Душевная тоска, овлад?вшая Софрономъ Артемьичемъ, только удвоилась отъ этой в?сти. Ему надо было какое-нибудь вн?шнее занятіе, суета, нужны были чужія лица, чтобы оторваться отъ нея и забыться хоть на время. Когда онъ оставался одинъ, у него спирало горло и т?снило грудь, 'какъ клещами', такъ какъ къ весьма искреннему сожал?нію о 'душ?-барин?', какимъ зналъ онъ Коверзнева съ самыхъ юныхъ л?тъ, прим?шивалъ и самое серьезное безпокойство о собственной своей судьб?, о томъ, кому изъ насл?дниковъ Валентина Алекс?евича достанется Темный Кутъ и дастъ-ли ему, Барабашу, этотъ нев?домый насл?дникъ дожить свой в?къ на насиженномъ и дорогомъ ему м?ст?…
— А не знаете, вернулся Иванъ Николаичъ изъ Хомяковъ, Спиридонъ Иванычъ? спросилъ онъ конторщика.
— Н?ту-съ. Я сейчасъ мимо ихъ комнатъ проходилъ: на замк?.
— Такъ пойдемъ въ контору. М?сячный отчетъ это перво-наперво чтобъ былъ наготов?, а, окромя того, полугодовой балансъ вывести надо, потому теперича, сами знаете, у насъ
Спиридонъ Иванычъ только вздрогнулъ.
Былъ уже часъ дв?надцатый. Контора занимала особый флигелекъ на двор? усадьбы, и въ ней, у раскрытаго настежъ окна сид?ли теперь другъ противъ друга за покрытымъ клеенкою столомъ Софронъ Артемьичъ и его помощникъ, перекидывая какъ бы въперегонку костяжками счетовъ, лежавшихъ у каждаго изъ нихъ по правой рук?. Они были такъ поглощены своимъ д?ломъ, что въ первую минуту не обратили вниманія на разговоръ, долетавшій въ нимъ со двора:
— Чтой-то вы, помилуйте, чего мн? врать? Говорю, н?ту, вышли, пищалъ женскій голосъ.
— Куда?… Спрашиваю тебя, куда ушелъ? говорилъ кто-то другой, какъ бы путаясь языкомъ.
— Въ контору, такъ… такъ и скажи… баба! и пойду… все одно… контора!..
Барабашъ первый поднялъ голову:
— Да это никакъ Иванъ Николаичъ? спросилъ онъ съ н?которымъ недоум?ніемъ.
Конторщикъ посп?шно выв?силъ съ м?ста голову за окно…
— Они-съ… съ вашей Лукерьей, сказалъ онъ, какъ бы стыдливо помолчавъ передъ т?мъ и присаживаясь снова въ столу.
Софронъ Артемьичъ внимательно глянулъ ему въ лицо.
Спиридонъ Иванычъ слабо усм?хнулся и опустилъ глаза.
Въ передней всл?дъ за т?мъ раздались тяжелые шаги.
Дверь широко распахнулась и въ комнату вошелъ капитанъ.
Онъ остановился, оглянулъ сид?вшихъ своими круглыми, зам?тно осов?лыми глазами и, чуть-чуть шатаясь, подошелъ въ столу, кивнулъ Барабашу и тутъ же опустился на ближайшій стулъ.
— Вид?ли? Хорошъ? неожиданно захохоталъ онъ;- актъ составьте, формальный… актъ…
Онъ уронилъ голову на грудь и тяжело вздохнулъ. Барабашъ съ конторщикомъ испуганно переглянулись еще разъ.
— Воды позвольте… воды испить, сказалъ черезъ мигъ Пересл?гинъ, протягивая руку къ графину, стоявшему на стол?.
Конторщикъ, отличавшійся крайнею услужливостью нрава, посп?шилъ налить ему воды въ стаканъ.
Онъ жадно выпилъ, обтеръ губы, а съ ними и все влажное отъ жары лицо своею большою красною рукой и — передохнулъ еще разъ.
