и не могъ… Не могъ заглушить той мучительной жажды любви, счастія, взаимности… Въ азіатской степи, вдали отъ водоворота людскаго, челов?ку некуда выкинуть избытокъ своихъ ощущеній; они, какъ р?дкіе дожди т?хъ странъ, падаютъ капля за каплей въ тотъ же глубокій колодезь его внутренняго
— И вы никому не писали оттуда, не желали в?стей ни о комъ? вскликнула наша княжна съ загор?вшимися опять надеждой глазами.
Бахтеяровъ пожалъ плечомъ.
— Къ чему? Жажда у меня, я сказалъ вамъ, оставалась та же, но надеждъ уже не существовало никакихъ. Въ душевной моей мельниц? отсутствовало зерно, жернова мололи a vide и стирали только другъ друга, примолвилъ онъ садясь, и замолкъ.
— И… и что же теперь? замирающимъ голосомъ и со взглядомъ, полнымъ тревоги; проговорила черезъ минуту Тата.
Онъ отв?чалъ на этотъ взглядъ т?мъ горячимъ и
— Я женюсь, княжна! сказалъ онъ.
Зрачки ея широко, испуганно раскрылись, губы дрогнули:
— Вы… же… На комъ? словно захлебываясь пролепетала она.
— Вы ея не знаете, она Москвичка, посп?шно отв?тилъ онъ;- мы встр?тились тамъ, въ Болгаріи… Она прі?хала съ матерью сестрами милосердія. Ей девятнадцать л?тъ… Раненые называли ее райскою птичкой; она совс?мъ ребенокъ, кроткая, ясная, голубоглазая…
— Но… Анатоль ничего намъ не писалъ объ этомъ, растерянно молвила Тата.
— Онъ ничего не зналъ… и я самъ… Судьба, княжна! Пока мы были тамъ, за Балканами, она чуть не умерла отъ тифа. Мать едва довезла ее до Одессы. И вотъ, прі?зжаю я туда теперь и на балкон? гостиницы, куда меня привезли состанціи, вижу вдругъ это милое, исхудалое личико…
Какая-то проницающая, задушевная н?жность, на какую казалось ей, никогда не былъ способенъ голосъ этого челов?ка, слышалась теперь княжн? въ его словахъ. 'Онъ любитъ эту д?вочку, какъ никогда меня не любилъ!' р?знуло ее, какъ ножомъ по сердцу. Она заглушила на мигъ чувство безумнаго отчаянія, палившее ея душу, встряхнулась вся, улыбнулась вс?мъ лицомъ и, протягивая ему руку, вымолвила ровнымъ, звучнымъ голосомъ, безъ ироніи и безъ смущенія:
— Agreez donc, cher general, mes compliments et mes voeux les plus sinceres!
Онъ живо наклонился, кр?пко прижалъ въ губамъ эту протянутую руку и воскликнулъ съ искреннимъ увлеченіемъ, — восхищаясь этою 'красивою игрой':
— Спасибо вамъ, княжна, et vive 'la femme slave!…'
Они глянули разомъ другъ другу въ глаза, и оба тутъ же отвернулись… Ему стало вдругъ страшно жаль ее и безконечно стыдно за себя. Горячій румянецъ проступилъ сквозь его смуглую кожу. Тата прищурившись устремила взоръ за р?ку, на даль, озаренную св?томъ низко опускавшагося солнца…
Такъ прошло н?сколько мгновеній.
— Мн? нужно было бы однако прі?хать къ моему старику еще засв?тло, н?сколько нев?рнымъ тономъ прервалъ первый молчаніе Бахтеяровъ, — надо отыскать вашего брата…
— До свиданія, над?юсь, на возвратномъ пути? сказала княжна, учтиво оборачиваясь къ нему.
— Если позволите…
Онъ низко поклонился ей и вышелъ.
Черезъ пять минутъ, едва слышнымъ шагомъ, но ужасно торопясь и еще издали сложивъ свои высохшія уста въ робкую вопросительную улыбку, нырнула на балконъ маленькая княгиня.
— Eh bien, ma cherie? доб?жавъ до кресла дочери и наклоняясь къ самому ея лицу, спросила она таинственно.
— Онъ женится! съ холодною усм?шкой, отъ которой б?дная мать въ свою очередь заледен?ла тутъ же отъ головы до пятокъ, выговорила Тата: — не на мн?, само собою, soyez tranquille!
И она поднялась съ м?ста.
Княгиня, всплеснувъ руками, готовилась вскрикнуть…
— Maman, пожалуста безъ отчаяній! злобно остановила ее дочь:- однимъ больше, однимъ меньше, не всели равно!…
Она направилась къ двери.
— Mais, Tata, ma chere, куда же ты идешь теперь? совс?мъ растерявшись, вскрикнула княгиня.
— Иду къ себ?,- и очень прошу васъ и Анатоля не приходить ко мн? и не посылать за мной. Я очень хорошо знаю, что вы оба можете мн? сказать въ эту минуту et je ne suis pas d'humeur a l'entendre!
Она ушла, а б?дная мать, уронивъ свою маленькую, жидкую особу въ кресло, въ которомъ сид?ла княжна, залилась горючими слезами, нажавъ себ? предварительно для этого батистовый платокъ об?ими руками на глаза.
