Марина из Алого Рога

— А какія это у тебя нынче 'свои д?ла' завелись, что мн? они неизв?стны? грозно крикнулъ Іосифъ Козьмичъ, — и кузнецъ, не отв?чая и насунувъ об?ими руками шапку по самыя уши, спустился въ садъ и, ковыляя по дорожк?, исчезъ за ближайшимъ поворотомъ.

— А побаивается же онъ васъ однако! съ одобреніемъ и сочувствіемъ взглянулъ на Іосифа Козьмича князь.

— Знаетъ песъ, что на него палка есть, самодовольно проговорилъ тотъ. — Кабы не я, сгнилъ бы онъ давно въ Сибири! примолвилъ онъ, — и жизни сталъ не радъ, что такъ неосторожно уронилъ эти слова…

— Въ Сибири! воскликнулъ немедленно Пужбольскій. — За что?…

И онъ, и графъ обернулись на г. Самойленку съ такимъ вопрошающимъ, настоятельнымъ, показалось ему, выраженіемъ, что онъ увид?лъ себя вынужденнымъ сказать бол?е, ч?мъ бы желалъ.

— Жена у него была, неохотно, сквозь зубы, пропустилъ онъ наконецъ.

— Ну?…

— Ну… и забилъ онъ ее до смерти, мерзавецъ!…

— И вы… вы это скрыли! съ ужасомъ проговорилъ князь.

— Скрылъ!…- недружелюбно и надменно повелъ на него взоромъ управляющій. — А по-вашему какъ, спросилъ онъ его неожиданно, — Сибирь хуже была бы ему наказаніемъ?… Когда я ему дозволилъ изъ усадьбы, дворовый онъ былъ, въ ту его теперешнюю кузню переселиться, такъ онъ отъ радости мало не обезум?лъ… а то слонялся какъ т?нь какая, два года сряду ни одной ночи на томъ же м?ст? ночевать не могъ… Скрылъ! повторилъ Іосифъ Козьмичъи, словно не могъ онъ самъ совладать съ наступавшими на него со вс?хъ сторонъ воспоминаніями, — можетъ быть, пробормоталъ онъ, — такія обстоятельства были, что…

Онъ не договорилъ и, отойдя на н?сколько шаговъ отъ князя, наклонился къ кусту жасмина, подымавшемуся поверхъ балкона, очевидно р?шившись не продолжать разговора.

— Les mysteres d'Udolphe, par Anna Radcliffe! съ напускною веселостью молвилъ Пужбольскій, наклоняясь къ пріятелю:- на самомъ д?л? его коробило…

Графъ не отв?чалъ ни единымъ словомъ.

V

Кузнецъ т?мъ временемъ, ковыляя и пошатываясь, — онъ былъ не совс?мъ трезвъ, — пробирался изъ сада ко двору. Онъ былъ золъ и велъ идучи сердитую бес?ду самъ съ собою:

— Въ кои в?ки… увид?ли!… И пожал?лъ… Графами также прозываются!… Погодно, говоритъ… А что погодно? Все Лаврентій проклятый! А тотъ… чтобъ его дьявола лысаго!…

Онъ остановился, озираясь кругомъ подозрительными глазами, и, сжавъ кулакъ, потрясъ имъ по воздуху по направленію дома.

— Все взялъ… все!… Дьяволъ!… О-охъ!… Не достать… высоко… не под?лаешь ничего!… Запов?ди, говорятъ, не знаешь… Точно, — въ гр?х?… весь… не выл?зти…

Онъ добрелъ такимъ образомъ до садовой калитки, отворилъ ее настежъ — и такъ и застрялъ въ проход?.

На встр?чу ему, направляясь къ той же калитк?, шла легкими и сп?шными шагами Марина. Она была од?та тщательн?е обыкновеннаго, въ л?тнемъ кисейномъ плать?: св?жая лента вплетена была въ косу, на ноги над?ты ботинки на высокихъ красныхъ каблучкахъ; довольно длинная, расшитая въ-прозолоть черная кофточка, накинутая на плечи, связывалась впереди узломъ толстаго снура съ длинными шелковыми кистями по концамъ…

— Ишь ты! громко вскрикнулъ кузнецъ при вид? ея. Она на ходу чуть не наткнулась на него.

Онъ не двигался и продолжалъ гляд?ть на нее пристально, съ какою-то странною см?сью злости и невольнаго восхищенія въ помаргивавшихъ глазахъ; на сухихъ губахъ складывалась неловкая, кислая улыбка…

— Что же, вы меня пропустите? спросила она, съ видимою неохотой подымая на него глаза.

Онъ отошелъ, не выдержавъ ихъ строгаго выраженія; она прошла въ калитку.

— Залет?ла ворона въ высокія хоромы! словно вырвалось у него ей всл?дъ.

Она вся какъ полотно побл?дн?ла, обернулась и пошла прямо на него.

