сочла долгомъ исчезнуть подъ темнымъ сводомъ входной башни, едва увид?въ насъ. Кельнеръ, съ свойственною званію его любезностью, объяснилъ на мой вопросъ, что д?йствительно въ первомъ этаж? замка устроены въ окнахъ эловы арфы и что он?, при тихомъ в?тр?, особенно ночью, производятъ einen reizenden Effekt.
Но это объясненіе не успокоило нервнаго расположенія, въ которомъ находился мой пріятель. Онъ молча вл?зъ въколяску и тотчасъ же забился въ свой уголъ, надвинувъ шляпу на брови и судорожно завернувшись въ пледъ.
Давно ожидавшій насъ Kutscher пробормоталъ что-то, указывая на часы свои, подложилъ башмакъ подъ колесо коляски, и мы тихо стали спускаться съ горы, молча и почти въ совершенной темнот?.
— Неужели это Баденъ? заговорилъ Кемскій, когда на поворот? дороги блеснулъ предъ нами рядъ осв?щенныхъ оконъ.
— Die Groseherzogliche Residenz, объяснилъ ему кучеръ, указывая на нихъ бичомъ съ н?которою торжественностію. — Баденъ ниже лежитъ.
— Ты не спишь, ***? обратился во мн? Кемскій.
— Н?тъ, а что?
— Я удивилъ тебя тамъ, сейчасъ?
— Да какъ бы теб? сказать….
— Хорошъ герой, подумалъ ты, совы испугался, а? перебилъ онъ меня, засм?явшись принужденнымъ см?хомъ.
— Не то, а….
Онъ перебилъ меня опять.
— Контуженная голова моя сыграетъ со мной не сегодня-завтра плохую шутку. И съ каждымъ днемъ все сильн?е даетъ себя это чувствовать.
— Да что съ тобой? Растолкуй пожалуйста.
— А то, что я боюсь съ ума сойти, глухо отчеканилъ онъ.
— Изъ чего же ты это заключаешь?
— Ты самъ былъ сейчасъ свид?телемъ… Находитъ на меня подчасъ что-то необъяснимое… какія-то галлюцинаціи… вид?нія какія-то мерещатся, знакомые мертвецы стоятъ передо мной какъ живые; неотвязно, по ц?лымъ суткамъ… Только игрой и спасаю я себя отъ…
Онъ не кончилъ…
— И неужели теперь, въ старомъ замк?, теб? что-нибудь примерещилось?
И теперь, въ эту минуту, прошепталъ онъ, съ какою-то непонятною, несвойственною ему злостью, — вижу, и избавиться не могу, стоитъ
— Какая скрипка? Чья? Кого ты видишь, Кемскій? спрашивалъ я, встревоженный, наклоняясь въ нему и стараясь разгляд?ть его лицо.
— Кирилина, отв?чалъ онъ также глухо.
— Кирилина? а!
Меня озарило какъ молніей.
— Да, пояснялъ между т?мъ Кемскій, — музыкантъ это былъ у меня одинъ знакомый…
— Воспитанникъ Павла Васильевича Чемисарова?
— Ты почему знаешь?
— Ты мн? тогда, въ Москв?, разсказывалъ про него.
— Не помню. По какому же это случаю?…
— Я тебя спрашивалъ о немъ. Меня интересовалъ этотъ челов?къ, я и тогда догадывался, что онъ долженъ былъ им?ть немало вліянія на твою судьбу.
Самъ не знаю, какъ вырвалось у меня это, по правд? сказать, не совс?мъ ум?стное признаніе. Подумавъ, я бы в?роятно не р?шился такъ насильственно вызывать Кемскаго на откровенность. Но оно оказалось небезполезнымъ, въ томъ смысл?, по крайней м?р?, что слова мои дали его зам?тно путавшейся мысли другое направленіе.
— Говори, что ты знаешь? горячо примолвилъ онъ, пытливо, въ свою очередь, заглядывая мн? въ глаза.
