Марина из Алого Рога

старой попон?, разостланной на голомъ полу… Рядомъ съ дверью настланъ былъ ворохъ полусгнившей вонючей соломы, служившей Петрусю ложемъ.

Марина въ изнеможеніи опустилась на это ложе, — она ногъ бол?е подъ собой не чувствовала… Петрусь стоялъ у притолки и гляд?лъ на нее все т?ми же испуганно-изумленными глазами…

— Чаво смотришь, мерзунъ, гн?вно толкнулъ его кузнецъ, вваливаясь за ними въ горницу: — бери, о, свитку, неси до Горпины, ейная, — и чтобъ не приходилъ ты до утра, — слухаешь!…

Мальчикъ повиновался. Кузнецъ проводилъ его до входной двери, заперъ ее болтомъ и вернулся въ Марин?.

Опьян?ніе какъ бы на половину прошло у него: онъ двигался довольно твердо, и языкъ его не путался какъ за н?сколько минутъ предъ этимъ… Но при мерцаніи св?чнаго огарка, который онъ изъ рукъ Петруся принесъ на печь, скинувъ съ него предварительно нагаръ своими корявыми пальцами, Марина могла зам?тить, что губы его судорожно подергивало и что недобрымъ выраженіемъ сверкали глаза его изъ-подъ приподымавшихся красныхъ в?къ… Ей опять становилось страшно съ этимъ… съ этимъ отцомъ своимъ…

Онъ смахнулъ съ одного размаха съ лавки все, что было навалено на нее всякаго жел?за, с?лъ и, уткнувъ себ? локти въ кол?ни, положилъ голову на руки и принялся молча гляд?ть на Марину:

— Якъ же мы теперь будемъ жить съ тобою, дочка? спросилъ онъ наконецъ, съ какимъ-то ехиднымъ торжествомъ.

— Я… я не знаю, прошептала она, — какъ хотите…

— Якъ хочу! повторилъ онъ, хихикнувъ… — А якъ захочу я надъ тобою покуражиться, — что тоди? спросилъ онъ, грозно покачивая косматою головой своею.

— Куражьтесь!… Я снесу, отв?чала покорно Марина… 'Княжна!' сказала она себ? съ невольно горькою улыбкой.

Онъ опять уставился на нее:

— И не можетъ онъ ничего со мною под?лать, — самъ казалъ… 'отецъ твой', казалъ: 'по закону!…' Жинка мн? была… в?нчанная — Марья ?едоровна. Не слыхали, — про мать свою… про Марью ?едоровну?… Н?, не слыхали, утромъ казали мн? — не слыхали!… Ой гр?хъ, гр?хъ… большой гр?хъ!..

Онъ вдругъ закрылъ себ? глаза руками…

— А таки моя, моя дочка! На мое вышло, продолжалъ онъ какъ въ бреду… — Отнялъ, двадцать годовъ не отдавалъ… а на мое-жь вышло!… Потому — знаю! какимъ-то таинственно злов?щимъ шопотомъ проговорилъ онъ:- дв?надцать зорь по ту траву ходилъ… поки нашелъ… Завивъ тотъ мой вчирась на виру бачили?… казалъ Тулумбасъ — бачили… Н?ту на завивъ тотъ отговора… Н?ту!… Отдалъ дочку, отдалъ! захохоталъ вдругъ дикимъ хохотомъ хромой…

Ужасъ все сильн?е овлад?валъ Мариной…

— Въ Сибирь хот?лъ меня… убогимъ на в?ки сд?лалъ… дьяволъ лысый!… Онъ приподнялся и опять упалъ на лавку, — винные пары снова подымались ему въ голову, глаза его налились кровью и блуждали свир?по кругомъ, какъ бы отыскивая предметъ ненависти его… А за что?.. Простилъ я ей… все простилъ… Богъ съ тобою! сказалъ ей, только ты напредки не подумай… см?ть не подумай съ нимъ возжатись… А онъ, гадюка [27], чтобъ ему, проклятому…

Въ эту минуту подъ самою кузней слышно раздался жалобный визгъ собаки, и въ оставшееся открытымъ, не высоко надъ землею прор?занное оконце однимъ прыжкомъ вскочилъ Каро — и съ неистовымъ лаемъ радости и тревоги кинулся въ госпож? своей. Онъ, видимо, давно, долго, отчаянно отыскивалъ ее повсюду…

— А чтобъ тебя, песъ ана?емскій! зарев?лъ кузнецъ, подымая надъ головой тяжелую жел?зную полосу, попавшуюся ему, въ несчастію, подъ руку…

Каро, оскаливъ зубы, неустрашимо кинулся на него…

Не усп?ла вскрикнуть Марина, какъ б?дная собака, съ разможженнымъ черепомъ, лежала истекая кровью у ея ногъ.

