Лесник

съ этимъ дождище, — ну, ну изволите сами знать, что за страсть въ эту пору была!.. Взлобокъ тутъ есть одинъ, подняться надо, а оттедова спустясь, сейчасъ круто вправо принять требуется, опять на-подъемъ, л?сомъ. Вотъ взъ?хали они, — спускаться начали… А тутъ повернуть куда — и не видать. Потому чаща, да темь эта вдругъ сд?лалась, и сверху-то гремитъ, льетъ вода ведрами, — адъ кром?шный, просто страхота! Ни впередъ, ни взадъ, — не дай Господи!… И Спиридонъ Иванычъ перекрестился еще разъ.

— Ахъ, Господи, какъ вы томительно разсказываете! воскликнула д?вушка; — винокуръ какой-то, Василій Иванычъ, кучеръ, — при чемъ они тутъ? Я васъ про вашего Валентина Алекс?ича просила разсказать…

— А вотъ-съ, вы извольте дослушать, благодушно усм?хнулся на это многор?чивый вонторщивъ, такъ и все узнаете… Въ этомъ, значитъ, находясь затрудненіи, что ни туда, ни сюда, р?шились они переждать, пока гроза пройдетъ. Подняли верхъ, фартукъ пристегнули, — хорошая у нихъ бричка, в?нская, по случаю, знаю, въ Витебск? купили отъ одного пана, — ждутъ. Кучеръ передъ лошадьми, до костей промокъ, — а все стоитъ потому опасно, отъ ударовъ этихъ, отъ грома дрожмя ажно дрожатъ кони, такъ чтобы не вскинулись вдругъ, не расшибли… Вотъ-съ такимъ манеромъ и не часъ, не два пришлось имъ тутъ простоять, будто въ колодез? какомъ-то, потому вода и сверху и снизу. Берегъ-то тотъ, изволите знать, гораздо возвышенн?е супротивъ того, что отъ Хомяковъ, по которому Валентинъ Алекс?ичъ, по встр?ч? съ вами, отправился; одначе отъ того количества воды и его затоплять стало, — до самой почти ихъ брички, пов?рите, приливала, а такъ, сказываютъ они, почитать надо, что отъ самаго этого м?ста, гд? стояли они, шаговъ полтораста, если и не бол?е, отъ настоящаго, въ сухое, то есть, время, берега должно быть…

— Ну, а Валентинъ Алекс?ичъ гд?-же? даже притопнула съ досады ногою по дну своей нетычанки нетерп?ливая Пинна Афанасьевна.

— Вотъ-съ, вотъ-съ тутъ самое сейчасъ и о нихъ… такъ-съ пока они тутъ въ темнот?, да въ сырости и большомъ, можно сказать, страх? пребывали, и начало наконецъ стихать, удаляться громъ сталъ… Вдругъ слышатъ неподалеку отъ нихъ собака визжитъ, да такъ жалостно, говорятъ, будто челов?къ стонетъ… Василій Иванычъ этто слушалъ, слушалъ:- 'Вынь, говоритъ кучеру, фонарь, подь сюда!' — а у нихъ-то, докладывалъ вамъ, бричка хорошая, какъ надо быть, со вс?мъ приборомъ, съ фонарями. Взялъ онъ его себ? подъ фартукъ, добылъ спичекъ, и хоть съ трудомъ, потому сами понимаете, мокреть в?дь, зажегъ св?чку въ немъ. 'На, говоритъ, иди на вой, что за песъ'! — а самъ возжи въ руки взялъ. Вотъ-съ кучеръ, взямши этотъ самый фонарь, да по вод? по-щиколку, говорю, залило все кругомъ, — и побрелъ, значитъ, на этотъ, такъ сказать, гласъ песій… Видитъ, д?йствительно, пестрое быдто пятно къ дереву прислонилась, носомъ книзу уткнувшись, скулитъ. Онъ ближе, — охотницкая собака въ ошейник?, сетерокъ б?лый съ пятнами…

— Его Джимъ! воскликнула д?вушка.

— Точно такъ-съ! И Спиридонъ Иванычъ съ большой радостью припрыгнулъ вс?мъ т?ломъ на своемъ, сид?ньи, — самое вотъ это есть необнаковенное обстоятельство. Потому еслибъ не собаченка эта, и что этотъ самый господинъ Браунъ, Василій Иванычъ, по мягкосердью душевному обратилъ вниманіе, то такъ бы…

Онъ не договорилъ, зам?тивъ все бол?е и бол?е возрастающее нетерп?ніе въ чертахъ своей спутницы, и засп?шилъ опять къ фактической сторон? своего разсказа:

— Сталъ ее кучеръ звать, — нейдетъ — визжитъ все также жалостливо, хвостомъ машетъ и носомъ будто что указываетъ. Онъ фонарь свой поднялъ, кругомъ обвелъ… да вдругъ какъ крикнетъ: 'Мертвецъ!' Самъ-то чуть съ ногъ не свалился. говоритъ, такъ испужался… Услышавши это, Василій Иванычъ сейчасъ винокуру возжи передалъ, самъ выскочилъ, подб?гаетъ… Лежитъ, д?йствительно, н?кій челов?къ ничкомъ, по поясъ въ вод?, а рука за корень дубовый уц?пилась, да и замертв?ла на немъ…

— Это былъ Валентинъ Аіекс?ичъ?

Конторщикъ таинственно и какъ бы даже съ лукавствомъ повелъ головою:

— Неизв?стное имъ, собственно сказать, лицо-съ.

— Какъ же онъ очутился тутъ?