— Софронъ Артемьичъ, началъ онъ уже довольно твердымъ голосомъ, — кому мн? должность сдать прикажете?
Тотъ такъ и всплеснулъ руками:
— Да что это вы вздумали, Иванъ Николаичъ, Богъ съ вами!…
— Спрашиваю: кому сдать? перебилъ его капитанъ, ударивъ кулакомъ по столу, — потому… сами видите…
Барабашъ замахалъ руками:
— И не вижу, и вид?ть не хочу, и съ вашей стороны, можно сказать,
— Пустое вы говорите! перебилъ его еще разъ капитанъ и закачалъ головою; — на т?хъ условіяхъ шелъ, изъ мозговъ не вышибешь! И онъ треснулъ себя при этомъ по лбу ладонью.
— Про какія это вы условія говорите, въ тожъ не возьмешь, спросилъ, недоум?вая, управляющій.
— Не знаете?… А когда я у васъ за пять рублей л?сникомъ простымъ служилъ… въ посконной рубах? ходилъ… въ грязи свинья-свиньею лежалъ, — не помните?… И тогда
Онъ закинулъ нежданно об? руки за затылокъ и кр?пко сжалъ ими свою коротко остриженную голову:
— А онъ… онъ мн? на честь пов?рилъ… Назначаю, говоритъ васъ, безо всякаго вашего об?щанія, потому ув?ренъ, что сами вы откажетесь, когда почувствуете, 'что опять впали'… Ну, вотъ я и… и впалъ…
Онъ всталъ на ноги.
— Такъ вы ужь пожалуйста, Софронъ Артемьичъ, избавьте!… Мой сов?тъ вамъ хомяковскаго, Лавра ?ад?ева, главнымъ поставить: знаю его съ Севастополя, на 4 бастіон? вм?ст? служили, — твердый старикъ, сообразительный…
— Да помилуйте, Иванъ Николаичъ, чуть не плакалъ говоря Барабашъ, — въ подобную-ли минуту толковать объ этомъ, когда у насъ такой
Капитанъ покачнулся на ногахъ., Разс?явшійся у него дурманъ начиналъ, видимо, опять туманить его голову:
— Ну, вы и ц?луйтесь съ нимъ!… А я ужь не слуга… никому!… Потому все прахомъ! Поняли вы: прахомъ все… Значитъ, не надо молъ… не надо теб? ничего…
Голосъ его порвался внезапно: онъ махнулъ отчаянно рукою и направился въ двери. Барабашъ кинулся за нимъ:
— Вы куда же это, къ себ? теперича, Иванъ Ниволаичъ? Становой долженъ быть,
— Актъ, формальный актъ! захохоталъ на это опять, совс?мъ уже пьяно, Пересл?гинъ, — а
Тотъ невольно отступилъ на шагъ. Капитанъ вышелъ изъ конторы и зашагалъ по двору въ сторону конюшни, гд? привязана была у него въ кольцу лошадь.
— Самаго этого Лавра Хомяковскаго соврасый, сказалъ конторщикъ Спиридонъ Иванычъ, сл?дя за нимъ изъ окна, — туда, стало быть, опять по?детъ.
— Проспится тамъ до вечера, одумается, досадливо проговорилъ Софронъ Артемьичъ, садясь снова за свои счеты. И какъ бы 'одумавшись' самъ:
— Съ чувствіемъ челов?къ! промолвилъ онъ и глубоко вздохнулъ.
— Это точно вы говорите, одобрилъ Спиридонъ Иванычъ, проводя по линейк? черту подъ колонной прописанныхъ имъ цифръ, — ибо, Царство имъ Небесное, Валентинъ Алекс?ичъ настоящій благотворитель были, прямо такъ сказать надо.
— Изъ посл?днихъ уже вельможъ господинъ былъ, всякаго малаго челов?ка понимать могъ! добавилъ къ этому Барабашъ — и вытащилъ платокъ отереть выступившіе, на глаза его слезы.
