Лесник

XI

Часа четыре посл? этого, во дворъ усадьбы, гд? за круглымъ деревяннымъ столомъ, подъ разв?систою липой, занимались посл?об?деннымъ чаепитіемъ Софронъ Артемьичъ съ неразлучнымъ теперь съ нимъ конторщикомъ, въ?хала изв?стная намъ нетычанка съ сид?вшею въ ней Пинной Афанасьевной Левентюкъ.

Она осадила лошадку свою у крыльца и заговорила тутъ-же съ лихорадочною посп?шностью:

— Слышала, слышала, ужасный фактъ, ужасный!… Я впрочемъ прямо въ глаза ему сказала тогда: онъ былъ, очевидно, подъ вліяніемъ аффекта. Это даже случаемъ нельзя назвать, а просто психіатрическій казусъ… Гд? Иванъ Николаичъ? перебила она себя разомъ этимъ вопросомъ.

Софронъ Артемьичъ, которому 'ученыя слова' неизм?нно внушали и н?кій благогов?йный трепетъ, и желаніе не ударить, съ своей стороны, лицомъ въ грязь, подошелъ въ д?вушк? и, скинувъ съ головы шляпу, проговорилъ съ видомъ особеннаго достоинства и изысканной сдержанности:

— Не могу въ сей моментъ отв?тить вамъ, сударыня, съ достаточною фундаментальностью, ибо личность, которымъ вы интересуетесь, былъ зд?сь, точно передъ полуднемъ, но опосля того не видали, — такъ сказать, улетучился.

Она насм?шливо прищурилась на него:

— Какъ это вы сказали: 'интересуетесь?' Предваряю васъ, что пренебрегаю этимъ намекомъ. Я держусь простыхъ челов?ческихъ отношеній и не допускаю никакой буржуазной сентиментальности. Я ждала сегодня капитана въ Мурашкахъ, а какъ онъ не прі?халъ по об?щанію, то я пожелала узнать о немъ… что онъ очень разстроенъ? спросила она уже другимъ, бол?е теплымъ и сочувственнымъ тономъ.

Софронъ Артемьичъ вздохнулъ.

— Сами понимаете, Пинна Афанасьевна, какой для вс?хъ насъ капутъ представляетъ такое, можно сказать, ненатуральное и совершенно даже невм?няемое событіе, котораго вовсе и предвид?ть невозможно никому.

— Ужасно, ужасно! воскликнула она, вздрогнувъ невольно;- гроза эта просто въ Библію заставила меня в?рить: я поняла легенду о потоп?… Въ этой изб? у л?сника я провела ужасные часы… Иванъ Николаичъ у?халъ тутъ-же, оставилъ меня тамъ. Это по буржуазному кодексу общежитія и не совс?мъ правильно. Но я не претендовала на него за это, находя его поступокъ вполн? гуманнымъ…

— И такую революцію произвело это на него, можно сказать, заговорилъ шопотомъ Барабашъ, — что онъ, ни съ ч?мъ не сообразно даже, какъ объявилъ сегодня намъ съ Спиридонъ Иванычемъ, вознам?рился должность свою покинуть.

Пинна Артемьевна такъ и вскинулась:

— Какъ кинуть! Да ч?мъ же онъ жить будетъ?

— Это вы, то есть, именно въ точку попали, мадмуазель, — ч?мъ жить-съ, потому буаръ-манже, это первое-съ, усм?хнулся Софронъ Артемьичъ.

— Ну, это мы еще увидимъ, какъ онъ кинетъ! воскликнула она высоком?рно. — Да гд? онъ теперь, не знаете вы разв??

— Безпрем?нно въ Хомякахъ, Пинна Афанасьевна, должны находиться въ настоящую минуту, сказалъ конторщикъ Спиридонъ Иванычъ, со свойственнымъ ему стыдливымъ и отчасти таинственнымъ видомъ, — они даже на лошади л?сника тамошняго сюда прі?зжали…

Д?вушка кивнула ему, круто дернула возжею одной рукой, другою хлестнула по спин? своего п?гашку, и нетычанка ея, описавъ широкій кругъ на двор?, запрыгала по дорог? въ Хомяки, гулко расплескивая зеленоватую воду не просохшихъ еще посл? грязи лужъ.

