Онъ остался на скамь?, безъ словъ, безъ движенія…
— Марина Осиповна, куда вы? въ одно и то же время послышался ему въ большой алле? голосъ Пужбольскаго и тяжелый скрипъ приближавшихся въ нему шаговъ…
Это былъ господинъ Самойленко. Онъ былъ важенъ и сумраченъ — и Завалевскій съ невольною тревогой заглянулъ ему въ лицо: онъ, очевидно, вм?ст? съ Пужбольскимъ долженъ былъ наткнуться сейчасъ на Марину… Не подозр?ваетъ-ли онъ?…
Но непроницаемо было лицо Іосифа Козьмича… Только въ голос? его почудилась графу какая-то несвойственная ему офиціальность, когда онъ, подойдя въ скамь? и не садясь, — какъ сд?лалъ бы онъ по всей в?роятности въ другое время, — остановился предъ своимъ патрономъ и доложилъ ему, что 'княгиня съ супругомъ изволили благополучно до?хать до Вьюновъ и оттуда посп?шили про?здомъ дальше, поручивъ ему, Самойленк?, передать свой сердечный поклонъ графу Владиміру Алекс?евичу'.
— Что вы не присядете? сказалъ ему Завалевскій, подвигаясь, чтобы дать ему м?сто.
— Н?тъ-съ, я ужь такъ… дома д?ло есть, отв?чалъ довольно сухо главноуправляющій;- а я собственно хот?лъ сообщить вамъ два слова насчетъ предполагаемой вами продажи л?са…
— А что именно? спросилъ графъ, какъ бы непріятно пораженный этимъ изв?стіемъ.
— Верманъ, о коемъ я им?лъ случай уже говорить вамъ, предлагаетъ очень хорошую, даже небывалую, можно сказать, въ сторонахъ нашихъ ц?ну, — по пятидесяти рублей за десятину, и хоть весь л?съ кругомъ… Но я не сов?тую вамъ, такъ какъ ц?нность л?совъ съ каждымъ годомъ идетъ вверхъ, такъ- сказать баснословно; а потому, если вамъ угодно будетъ, можно было бы теперь тысячъ шесть десятинъ…
Завалевскій безпокойно задвигался на м?ст?.
— Нельзя-ли съ этимъ д?ломъ погодить, Іосифъ Козьмичъ?
— То-есть, какъ-же это 'погодить'? изумленно и медленно переспросилъ тотъ, — и кровь зам?тно поднялась у него въ лицу.
— Мы всегда усп?емъ продать… а я въ настоящее время… — Завалевскому очевидно не хот?лось объяснять своему 'губернатору' причину такой внезапной перем?ны въ своихъ нам?реніяхъ, — мн? теперь большихъ денегъ не нужно… я хочу попробовать въ меньшемъ масштаб?…
'Врешь ты!а съ невыразимою злостью сказалъ себ? г. Самойленко. — Вы, можетъ быть, молвилъ онъ громко:- желали бы сами переговорить съ покупщикомъ, или даже поручить кому-нибудь, помимо меня, устроить вамъ это д?ло?
— Ни говорить самому, ни поручить что-либо другимъ я не желаю, Іосифъ Козьмичъ, отв?чалъ тихо, но твердо графъ:- повторяю, мн? теперь большія деньги не нужны.
— Ваша воля! отр?залъ на это 'потомокъ гетмановъ':- но вы мн? позвольте, по крайней м?р?, примолвилъ онъ, едва сдерживаясь, — послать сказать Самуилу Исааковичу, — онъ въ настоящее время у генерала Суходольскаго, — чтобъ онъ уже не безпокоился прі?зжать сюда опять… Напрасно обезпокоили только челов?ка!…
— Сд?лайте милость… мн? очень жаль! извинялся Завалевскій.
Іосифъ Козьмичъ дотронулся слегка до своей фуражки и, повернувшись нал?во кругомъ, отправился восвояси аки левъ рыкаяй…
Завалевскій поднялся всл?дъ за нимъ съ м?ста и задумчиво направился къ дому.
