Ночью, часу въ дв?надцатомъ, Александръ Андреевичъ Скавронцевъ вышелъ изъ флигеля своего въ садъ подышать воздухомъ. Онъ тотчасъ посл? об?да вел?лъ ос?длать себ? лошадь и поскакалъ на ней въ степь, откуда, измучивъ б?дное животное б?шеною, безц?льною скачкой, вернулся часа черезъ два и у въ?зда въ Большіе Дворы наткнулся на вы?зжавшаго Бахтеярова. Молодой генералъ сид?лъ въ коляск?, присланной за нимъ изъ Соковнина, и со странно озабоченнымъ, какъ показалось Скавронцеву, лицомъ гляд?лъ на кучера своего и деньщика, суетившихся около одной изъ пристяжныхъ четверки, перекинувшей ногу черезъ постромку. Александръ Андреевичъ машинально пріостановилъ свою лошадь и зам?тилъ, что 'постромки коротки'. Пришлось отпустить ихъ.
— Cara patria! Нашъ в?ковой неурядъ везд? и во всемъ! сказалъ досадливо усм?хаясь Бахтеяровъ, учтиво въ то же время отв?чая на короткій поклонъ Скавронцева.
— Некому видно присмотр?ть у нихъ тамъ! отв?тилъ на это неопред?ленно и не сейчасъ старый гвардеецъ, глядя не на него, а на испуганно дрыгавшую ногой пристяжную.
— Славный у васъ конь! зам?тилъ черезъ н?сколько времени генералъ.
— Дда, молодой… шестой годъ, небрежно проговорилъ на это тотъ.
Кучеръ справившись пол?зъ на козлы.
— Позвольте попросить васъ, заговорилъ опять Бахтеяровъ, — передать князю Можайскому, что еслибы мн? какъ-нибудь нельзя было на возвратномъ пути за?хать къ нему (я черезъ три дня долженъ быть въ Одессу, а оттуда въ армію), я прошу его и почтенную его матушку извинить меня и принять искреннюю мою благодарность за ихъ добрый пріемъ.
Александръ Андреевичъ открылъ большіе удивленные глаза, хот?лъ что-то спросить, но не спросилъ, а только поклонился въ знавъ того, что 'не примину, молъ, исполнить…'
Генералъ въ свою очередь поднесъ руку въ своей б?лой походной фуражк?… Коляска покатила.
'Задача!' со странною см?сью любопытства, какой-то глухой радости и стыда за эту радость, говорилъ себ? Скавронцевъ, очутившись у себя дома и шагая обычнымъ своимъ быстрымъ шагомъ вдоль комнатъ, тускн?вшихъ въ предвечерней мгл?:- 'на объявленнаго жениха далеко не похожъ, да и возвращаться даже, очевидно, не нам?ренъ… Сорвалось у нихъ опять что-ли?…'
Онъ вдругъ, какъ бы не совладавъ съ хаосомъ давившихъ ощущеній, опустился на диванъ, закинувъ об? руки за голову и судорожно прижмуривъ глаза. Онъ просид?лъ такъ безмолвно и недвижно до самой ночи.
Нарождавшійся м?сяцъ слабо св?тилъ на побл?дн?вшемъ неб?. Старые клены, точно шевеля пальцами, м?рно шуршали своими широкими листьями. Соловей, какъ бы нехотя, прерываясь и обрывая, урчалъ гд?-то въ чащ?…
Въ дом?, повидимому, все спало, только въ верхнемъ этаж?, въ кабинет? Анатоля, выходившемъ напротивъ флигеля 'главноуправляющаго', виденъ былъ еще св?тъ.
Александръ Андреевичъ, проходя мимо, безсознательно поднялъ голову и пріостановился. До него донесся говоръ двухъ голосовъ: словъ не слышно было, но онъ по звуку различилъ голоса Анатоля и его матери.
Они тутъ же смолкли, а черезъ н?сколько мгновеній погасъ и св?тъ въ кабинет?. 'Княгиня ушла, онъ пошелъ провожать ее до спальни', сказалъ себ? Скавронцевъ, проходя дал?е.
Его тянуло подъ окно Тата. 'Что она, какъ?' хмурясь, упрекая себя въ 'глупости' и то-и-д?ло пріостанавливаясь на пути отъ волненія, заливавшаго ему грудь, говорилъ себ? Скавронцевъ…
Онъ замеръ въ н?сколькихъ шагахъ отъ ея балкона. Изъ глубины ближайшей комнаты, сквозь отворенную настежь дверь, пламя одинокой св?чи доб?гало трепещущимъ лучомъ до длиннаго кресла, въ которомъ она, въ б?ломъ ночномъ пеньюар?, полулежала, бл?дная какъ и ея ткани, съ руками безжизненно опущенными на кол?ни, устремивъ пронзительно гляд?вшіе впередъ глаза прямо на него, на Скавронцева…
Она слышала издали шаги его, она его вид?ла, она словно ожидала его тутъ.