— А такъ понимать надо, что теченіемъ, а главное вихремъ пронесло его поверхъ Лога, да и прибило къ этому самому берегу. И даже просто удивленія достойно, какая это сила воды, что не дала его засосать трясин?… Василій Иванычъ, между т?мъ, какъ челов?къ образованный, осмотр?вши т?ло, поняли такъ, что можетъ онъ и не померъ еще вовсе, а только отъ немощи отъ большой чувствъ своихъ лишился. 'Давай, говоритъ, кучеру, сейчасъ его изъ воды вытащимъ'. И тутъ, говорятъ, долго-ужасть бились они, пока пальцы-то его, главное, отъ корня отц?пили… Перенесли на м?сто повыше, да посуше. Василій Иванычъ растирать вел?лъ да коньякъ — потому что это ужь съ нимъ неразлучно въ дорог?, - влилъ ему въ горло, мокрую съ него куртку охотницкую снялъ, въ плэдъ свой обернулъ. Дождьто на ихъ счастіе въ это самое время пересталъ лить. Запустилъ онъ ему руку подъ сорочку: 'Бьется, говоритъ, сердце, живъ.'И тутъ, какъ т?ло, значитъ, отогр?ваться стало, — глядятъ они, а у него изъ головы и полилась кровь изъ раны; въ первой-то они не зам?тили, оттого что онъ кочен?ть начиналъ, и кровь застыла. Василій Иванычъ, какъ ум?лъ, перевязалъ ее платкомъ своимъ. 'Ну, говоритъ опять кучеру, безпрем?нно теперь ?хать надо, лишь бы довести его живаго въ городъ. Ты, говоритъ, иди впередъ п?шой съ фонаремъ, дорогу показывай, а мы за тобой тихонько по?демъ'. Тутъ, говоритъ тотъ, съ полверсты не бол?е низомъ вязко будетъ, а тамъ, какъ подняться только, поля пойдутъ, гладь до самаго города, верстъ пять, почитай, не бол?е. Ну, хорошо; подняли они его опять, въ бричку положили, а съ ними и этого самаго б?дняжку пса ихняго, Джимку. Василій Иванычъ съ ними с?лъ, а винокура посадили на козлы, по?хали. Только хотя тотъ ихъ кучеръ говорилъ 'про?демъ' да 'про?демъ', а они до самаго разсв?та бились, пока до города доползли. У Василія Иваныча тамъ своя квартира постоянная нанята. Привезъ онъ ихъ туда; сейчасъ за докторомъ, за Казиміромъ Степановичемъ, господиномъ Подгурскимъ, — изволите знать? — потому дорогою, къ нимъ, можно сказать, жизнь вернулась, дышать стали свободно, только совс?мъ безъ сознанія, ни говорить, ни глазъ раскрыть. А доктора въ город? н?тъ: у?халъ съ сл?дователемъ на сл?дствіе въ Коврово. Б?да, да и только! За фельдшеромъ въ больницу, насилу добудились. Пришелъ, говоритъ: крови много потеряли, оттого… Зал?пилъ пластыремъ рану, вел?лъ въ голов? ледъ въ пузыр? прикладывать…

— Чего же это вашъ Василій Иванычъ нарочнаго въ Темный Кутъ не прислалъ, изв?стить объ этомъ обо всемъ?

— А чего же ему присылать, возразилъ Спиридонъ Иванычъ, — когда онъ Валентина Алекс?ича и въ глаза никогда не видалъ и знать не могъ, кто они и даже совс?мъ другое сумн?ніе у него было…

— Какое 'сумн?ніе'?

Спиридонъ Иванычъ принялъ самый внушительный видъ и, наклонясь въ уху своей спутницы, прошепталъ:

— Такъ, значитъ, полагалъ, что это можетъ не убивство ли изъ политики, потому, изволите знать, въ Мглинскомъ у?зд? многихъ изъ этихъ самыхъ нигилистовъ недавно жандармы забрали.

— Какая глупость! такъ и фырвнула Пинна Афанасьевна:- изъ чего онъ это вздумалъ?

— Рана эта ихняя, главное, и что въ Логу найденъ… нечаевскій процессъ изволили читать? такъ по подобію. Василій Иванычъ въ скорости отказались отъ этихъ мыслей, потому разсудили такъ, что 'б?лье тонкое и руки барскія'…

— Откуда вы все это такъ подробно знаете? спросила д?вушка.

— А какъ же, помилуйте, господинъ исправникъ нарочито для этого письмоводителя своего, Никодима Дмитрича, къ Софрону Артемьичу прислали, такъ какъ они, въ Ковров? будучи, отъ Софрона Артемьича донесеніе получили объ этомъ самомъ, тоись, про Валентина Алекс?ича, а тутъ же, въ городъ вернувшись, отъ господина Брауна, Василія Иваныча, настоящее услышали, который, въ присутствіи этого самаго Никодима Дмитрича, господину исправнику про все это до малости разсказалъ.

— А что же самъ Валентинъ Алекс?ичъ?

— Только нын?шнимъ утромъ пришли въ себя вполн?. А тутъ и докторъ Казиміръ Станиславичъ изъ Боврова тоже вернулись… Слава Творцу Небесному, живы и въ здравіи останутся. А теперь пока очень слабы, только въ полномъ ум?, но говорятъ еще съ трудомъ. Изъ ихъ непространныхъ словъ такъ понять должно, что ихъ уже (Спиридонъ Иванычъ весь вздрогнулъ при этомъ,) забирало въ самую трясину, какъ вдругъ подхватило опять теченіе, только они ничего ужь этого не помнятъ, окромя того, что почувствовали, какъ во сн?, сильный ударъ въ голову, а тутъ св?тъ и совс?мъ выкатился изъ ихъ глазъ. А Казиміръ