Марина из Алого Рога

Она еще разъ глянула ему въ лицо.

— Что вы можете? спросила она.

— Въ ничтожество, въ холопство обратить тебя могу! зарев?лъ онъ, — и стулъ затрещалъ подъ его сильною рукой…

— Вы можете оскорблять меня, сказала Марина, — я все снесу… добровольно… Но права надо мною вы не им?ете… вы мн? не отецъ!..

— Я теб? не отецъ? озадаченно повторилъ Іосифъ Козьмичъ:- такъ кто же я теб??..

— Мужъ моей покойной матери.

— Мужъ твоей… А твой… твой отецъ кто же, по-твоему?..

— Вы знаете, изб?гая встр?титься съ нимъ глазами, отв?чала она:- отецъ мой князь Анатолій Серг?ичъ Серебряный…

— Анатолій Серг… Князь Анатолій Серг?… Ха, ха, ха! Княжна! Сіятельная!.. Княжна! хохоталъ какъ въ истерическомъ припадк? Іосифъ Козьмичъ…

— Моя мать вамъ сама въ этомъ призналась, прервала его Марина, — и вы… вы простили ей… вы хорошо тогда поступили!..

— Твоя мать мн? призналась? повторилъ онъ, почти испуганно тараща на нее свои воспламененные круглые глаза:- да ты обезум?ла что-ли совс?мъ?..

Она, вся бл?дная, недоум?вающая, воззрилась на него:

— У меня доказательство есть! пробормотала она и кинулась въ свою комнату.

— Ваша рука, — не помните? быстро возвращаясь и протягивая Іосифу 'Козьмичу бережно хранившійся у нея клочокъ его письма въ Мар?? ?ад?евн?, промолвила Марина.

Онъ вырвалъ у нея листовъ, подошелъ въ ламп?, проб?жалъ его… Еще зл?е заб?гали его зрачки… Безобразенъ былъ въ эту минуту Іосифъ Козьмичъ!

— И вы изъ этого, — вы изъ этого вывели, что жена моя… моя жена… рога мн? наставила… и что ты княжной родилась! Княжной!.. Холопкой родилась ты! зашип?лъ, зашамкалъ онъ отъ злости, — изъ милости своей безконечной сжалилась покойница надъ тобою… за дочь свою приняла… А ты надъ памятью ея ругаешься… Княжна!..

Марина схватилась за спинку кресла… ноги ея подкашивались… что-то безсвязное, острое и невыносимо-мучительное давило ей голову, ныло до тошноты въ ея груди…

— Кто же они — мать моя… отецъ?.. Гд??.. Кто у меня остался? спрашивала она отрывистымъ, надрывающимъ голосомъ…

Но безжалостенъ былъ господинъ Самойленко… Князь Анатолій, — это былъ посл?дній, невыносимый ударъ для его самолюбія, съ утра, во вс? больныя м?ста его исколотаго Мариною съ какою-то сл?пою безпощадностью, — князь Анатолій, челов?къ ненавистн?е котораго не существовало для него никого на св?т?, которому онъ и понын? не могъ забыть высоком?рно-насм?шливаго обращенія съ нимъ, 'потомкомъ гетмановъ', когда онъ, б?дный армеецъ въ отставк?, искалъ руки Мар?ы, пренебреженной этимъ блестящимъ гвардейцемъ, — н?тъ, не въ состояніи былъ Іосифъ Козьмичъ простить Марин? это имя, это заблужденіе ея… онъ ненавид?лъ ее теперь, — ненавид?лъ наравн? съ т?мъ, котораго она посм?ла почитать своимъ отцомъ!..

— Кто остался у васъ, захихикалъ онъ ей въ отв?тъ:- а вотъ я вамъ сейчасъ… сейчасъ покажу, кто у васъ остался!.. Не угодно-ли?

Онъ пригласилъ ее рукой сл?довать за нимъ и направился въ кабинетъ.

Она тупо, безотчетно пошла за нимъ…

Въ кабинет? одиноко гор?ла св?ча… Онъ сильно дрожавшею рукою зажегъ о нее другую св?чу и прошелъ съ нею въ столовую.