— Что такое, что ты сказалъ? дрожащимъ отъ гн?ва голосомъ спросила она, забывая современное вы, съ которымъ почитала она необходимымъ обращаться къ кому бы то ни было изъ 'меньшей братіи'.

— А ничего, барышня, ничего, внезапно переходя въ плаксивость, затянулъ онъ дребезжащимъ голосомъ, — про себя это я, про бол?сть свою… Не пожалуете-ли вотъ, матушка, безпалому, мн?, мази какой въ облегченіе?… Правая, то нога у меня отморожена, можетъ слышали?… Такъ маюсь съ нею, и моченьки моей н?тъ…

— Обратитесь къ фельдшеру, р?зко отв?тила она:- н?тъ у меня мази для грубіяновъ!…

Она ушла, невольно замедляя шаги; сердце высоко подымалось у ней въ груди… Она негодовала на необъяснимую, на нич?мъ не вызванную ею дерзость этого челов?ка, негодовала на себя за свою 'негуманность': онъ, можетъ быть, д?йствительно нуждался въ ея помощи, а она отказала такъ грубо, оскорбительно… Но н?тъ, это вздоръ, онъ оскорбилъ ее, она слышала т? обидныя слова… и что хот?лъ онъ сказать ими?… а мазь и прочее, это ложь, одинъ отводъ… И что она ему сд?лала?… Это не въ первый разъ зам?чаетъ она нерасположеніе его къ ней… Онъ живетъ далеко и его почти никогда не видать въ усадьб?; съ т?хъ поръ, какъ она воротилась изъ пансіона, изъ города, этому вотъ ужь третій годъ пошелъ, она вид?ла его всего-на-все три, четыре раза… Но каждый разъ онъ, какъ вотъ теперь, старался видимо попадать ей на встр?чу, и каждый разъ, встр?чаясь, гляд?лъ на нее этими злыми глазами, улыбался этою скверною усм?шкой… Его вс? въ экономіи боятся, бабы в?дуномъ почитаютъ, а Іосифъ Козьмичъ зоветъ 'дрянь-челов?комъ' и гонитъ прочь, какъ только гд? завидитъ… Разв? изъ злости къ нему, въ Іосифу Козьмичу, ненавидитъ его дочь этотъ челов?къ?… Странное и обидное для нея чувство: она, что, кажется, никого и ничего на св?т? не боится, и гордится сама предъ собою этою своею неустрашимостью, она… да, это она чувствуетъ… ей страшенъ почему-то этотъ хромой кузнецъ!… Она вотъ сейчасъ, когда онъ это ей сказалъ, — и что хот?лъ онъ этимъ сказать? — она не побоялась, прямо пошла на него, медв?дя не побоялась бы пойти сейчасъ. А все же, — да, она это чувствуетъ, — она ни за что бы не хот?ла еще разъ встр?титься съ нимъ!… Онъ ей страшенъ, да, — она его боится… боится словъ его, сквернаго взгляда…

Такъ разсуждала Марина, подходя къ балкону, на которомъ, завид?въ ее издали, издали улыбался ей изъ-подъ рыжихъ усовъ князь Пужбольскій, запустивъ об? руки въ свою широкую бороду, — что всегда служило признакомъ розоваго расположенія его мыслей.

А 'Книппердолингъ', не двигаясь съ м?ста, долго сл?дилъ за ея б?л?вшимъ и исчезавшимъ въ извилинахъ аллей платьемъ… Отмороженная нога его затекла, и онъ, съ бол?зненною судорогой на обезображенномъ лиц?, ухватившись рукой за заборъ, перекинулся на другую ногу, продолжительно охнулъ и, махнувъ какъ-то неестественно рукой, пошелъ своею дорогой.

Появленіе Марины, словно в?тромъ тучи, мгновенно разс?яло то натянутое положеніе, въ которомъ, посл? переданнаго нами разговора, чувствовали себя вс? три лица, находившіяся въ эту минуту на балкон?.

— Птичка п?вчая! съ доброю своею улыбкой и какъ бы про себя сказалъ графъ, подъ св?жимъ впечатл?ніемъ минувшей ночи.

Она стояла внизу, не подымаясь на балконъ, и не слышала этихъ словъ, — но услышалъ ихъ Іосифъ Козьмичъ и широко и самодовольно осклабился.

— Всю ночь поетъ, людямъ спать не даетъ! съ громкимъ см?хомъ проговорилъ онъ, ласково взглянувъ на Марину: — его льстило, что она такъ красива и такъ къ лицу од?лась, и что все это, видимо, производитъ впечатл?ніе на людей, которые дв? части св?та, да, пожалуй, и еще какую третью, изъ?здили…

— Что такое? Она сдвинула брови… Къ вамъ Верманъ прі?халъ, передала она ему, легкимъ движеніемъ головы отв?чая на поклонъ графа и Пужбольскаго, какъ бы давая имъ чувствовать, что только