Лесник

грянулъ, показалось ему, въ трехъ шагахъ отъ него. Онъ отскочилъ невольно, невольно сжимая в?ки, опаленныя жгучимъ пламенемъ разразившейся молніи; острый, нестерпимый запахъ с?ры охватилъ его обоняніе, проникалъ въ его горло; крупныя дождевыя капли зашлепали по его шляп?, по его спин?…

И словно только и ждали они этого сигнала, — завыли, загуд?ли, застонали кругомъ чудовищные голоса бури. Л?съ дрогнулъ весь и заскрип?лъ подъ раздирающимъ стономъ налет?вшаго на него, наклонившаго, сломившаго его разомъ, вихря. Трескъ лома и шлепъ оземь обрушенныхъ деревьевъ, удары грозы, сл?довавшіе теперь одинъ за другимъ съ ужасающею быстротою, гулъ дождя, падавшаго съ небесъ уже не каплями, а непрерывною, сплошною пеленой, производили какое-то одуряющее, фантастическое впечатл?ніе. Словно какой-то стихійный духъ, неистово мятежный, несся на гибель и разрушеніе всего Божьяго міра. Едва-ли что либо подобное дано было вид?ть Коверзневу и 'подъ тропиками'. Но ему некогда было уже сравнивать, вспоминать, онъ и не въ шутку былъ озабоченъ положеніемъ, въ которомъ находился. Блескъ молній сл?пилъ ему глаза, не давая ни времени, ни возможности разсмотр?ть окружающіе предметы, сообразиться, найти исходъ… Итти прежнимъ путемъ, прямо, представляло уже величайшую трудность: в?теръ сбивалъ его съ ногъ и, сверхъ того, онъ съ каждымъ лишнимъ шагомъ чувствовалъ, какъ все бол?е и бол?е размякала подъ нимъ почва, какъ ступни его уходили все глубже въ нее, — до того, что съ большимъ трудомъ онъ могъ вытаскивать уже ихъ оттуда. Онъ попробовалъ повернуть назадъ, но это оказалось еще мен?е возможнымъ: ц?лые потоки неслись ему навстр?чу, заливали его ноги, подпирали подъ его кол?на. Онъ уже былъ мокръ съ головы до ногъ, мокръ до костей; пронизывающія холодныя брызги дождя хлестали его по лицу, текли за шею, р?зали ему в?ки… А вода между т?мъ подымалась все выше и выше: вся масса непрерывнаго ливня стекалась, стремилась сюда, по наклону, въ это нижайшее м?сто л?сной окраины Коверзневъ ощущалъ ея постепенный, растущій съ каждымъ мгновеніемъ, подступъ, — она уже доходила ему до пояса. 'Унесетъ въ болото', пронеслось у него въ голов?…

Мгновенный блескъ ударившей еще разъ молніи далъ ему увид?ть, что онъ стоитъ среди уже ц?лаго, безбрежнаго озера, изъ глубины котораго подвигались стволы кое-какихъ жидкихъ вербъ и ветелъ. Съ тревогою сказалъ онъ себ?, что онъ уже не былъ въ состояніи вспомнить направленіе исчезнувшей дороги, не могъ разобрать, съ какой стороны и куда шелъ онъ по ней четверть часа тому назадъ… 'Глупо однако и неслыханно погибать отъ какого-нибудь л?тняго дождя!' проронилъ онъ тутъ же презрительно и злобно, — 'зац?питься надо за какое-нибудь дерево и терп?ливо дождаться конца грозы, а тамъ засв?тл?етъ на неб?'… Но въ непроглядной теми, окружавшей его, при вихр? и дожд?, бившемъ ему въ лицо, отыскать, это спасительное дерево было нелегко; а при этомъ онъ начиналъ кочен?ть отъ сырости и холода… 'Jim, where yon?' [3] вспомнилъ онъ свою собаку. Слабый визгъ, показалось 6алентину Алекс?евичу, отв?тилъ ему будто съ недалекаго отъ него разстоянія. 'Б?дняжка отыскалъ тутъ чутьемъ какой-нибудь взлобокъ, на немъ и спасается', подумалъ онъ — и направился, расплескивая передъ собою воду руками, на этотъ визгъ… Но онъ вдругъ почувствовалъ, что земля будто оборвалась подъ его ногами… Онъ попалъ въ самый напоръ воды, — его сбило, подхватило и понесло.