— Эй ты, сопунъ! Ступай сюда, послышался д?вушк? оттуда его голосъ, и зат?мъ чей-то хриплый, будто испуганный, возгласъ, шумъ упавшаго стула… чьи-то тяжелые шаги близились къ дверямъ…

Вошелъ Іосифъ Козьмичъ — и за нимъ…

Все ясно стало для Марины: та Марья ?едоровна, на которую намекалъ ей утромъ этотъ ужасный челов?къ, это была мать ея… А онъ…

— Вотъ онъ, — мужъ вашей матери… отецъ вашъ по закону! объяснилъ Іосифъ Козьмичъ, поднося св?чу подъ самые глаза кузнеца и, выронивъ ее изъ рукъ, вс?мъ грузнымъ т?ломъ своимъ упалъ на близъ стоявшій диванъ, какъ бы раздавленный самъ этимъ безжалостнымъ торжествомъ своимъ…

Она шатнулась вс?мъ т?ломъ назадъ, словно въ грудь ее кто ударилъ… И тутъ же, неимов?рнымъ усиліемъ надъ собой, выпрямилась вся, провела рукой по лицу и прямо направилась къ кузнецу:

— Пойдемте! коротко сказала она ему.

Съ просонковъ, моргая своими красными в?ками отъ внезапнаго св?та, онъ, какъ зв?рь л?сной, оглядывался во вс? стороны, не понимая еще, не усп?въ сообразить…

— Пойдемте! повторила Марина, притрогиваясь къ его плечу.

— Куда? Какъ бы невольно проронилъ Іосифъ Козьмичъ. Она обернулась къ нему:

— Благодарю васъ, твердо проговорила она, и словно сталью блеснули устремившіеся на него глаза ея, — благодарю за прошедшее… И за сегодняшнее благодарю васъ, примолвила она почти ласково, — за то, что гордость мою покарали… Прощайте!…

— Куда? растерянно спросилъ еще разъ господинъ Самойленко.

— Куда мн? сл?дуетъ! такъ же р?шительно отв?чала Марина, и ухватившись за рукавъ 'хромаго б?са': — идемте же… вы отецъ мой… я за вами!…

Безмолвно, отороп?ло повиновался онъ ей… Они вышли изъ комнаты… Іосифъ Козьмичъ хот?лъ вскрикнуть, приподняться, и снова, безъ словъ, упалъ на спинку дивана. Онъ былъ, д?йствительно, раздавленъ.

XXI

Безлунная ночь мрачно гляд?ла съ неба; накрапывалъ дождикъ. Кузнецъ и Марина выходили за ограду села, въ поле… Впереди какимъ-то страшнымъ чернымъ пятномъ темн?ла предъ ними ближняя опушка л?са,

— Такъ яжъ же то… вы со мною пойдете? недоум?вающимъ голосомъ словно р?шился спросить д?вушку ея спутникъ: до этой минуты они еще словомъ не обм?нялись.

— Съ вами, тихо отв?чала она.

— А куда же мы пойдемъ? остановился онъ вдругъ на-ходу.

— Куда хотите…

— До меня пойдете? проговорилъ кузнецъ, какъ бы совс?мъ не в?ря.

— Вы отецъ мой, — куда прикажете, я туда пойду, сказала она въ свою очередь.

Онъ потянулся головой ближе въ ней, будто пытаясь въ темнот? разгляд?ть выраженіе ея лица.

— Отецъ! повторилъ онъ сквозь зубы и — вдругъ заковылялъ впередъ такъ быстро, что Марина едва посп?вала за нимъ. Онъ что-то мычалъ про себя непонятное и сердитое.

Они дошли до л?са.

— Довелъ-таки до того! неожиданно захихикалъ 'хромой б?съ', снова останавливаясь: якъ же то вышло съ нимъ у васъ, кажите?

— Не спрашивайте, прошу васъ, не мучьте меня! вырвалось невольно у Марины.

— Не мучьте! протянулъ онъ страннымъ голосомъ — и примолвилъ:- а якъ онъ меня отцомъ вашимъ назвалъ… за что вы ему спасибо казали?

Она не отв?чала, — что могла она отв?чать ему на это?

— Отецъ! пробормоталъ онъ еще разъ, и уже безъ слова, безъ остановокъ продолжалъ держать свой путь въ почти непроглядной теми л?са, не оборачиваясь, какъ бы позабывъ о неотстававшей отъ него д?вушк?.

Она упрекала себя въ томъ, что только-что сказала ему: не мучьте меня!… Н?тъ, именно мученій,