— Каро, Каро… за что, за что убили вы его! съ безумнымъ рыданіемъ упала она наземь, охватывая руками содрогавшееся еще т?ло в?рнаго друга…

— Убью!… И тебя… убью!… Кровь барскую изъ жилъ выпущу! не помня себя ринулся на нее пьяный…

— Убейте! приподымаясь на кол?няхъ, вскрикнула Марина, простирая въ нему молящія руки. Смерть, — о, какое блаженство было бы это для нея!…

Полоса съ грохотомъ шлепнулась изъ рукъ его оземь… Онъ зашатался и растерянно ухватился за ст?ну…

— Не буду… не буду! вдругъ зарыдалъ онъ истерическимъ страшнымъ воплемъ, — тоди хот?лъ… якъ въ люльк? лежала… съ Марьею… съ Марьей хот?лъ, — обоимъ одна смерть!… Царство ей небесное, барыня покойница… съ рукъ вырвала… Чуръ его… синій, о-о, чортъ рогатый!… Огнемъ меня… огнемъ…

Онъ повалился на лавку въ судорожномъ припадк?.

Марина схватила съ печи бутылку съ огаркомъ — и выб?жала въ кузню… Зачерпнувъ изъ кадки воды въ жбанъ, она принялась обливать ею голову кузнеца… Она не слыхала, какъ въ это самое время грохотали колеса подъ?зжавшаго экипажа, какъ всл?дъ за т?мъ нетерп?ливая и сильная рука застучала что есть мочи въ дверь кузни…

— Отворяй, отворяй сейчасъ! кричалъ въ окно, уже почти подъ самымъ ея ухомъ, чей-то — она въ первую минуту даже не была въ состояніи признать, чей это былъ угрожающій голосъ:- двери выломаю!..

Она выб?жала, отомкнула…

— Гд? Марина? крикнулъ входя Іосифъ Козьмичъ, — онъ не зам?тилъ ее въ темнот?… Первымъ движеніемъ ея было кинуться отъ него прочь, въ горницу, къ отцу своему…

Этотъ ненавистный голосъ словно привелъ того въ чувство. Онъ сид?лъ теперь на лавк?, низко опустивъ косматую голову, диво поводя кругомъ мутными глазами.

— Марина! крикнулъ съ порога, завидя ее, г. Самойленко, — ?демъ!..

— Куда? спросила она, не понимая.

— Со мной!… Не можешь же ты зд?сь оставаться… Онъ шагнулъ впередъ и чуть не упалъ, запнувшись за бездыханное т?ло б?днаго Каро…

Онъ наклонился, узналъ:

— Это твоя работа? крикнулъ онъ б?шенымъ голосомъ кузнецу.

— Моя, замоталъ тотъ головою:- и дочку хот?лъ… и дочку!… Въ Сибирь посылай!…

— Онъ пьянъ? испуганно глянулъ на Марину Іосифъ Козьмичъ.

— Пьянъ! вызывающимъ тономъ повторилъ хромой: — пьянъ, посылай въ Сибирь!…

— Марина, заговорилъ опять т. Самойленко, — ты виновата предо мной… Я… я простить теб? готовъ… Но не зд?сь объ этомъ разсуждать намъ… ?демъ скор?е!…

— Куда я отъ отца у?ду? сказала она.

— Онъ, онъ! возгласилъ Іосифъ Козьмичъ, насильно схватывая ее за руки, — не отецъ онъ, а убійца!… Онъ жену свою… твою мать, вотъ какъ эту собаку несчастную…

— Помилуй мя, помилуй, Господи! застоналъ вдругъ хромой.

— Я, съ глубоко захватывавшимъ его волненіемъ говорилъ между т?мъ Іосифъ Козьмичъ, — я… ты должна это знать, я любилъ твою мать б?дную…

— На сносяхъ ее за меня отдалъ! прошип?лъ кузнецъ.

— Врешь ты, мерзавецъ, врешь! кинулся на него со сжатыми кулаками г. Самойленко: — не отдалъ бы я ее теб? на в?рную смерть!… Сама она, сама… въ мое отсутствіе… Растерялась… скрыть… предъ барыней, предъ покойницей захот?ла… А онъ тутъ, жаба подлая, приставалъ въ ней давно… Она и пошла за него…

— Пошла… На то шла, чтобъ в?рною быть…