Куда? Онъ не могъ этого ни понять, ни предчувствовать. Какой-то гадливый ужасъ обнималъ его при одной мысли… Но онъ боролся, плылъ во мрак?, въ незримой, но ощущаемой имъ кип?ни бурлившихъ волнъ, широко раскидывая руки, въ чаяніи ухватиться за в?тви какого-нибудь дерева, мимо котораго могло проносить его… такая в?тка, д?йствительно, попалась ему подъ пальцы. Онъ судорожно ухватился за нее, чувствуя при этомъ, что т?ло его, увлекаемое потовомъ, описываетъ около нея широкій полукругъ и изм?ряя этимъ въ мысли стремительную силу уносившаго его теченія. Онъ невольно рванулъ, подтягиваясь въ нему, этотъ желанный якорь спасенія… Въ пальцахъ его остались содранные его ногтями клейкія, узкія листья обломившейся, хрупкой вербины, — и, описавъ новый полукругъ, онъ понесся дальше, гонимый потокомъ и в?тромъ… И въ это же время, на крылахъ того же в?тра, среди б?шеныхъ звуковъ непогоды, явственно донесся до него голосъ, донеслось его имя: 'Валентинъ Алекс?ичъ!'… 'Это капитанъ… Это спасеніе, можетъ быть', мелькнуло въ голов? его. Онъ попробовалъ крикнуть въ отв?тъ, заработалъ сильн?е руками… Но плыть становилось ему теперь все трудн?е; теченіе, онъ чувствовалъ, теряло все бол?е и бол?е свою стремительность, — ноги его уже зад?вали почву, какая-то растительная склизь попадалась ему то-и-д?ло подъ руки… 'Неужели'… 'Aguish of death' — вспомнились внезапно слова его воспитателя, а съ ними вся жизнь его, мать, лицей, пароходъ, увозившій его въ Америку, берега Миссисипи, сверкающіе глаза любимой имъ когда-то женщины, и развалины въ Банарес?, и старый другъ, англичанинъ, отъ котораго получилъ вчера письмо, и сейчасъ, полчаса тому назадъ, эта встр?ченная имъ 'Пинна Афанасьевна', говорившая объ 'аффект?' и 'Лассал?'… 'Неужели'… повторилъ онъ замирая. Какіе-то зеленые огни замелькали въ его зрачкахъ… 'что же это'… Подъ нимъ была уже не вода, а какая-то жижа, и онъ уходилъ въ нее. Онъ вскинулся посл?днимъ порывомъ, безсознательно стараясь встать на ноги, — но встать уже было не на что! Онъ исчезалъ въ бездонной хляби В?дьмина Лога…

IX

Софронъ Артемьичъ Барабашъ чуть не взвизгнулъ, когда, часу въ восьмомъ утра, раскрывъ глаза на скрыпъ широко распахнувшейся двери его спальни, увид?лъ предъ собою капитана Пересл?гина, одинъ видъ котораго говорилъ о какомъ-то невозможномъ, неслыханномъ несчастіи. Онъ стоялъ предъ управляющимъ въ порванной, мокрой, покрытой какимъ-то зеленымъ иломъ одежд?, съ исковерканнымъ лицомъ и раскрытыми, шевелящимися губами, изъ которыхъ вм?ст? съ т?мъ не исходило ни единаго звука.

— Что такое, что случилось, Иванъ Николаичъ? забормоталъ Барабашъ, заран?е трясясь лихорадкою ужаса.

— Ва… Валентинъ А…лекс?… началъ — и не могъ договорить тотъ.

— Баринъ! крикнулъ управляющій, вскакивая, какъ былъ въ рубах?, съ постели, — Господи! Гд? онъ?..

— Не… не знаю… Не нашли…

— Какъ не нашли? Что вы говорите, Иванъ Николаичъ?.. Мать Пресвятая Богородица, да и сами-то вы мало съ ногъ не валитесь… Воды попейте, батюшка… или вотъ, погодите, для кр?пости… пользительно будетъ…

Онъ кинулся о босу ногу къ сос?днему шкапу, досталъ изъ него бутылку мадеры и, дрожащими, еле попадавшими горлышкомъ въ стаканъ руками, налилъ и поднесъ стаканъ капитану.

Тотъ, не глядя, взялъ и выпилъ залпомъ. Глаза его мгновенно блеснули.

— И не можетъ этого быть! воскликнулъ онъ неожиданно, отв?чая мысленно чему-то, остававшемуся все-таки нев?домымъ Софрону Артемьичу; на село за народомъ скор?е послать надо, кликальщиковъ собрать, мальчишекъ, чтобы вс? м?ста, какъ есть, изойти… Можетъ онъ уйти усп?лъ, пробродилъ въ чащ?, истомился, да и въ сонъ впалъ… гд?-нибудь подъ кустомъ лежитъ… Только вотъ эта шляпа ихняя, шляпа! вырвалось новымъ, полнымъ отчаянія взрывомъ изъ груди капитана…

— Вы это про нихъ, про Валентина Алекс?евича? спрашивалъ въ тоск? и страх? Барабашъ, глядя ему въ лицо, — да не томите, Христомъ да Богомъ прошу васъ, Иванъ Николаичъ, что съ ними случилось?

Капитанъ передалъ о встр?ч? своей съ Валентиномъ Алекс?евичемъ у Хомяковсвой межи, о томъ, какъ онъ просилъ его, въ виду находившей грозовой тучи, не итти въ Крусаново, гд? по новопроведенной линіи дорога идетъ низкими м?стами, самымъ берегомъ В

23; дьмина Лога, какъ онъ не послушалъ, не вел?лъ ему прі?зжать съ экипажемъ… О предложеніи, сд?ланномъ Коверзневу Пинною Афанасьевной довести его обратно въ Хомяки, капитанъ не упоминалъ: у него воломъ въ голов? стояло, что 'если съ Валентиномъ Алекс?евичемъ, не дай Богъ, что- нибудь случилось' (онъ все еще никакъ не хот?лъ допустить это какъ положительный фактъ), то это потому, что 'она сказала ему то обидное слово, посл? котораго онъ ни за что ужь не могъ согласиться ?хать съ нею вм?ст? въ Хомяки'…

— А тутъ самая эта гроза и пошла? подгонялъ его Барабашъ, бл?дн?я и начиная догадываться:- св?топреставленіе просто; тоись такой манипуляціи отродясь, могу сказать, и не помню! До утра спать не могъ, маялся, думаю: вс? крыши у насъ сорветъ!..