— Ну, что довольны? проговорила она прежде, ч?мъ онъ усп?лъ разгляд?ть ее хорошенько, сообразить, притти въ себя…
Онъ поднялся къ ней на балконъ, остановился… Ноги его дрожали…
— Ч?мъ 'доволенъ', что это вы? проговорилъ онъ въ смущеніи.
— А вы не знаете еще? отв?тила она кроткимъ, желчнымъ см?хомъ:-
— Я никого не вид?лъ…
— А я им?ла удовольствіе… Я просила ихъ оставить меня одну, не мучить… но братецъ, Анатолій Васильевичъ, счелъ долгомъ притти объясняться… и колоть, будто я сама… будто мало мн? всего этого униженія…
Голосъ ея оборвался; она гляд?ла на Скавронцева сверкающими, злыми глазами:
— Онъ, изволите вид?ть, все сд?лалъ, все подготовилъ, 'какъ всегда', какъ 'всю жизнь свою', но я также, 'какъ всегда', я сум?ла все разстроить, все испортить… Они десять л?тъ, видите-ли, не могутъ съ рукъ меня сбыть; все такъ хорошо, умно подготовятъ и, не смотря на это, все каждый разъ обрывается по
— Кого, Анатоля?
— Н?тъ, какъ отр?зала Тата, —
— Мы встр?тились, когда онъ у?зжалъ… Онъ просилъ меня передать Анатолю его благодарность и прочее, если ему не случится самому быть у васъ еще разъ, молвилъ Скавронцевъ, не отрывая отъ нея взгляда;- онъ сказалъ мн? при этомъ, что черезъ три дня ?детъ обратно въ армію. Я, признаюсь, тутъ же подумалъ…
— Что я ему отказала и теперь, какъ два раза предъ этимъ? не дала ему договорить она и засм?ялась снова своимъ желчнымъ, судорожнымъ см?хомъ. — Н?тъ, онъ взялъ свое на этотъ разъ, онъ отомстилъ, скверно, жестоко, подло отомстилъ мн?, женщин?!.. Lizzy Баханская предваряла меня: 'Gare a Mephisto!' говорила она. Онъ не ум?етъ прощать, этотъ челов?къ, онъ… Онъ хорошо сд?лалъ! неожиданно, голосомъ глубокаго отчаянія, отъ котораго перевернуло всю внутренность у Скавронцева, воскликнула она, — онъ нашелъ себ? 'тихую, ясную, голубоглазую' д?вочку, которая, в?роятно, никогда и не помышляла о такомъ счастіи и будетъ любить просто его, а не его 'position sociale', не насл?дство Соковнина… Онъ знаетъ, что у
Скавронцевъ гляд?лъ на нее, усиленно переводя дыханіе, съ мучительной тоской, съ безконечною любовью…
— Что же вы, молчите, воскликнула она съ гн?вомъ, — разв? у васъ словъ никакихъ на это н?тъ?
Онъ какъ былъ, самъ не в?дая, что д?лаетъ, упалъ къ ея ногамъ, прижимаясь головою къ ея кол?нямъ:
— Что же мн? говорить? шепталъ онъ, весь дрожа въ какомъ-то водоворот? охватившаго его неотразимаго чувства;- я не знаю, что это за челов?къ, что это за люди!… Знаю то, что еслибы былъ я на его м?ст?, такъ и схватилъ бы я васъ об?ими руками, прижалъ бы къ себ?, не выпускалъ бы до самой смерти…
Голова его пылала полымемъ. Не помня себя, онъ охватилъ ея станъ, привлекая ее къ себ? съ неудержимой уже страстью безумнаго желанія…
— И вы одни… одни любите меня на этомъ св?т?! лепетала она разс?янно и безмолвно, отдаваясь его дружескимъ поц?луямъ…
И вдругъ вспрянула, оттолкнула его всею силою своихъ рукъ:
— Оставьте меня, какъ вы см?ете… вы негодяй!…
На другой день, часу въ девятомъ утра, горничная княжны принесла. Александру Андреевичу въ запечатанномъ конверт? письмо сл?дующаго содержанія:
'Вы должны понять, что вид?ть васъ, жить под? однимъ кровомъ, я не въ состояніи. Жду отв?та.'