— Ничего я не знаю. Я только слышалъ тогда разговоръ твой съ Павломъ Васильевичемъ объ этомъ Кирилин?.
— Какой разговоръ?
— Въ лож?, въ Большомъ Московскомъ театр?.
Я припомнилъ ему вс? подробности этого вечера, ухаживанье Зв?ницына, его собственную досаду, все, кром? зам?ченнаго мною тогда смущенія Надежды Павловны.
Но онъ именно объ этомъ думалъ въ эту минуту.
— А Надежда Павловна тоже слышала этотъ разговоръ мой съ ея отцомъ? спросилъ онъ.
Я замялся.
— Не знаю, право…
Онъ откинулся опять въ уголъ коляски и глубоко вздохнулъ.
— Ты знаешь, что ни отца, ни дочери н?тъ уже на св?т?! тихо проговорилъ онъ, посл? минутнаго перерыва.
— Н?тъ, я не зналъ. И давно?
— Павелъ Васильевичъ въ Крымскую кампанію…
— Н?тъ, онъ не дождался этого счастья. 'Не убьютъ меня, не ут?шатъ!' говорилъ онъ, б?дный, въ предсмертномъ бреду. Онъ командовалъ ополченіемъ своей губерніи, но забол?лъ на пути изнурительною лихорадкой и умеръ въ Симферопол? за н?сколько дней до Черной, гд? полегло больше половины его мужичковъ.
— А… дочь его?
— Наденька? Она скончалась н?сколькими м?сяцами поздн?е…
— Скажи, Кемскій, р?шился я спросить, — ты вид?лъ ее посл? того, какъ…
— Посл? того, какъ ты началъ строить свои догадки, догадливый челов?къ? проговорилъ онъ нетерп?ливо и колко.
— Я виноватъ передъ тобой, другъ мой, сказалъ я. — Я весьма неразумно коснулся такой струны, которой касаться мн? ни въ какомъ случа? не сл?довало. Прости меня.
Я протянулъ ему руку.
Онъ взялъ ее и кр?пко сжалъ.
— Я виноватъ передъ тобой, ***, молвилъ онъ изм?нившимся голосомъ, исполненнымъ теперь какою-то, будто внезапно разр?шившеюся грустью, — но воспоминанія эти до сихъ поръ р?жутъ меня какъ ножомъ по сердцу…
— Не будемъ говорить объ этомъ, Кемскій, прошу тебя.
— Н?тъ, сказалъ онъ, — теперь все равно; въ операціи больн?й всего первый ударъ ланцета. Да, я ее вид?лъ. Посл? шести л?тъ разлуки, когда все, казалось, должно было быть кончено между нами, — она такъ просила меня объ этомъ тогда, — судьба опять свела насъ… но гд? же, какъ? По ц?лымъ днямъ не отходила она отъ моей постели, но для меня она была призракъ… св?тлый призракъ, примолвилъ Кемскій, подавляя вздохъ. — Я лежалъ въ тиф?, въ госпитал?, въ томъ же Симферопол?, гд? за н?сколько времени до этого умеръ ея отецъ. Странная бол?знь, этотъ тифъ! Я вид?лъ ее, я сознавалъ ея присутствіе, но не сознавалъ ни моего положенія, ни м?ста, въ которомъ я находился. Я жилъ какою-то своеобразною, необъяснимою, но полною и, пов?ришь ли, блаженною жизнью. Я понималъ, что надо мной паритъ какой-то ангелъ въ ея образ? и хранитъ меня; глаза ея по часамъ не отрывались отъ меня, и я чувствовалъ, что я весь таю, таю какъ сн?гъ, подъ лучами этихъ грустно и ласково сіявшихъ мн? глазъ. И никогда, можетъ-быть, не былъ я такъ счастливъ, какъ въ то время! Когда я выздоров?лъ, одна старушка сердобольная, свид?тельница ея заботъ обо мн?, строго внушала мн? всю жизнь мою молиться за 'сестрицу'. Оказалось, что я былъ окончательно приговоренъ и не умеръ только потому, что 'она вымолила меня у Господа', какъ