Ужь давно стемн?ло… Онъ сид?лъ, одинъ, въ кабинет?, и думалъ, — думалъ объ этомъ уходящемъ дн?. Тяжелъ и знаменателенъ былъ для него этотъ день. Утромъ Дина… Посл?дняя бес?да его съ нею — онъ понималъ, что это былъ окончательный, безповоротный разрывъ, — глубоко залегла ему въ душу… Куда, на что ушли ея великія душевныя силы? какъ въ этой безплодной борьб? съ мертвецами, которыхъ мечтала воскресить она, притупилось ея собственное нравственное чутье!… Она колола его 'непрактичностью', 'идеальничаніемъ', т?мъ, что 'изъ битвы жизни онъ вышелъ чистъ'… А сама она, ц?ною нравственной чистоты своей, — чего она достигла?… Н?тъ, думалъ Завалевскій, — безплодны т? гордые замыслы… не ждать вамъ отъ нихъ воскресенія… Иже убо смирится яко отроча сіе, той есть болій во царствіи небесн?мъ. Съ д?тскою в?рой и смиреніемъ примись за свое малое д?ло — и не смущайся призракомъ, что могъ бы ты большое д?ло д?лать… Н?тъ большаго д?ла!…
Безполезно прошла вся его жизнь, но онъ не жал?лъ объ этомъ: — мы уже знаемъ, — онъ не в?рилъ въ пользу… Онъ в?рилъ въ другое что-то, высшее, само въ себ? сущее, — въ духъ челов?ческій онъ в?рилъ… и тосковалъ онъ теперь о томъ, что такъ много жизни потрачено было имъ на безплодныя исканія… Онъ прі?халъ сюда, въ Алый-Рогъ, съ широкою зат?ею — и самъ не в?рилъ въ нее, и нуженъ былъ этотъ молодой, женскій голосъ… 'Не пахана, не бороненная', вспомнились ему слова ея п?сни… '3апрягись самъ въ плугъ', говорилъ онъ себ? теперь съ какимъ-то невольнымъ внутреннимъ па?осомъ, — въ молодыхъ, непочатыхъ душахъ прор?зывая неизгладимыя борозды любви и святыхъ упованій, и не ищи ничего инаго, — 'ты на земл? совершилъ все земное'… О, еслибы это вс? понимали, какъ понимаю это я, — еслибы по вс?мъ уголкамъ б?дной моей родины такіе же безполезные люди какъ я принялись за это д?ло души, за это малое — и безконечно великое д?ло!' Институтъ, зат?янный Завалевскимъ, представлялся ему теперь нестерпимою казенщиной, рано или поздно об?тованнымъ уд?ломъ благонам?ренныхъ Левіа?ановыхъ… Н?тъ, онъ не предастъ своей мысли на поруганіе, не подготовитъ почвы для враговъ! Онъ самъ приготовитъ бойцовъ… 'за Бога, за семью, за родину', какъ выражалась Дина, — за все то, чему сама она перестала в?рить! Онъ найдетъ тутъ же, въ бывшей своей вотчин?, пять, шесть сиротъ, онъ будетъ самъ ихъ воспитателемъ, учителемъ, онъ отдастъ имъ душу свою… онъ еще не старецъ, — ему сорокъ шесть л?тъ, — онъ еще можетъ дождаться жатвы! Онъ чувствуетъ — онъ способенъ вліять, благотворно д?йствовать на чужую душу… Юноши, имъ воспитанные, во всеоружіи пойдутъ, въ свою очередь, на это д?ло жизни, въ свою очередь станутъ готовить кр?пкихъ, доблестныхъ руководителей, учителей народа… Не его деньгами, его духомъ созиждется нерушимое гн?здо!..
Да, онъ способенъ вліять, онъ не можетъ этого не вид?ть… Марина, это странное и прелестное созданіе, — ея обаятельный образъ, кол?нопреклоненный предъ нимъ, возставалъ неустанно въ его памяти и неодолимымъ смущеніемъ наполнялъ его душу, — какъ сл?дуетъ понимать тотъ едва в?роятный порывъ, что привелъ, что кинулъ ее сейчасъ къ его ногамъ?… Н?тъ, онъ не пов?ритъ, не можетъ, не долженъ в?рить… пора любви прошла для него навсегда… ему-ли, съ его с?дою головой, съ этими печальными морщинами на усталомъ чел?,- ему-ли вызывать любовь… любовь, такъ безжалостно посм?явшуюся надъ нимъ въ лучшіе дни его юности?… То, что говорила она ему, — т? слова, что палили ему теперь сердце, — это обманъ одинъ, — обманъ пылкой молодой души, алчущей слова и св?та и въ нев?д?ніи страстнаго стремленія не ум?ющей отличить сосудъ отъ хранящагося въ немъ содержанія… Онъ увидится съ нею, объяснитъ… онъ безтолково оттолкнулъ ее сейчасъ, онъ испугался… Чего испугался онъ? И онъ чувствовалъ, какъ бл?дныя его ланиты гор?ли отъ приливавшей къ нимъ крови… Онъ чувствовалъ, какъ жадно — и боязливо какъ — хот?лось бы ему увид?ть ее скор?е, и что бы онъ далъ, чтобы пережить опять то страшное и блаженное мгновеніе, когда, вся пламень и жизнь, сжимала она его холодныя руки и говорила ему: 'Мн? ничего не нужно… возьмите меня какъ есть!…'
Онъ заходилъ по кабинету, силясь отстранить соблазнъ этихъ представленій и снова приковать смущенную мысль къ тому 'гн?зду', къ той смиренной школ?, въ которой вид?лъ онъ теперь для себя и лучшую задачу, и спасеніе… Но успокоиться не суждено ему, видно, было.
— Ты зд?сь, Завалевскій? донесся до него изъ другой комнаты громкій голосъ Пужбольскаго.
— Зд?сь.
Князь переступилъ черезъ порогъ, отыскалъ пріятеля глазами въ полутьм? покоя и повалился въ