Она была не на шутку раздосадована и взволнована. Прежде всего, 'какъ см?лъ онъ, не сказавши ей ни слова, заявлять о такомъ абсурд?, какъ это нам?реніе отказаться отъ своей должности?' Само собою, слова одни, потому что она 'ему никогда не позволитъ'… Она давно усп?ла привыкнутъ держать капитана, по отношенію къ себ?, на положеніи полнаго кр?постничества; давно уже воля ея была для него священн?йшимъ закономъ. А зат?мъ она безпокоилась о немъ… Любила-ли она его? Она никогда не была въ состояніи отв?тить себ? на это серьезно, какъ не въ состояніи была никогда дать положительный отв?тъ на просьбы его выйти за него замужъ. 'Посмотримъ, кто знаетъ, заслужите!' говорила она съ громкимъ см?хомъ на его признанія, а когда онъ приходилъ въ слишкомъ большое уныніе отъ ея 'жестокости', подставляла ему подъ губы свои пухлыя ладони, 'чтобъ ему терп?ть было легче', и опять принималась хохотать беззаботно и безпощадно…

Но она 'привыкла къ нему', къ его обожанію, къ тому, ч?мъ обязана она была ему. Онъ былъ для нея источникъ всякой благостыни, нежданно пролившейся на нее по прі?зд? ея изъ Петербурга, гд? жила она, слушая какіе-то курсы, на 15 рублей въ м?сяцъ. У вчерашней неряшливой 'студентки' были теперь и красивые обои на ст?нахъ 'келейки', отведенной ей теткою въ Мурашкахъ, и мягкая мебель, и коверъ передъ диваномъ, и розаны на столахъ, и журналы, и свой 'экипажъ', и какіе-то фетры изъ Лондона и американскіе непромокаемые сапоги, чтобы ходить съ ружьемъ 'на бекасовъ' въ болото. И за все это даже спасибо отъ нея не требовалось, все это подносилось ей какъ должное, съ видимымъ страхомъ, что все это недостаточно хорошо, всего этого мало, съ несомн?ннымъ уб?жденіемъ, что къ ногамъ такой царицы какъ она къ м?сту повергнуть лишь разв? сокровища Индійской императрицы…

Она 'привыкла къ нему', да, — и никогда такъ сильно не сказывалось это ей, какъ въ эту минуту. 'Революція какая-то произошла съ нимъ', повторяла она мысленно слова Барабаша; она 'могла потерять его', смутно чувствовала она, и какое-то непривычное тоскливое безпокойство мутило ей душу… 'И все изъ за какой-то сентиментальной кислятины'! — пробовала она объяснить себ? 'выходку' капитана одною изъ т?хъ забористыхъ 'радикальныхъ' фразъ, которыхъ, къ сожал?нію, было слишкомъ много въ ея словахъ,- но внутреннее, не затронутое чувство правды тутъ протестовало противъ такого объясненія и молодое сердце д?вушки щемило чувство жалости и уваженія къ т?мъ поводамъ глубокой скорби, которые прозр?вала она за образомъ д?йствій своего обожателя…

— А все-таки дозволить ему сд?лать эту глупость нельзя! р?шила она, нетерп?ливо похлестывая возжею свою и такъ очень усердно работавшую ногами лошадку.

Она до?хала до Хомяковъ. Старикъ л?сничій, Лавръ ?ад?евъ, сид?лъ на крылечк? своей избы и попивалъ изъ глиняной кружки ц?лебный чай, который, какъ мы знаемъ, училъ его изготовлять венгерецъ коновалъ, взятый въ пл?нъ подъ Дебречиномъ. Онъ всталъ и вытянулся, увидавъ 'барышню'.

— Зд?сь Иванъ Николаичъ? крикнула она ему.

Онъ какъ бы н?сколько смущенно передернулъ усомъ, показалось ей, и зам?шкалъ отв?томъ.

— Здоровъ онъ? посп?шно спросила она на это.

— Ничего-съ… здоровъ, промямкалъ усачъ.

— Что значитъ: 'ничего-съ?' нетерп?ливо вскликнула она; гд? онъ?

— Не могимъ знать…

Пинна Афанасьевна даже въ лиц? перем?нилась:

— Это что такое? Вы говорите: 'ничего-съ, здоровъ', значитъ, вы его вид?ли! Какъ-же вы теперь ув?ряете, что не знаете, гд? онъ?

Уб?дительность и горячность тона этого разсужденія съ разу сбили съ толку стараго, служиваго.

— Я, вашес… извините!… Какъ мн? приказывали, такъ я и отв?чать долженъ, забормоталъ онъ.

— Кто приказывалъ, капитанъ? Онъ приказывалъ вамъ говорить, что не знаете, гд? онъ? А я сейчасъ изъ Темнаго Кута; мн? тамъ прямо сказали, что онъ зд?сь… Подержите мою лошадь, — я пойду въ нему… что это за мальчишеское прятанье!

Л?сникъ посп?шно сб?жалъ съ крыльца и взялъ п?гашку за узду:

— Доподлинно позвольте доложить вамъ, ваше с… н?ту ихъ зд?сь, сказалъ онъ.

— Какъ н?ту, когда я знаю! Онъ сюда по?халъ, на вашей лошади, онъ былъ зд?сь…

— Были, да… да ушли, р?шился наконецъ выговорить старикъ.

— Ушелъ? П?шкомъ, значитъ?

Онъ только головою повелъ.

Она подозрительно прищурилась на него: