— Ты любишь меня?
Сердце Филиппа болезненно сжалось. «Похоже, она так никогда и не простит меня», — промелькнуло у него.
Он со вздохом кивнул:
— Да, конечно…
Шарлотта покачала головой:
— Если любишь, то скажи об этом.
Филипп на мгновение потупился, взглянув на перо, которое все еще держал в руке. Затем, глядя жене прямо в глаза, отчетливо проговорил:
— Я люблю тебя, Шарлотта.
Она вдруг тихонько всхлипнула и отвернулась на несколько секунд. Потом снова на него посмотрела, и теперь уже на губах ее играла чарующая улыбка.
Немного озадаченный этим преображением, Филипп спрашивал себя: «Что же с ней происходит? То она робкая и неуверенная, а потом вдруг — манящая сирена. Так какой же из этих образов — маска?» Вопрос был далеко не праздный, ибо, не ответив на него, он не мог ничего предпринять, не знал, как себя вести.
Шарлотта молчала, и он снова спросил:
— Так почему же ты пришла сюда? Может, ты уже заметила, что я приказал убрать со стены твоей спальни портрет старого герцога? Да, а твои шарфы и чулки…
— Я нашла твою записку, Филипп. — Тут глаза ее вдруг потемнели, а руки внезапно обрели уверенность, когда она стала развязывать пояс халата.
Через несколько секунд полы халата разошлись в стороны, и Филипп, невольно вздрогнув, услышал треск пера, переломившегося в его пальцах. Но он даже не взглянул на перо, которое тут же отбросил в сторону. Затаив дыхание, он смотрел на стоявшую перед ним Шарлотту и не верил собственным глазам; ему казалось, что он все это видит во сне.
Но нет, это был вовсе не сон! Он отчетливо видел, как Шарлотта расстегнула верхние пуговицы белой ночной рубашки, обнажив холмики ее груди. И видел черные подвязки, державшие красные кружевные чулки — она надела их по его просьбе!
Шумно выдохнув, Филипп приподнялся и, схватившись за край стола, пробормотал:
— О Боже, Шарлотта…
А она, шагнув к столу, наклонилась и, упершись ладонями в столешницу, пристально посмотрела ему в глаза:
— Я пришла отдать тебе твой приз, Филипп. Пришла, чтобы поцеловать тебя.
Глава 17
Серебристые глаза мужа пылали, и Шарлотта, глядя в эти глаза, чувствовала свою власть над ним, чувствовала себя желанной и красивой.
Да, он желал ее, страстно желал — в том не было ни малейшего сомнения, ибо жар, исходивший от него, становился все более ощутимым. По-прежнему глядя ему в глаза, Шарлотта протянула к мужу руку и провела ладонью по его щеке, затем по подбородку и по губам. О, как же ей хотелось поцеловать эти губы, хотелось почувствовать их на своих плечах, на груди, животе, бедрах…
— Я пришла, чтобы поцеловать тебя, — повторила она шепотом.
И почти в тот же миг его губы прижались к ее губам, а сильные руки крепко обняли ее. Их поцелуй длился всего лишь несколько секунд, но даже этих мгновений было достаточно, чтобы Шарлотта еще раз убедилась: если она не прислушается к зову сердца, а будет слушать лишь голос разума, то, скорее всего, уже никогда не встретит мужчину, способного так распалять ее, способного вызвать у нее такое же страстное желание. Да, сейчас она в очередной раз убедилась в том, что они с Филиппом созданы друг для друга.
И только с ним она могла быть по-настоящему счастлива — теперь уже в этом не приходилось сомневаться.
Немного отстранившись, Шарлотта заглянула ему в лицо и невольно улыбнулась. Только сейчас она заметила чернильные полоски у него на висках и даже под левым глазом. «Как мальчишка после занятий, — подумала она. — Весь в чернилах…»
Шарлотта провела пальцем по виску мужа и, снова улыбнувшись, сказала:
— Кажется, ты немного испачкался…
Филипп нахмурился и пробурчал:
— Проклятые чернила… — Он взглянул на свою руку. — У меня пальцы…
Посмотрев на лист бумаги, лежавший на столе, Шарлотта спросила:
— А что ты писал?
Филипп накрыл ладонью листок — так, чтобы жена не видела написанного.
— Ничего интересного. Хозяйственные дела, я ведь уже сказал.
Шарлотта взглянула на него недоверчиво:
— Хозяйственные?..
— Совершенно верно.
— И поэтому ты скрываешь от меня? Что же это за тайны?
По-прежнему прикрывая ладонью листок, Филипп другой рукой выдвинул ящик и тут же сунул туда бумагу. Задвинув ящик, сказал:
— Это вовсе не тайны. Просто я пока… кое-что обдумываю и не хочу об этом распространяться.
Очень интересно… — пробормотала Шарлотта; было ясно, что такой ответ ее не удовлетворил.
Филипп молча пожал плечами; он не знал, что на это ответить.
Внезапно Шарлотта рывком открыла ящик и, выхватив оттуда листок, отбежала в сторону. Филипп шагнул к ней и пробормотал:
— Ну что это за шутки? Зачем тебе мои хозяйственные записи?
Шарлотта лукаво улыбнулась и, отступив за диван, заявила:
— Скажи, почему ты не хочешь, чтобы я прочитала это? — Она помахала листком. — Ведь тогда я, возможно, смогу дать тебе хороший совет.
Филипп вздохнул и проворчал:
— Видишь ли, это личное…
— Но это действительно хозяйственные дела? — Шарлотта вышла из-за дивана.
Филипп снова вздохнул:
— Нет, не хозяйственные.
Герцог шагнул к жене, и та, взвизгнув, бросилась за диван, однако на сей раз ей не удалось ускользнуть — муж успел задержать ее. Обхватив Шарлотту за талию, он привлек ее к себе, но она, вытянув в сторону руку с листком, все же прочитала написанное.
— Она идет во всей красе… Гм… — Шарлотта нахмурилась. — Вся глубь небес и звезды все… — Она с удивлением посмотрела на мужа. — Стихи Байрона? Но зачем ты…
— Я лишь использовал несколько его первых строчек, — пробормотал Филипп в смущении. — Использовал в качестве вдохновения, если можно так выразиться.
— В качестве вдохновения?.. Но я не… — Она снова взглянула на листок. — Филипп, неужели ты…
Он еще больше смутился.
— Шарлотта, отдай мне это, пожалуйста.
— Значит, ты написал стихи для меня. — Шарлотта почувствовала, как гулко забилось ее сердце. — Для меня, — повторила она. — О Господи…
Филипп отпустил ее и подошел к камину. Повернувшись к ней спиной, проговорил:
— Стихотворение не окончено. Я постоянно переписываю некоторые строчки. Я попросил тебя не
