читать его, но ты…

— Оно и так замечательное! — воскликнула Шарлотта. — Да, мне очень нравится…

Филипп не ответил. И он по-прежнему стоял к ней спиной. Прижимая листок к груди, Шарлотта подошла к нему.

— Филипп, я никогда не думала, никто бы не подумал…

Муж вдруг тихо рассмеялся и повернулся к ней лицом. Черты его исказились, а серебристые глаза сверкали, и в эти мгновениями походил на самого дьявола.

Шарлотта вздрогнула и невольно отступила от мужа. Но он тут же к ней приблизился и, пристально глядя на нее, проговорил:

— Уж не собиралась ли ты сказать, что ни один из твоих любовников никогда не писал тебе стихов?

Шарлотта попыталась отступить еще на несколько шагов, но у нее ничего не получилось — ее ноги словно приросли к полу. И казалось, она не в силах вымолвить ни слова — как будто лишилась дара речи.

Да, конечно, ей дарили стихи, но это не имело для нее ни малейшего значения. Потому что ни одно из этих стихотворений не было написано Филиппом.

Тут он приблизился к ней почти вплотную и коснулся ее щеки. Она закрыла глаза и вздрогнула, почувствовав, как он провел пальцем по ее шее.

— Конечно, писали, — прошептал он со вздохом. — Разве они могли не писать? И разве мог не написать я? Ведь все мы становимся глупцами, когда видим тебя.

Шарлотта чувствовала, что ноги ее слабели, подгибались — становились словно ватные. Она говорила себе, что должна быть сильной, однако ничего не могла с собой поделать — прикосновения Филиппа лишали ее сил.

— Я вовсе не считаю тебя глупцом, — прошептала она.

— Но все же я глупец, милая. Иначе я не смог бы причинить тебе боль и не согласился бы отпустить тебя.

Он отбросил с ее щеки прядь волос и, наклонившись, прижался губами к ее шее. Через несколько секунд прошептал ей прямо в ухо:

— Позволь мне любить тебя, Шарлотта. Позволь доказать, что я действительно люблю тебя.

Она понимала, что теперь — самое время уходить. Да, сейчас она еще могла бы уйти, если бы захотела. Но могла и остаться, чтобы сделать то, о чем думала у себя в спальне.

Так как же ей поступить?

Шарлотта медлила лишь несколько секунд, а затем приняла решение. Открыв глаза, она сделала шаг в сторону и положила листок со стихами на ближайший стул. Потом снова повернулась к мужу и, глядя ему в глаза, тихо шепнула:

— Филипп…

Шарлотта не произнесла больше ни слова, но слова и не требовались — она взглядом сказала «да», взглядом рассказала ему о своей любви и попросила его быть нежным с ее израненным сердцем.

По-прежнему не произнося ни слова, Шарлотта обвила руками шею мужа и прижалась к нему. Она твердо решила, что на эту ночь отбросит свои страхи, забудет про них. А вот утром…

Нет-нет, сейчас она не станет думать про утро. И о следующем дне не будет думать — вообще не станет размышлять о будущем.

Потому что сейчас будущее не имело для нее значения, главное сейчас — это грядущая ночь. Хоть на одну ночь она забудется в объятиях Филиппа, а все остальное, то, что ждало ее в будущем, примет безропотно и со смирением.

— Я люблю тебя, Шарлотта, — прошептал он, стаскивая с нее халат.

Затем муж снял с нее ночную рубашку, а после этого принялся раздеваться. Шарлотта помогала ему, и теперь оба молчали. Сгорая от страсти, они слишком уж торопились — движения их были лихорадочными и неловкими, и они постоянно мешали друг другу, хотя, наверное, не осознавали этого.

Не в силах сдержаться, Шарлотта стала поглаживать, плечи и грудь мужа; ей хотелось проверить, запомнила ли она те ощущения, которые у нее когда-то возникали в такие минуты.

Оказалось, что память подвела ее. Тело Филиппа было более горячим, чем ей помнилось, а мускулы — более твердыми. Она несколько раз прикоснулась и к животу Филиппа, однако опустить руку еще ниже не решалась.

«Как странно… — Шарлотта мысленно улыбнулась. — Все считают меня развратной и, конечно же, очень опытной в любовных утехах. И многие уверены, что у меня были многие десятки любовников… А я, как оказалось, даже не решаюсь прикоснуться к интимному месту мужа. Хотя и спала с ним когда-то, хотя и видела его обнаженным… Но может быть, все дело в том, что все это было давно?»

Да, наверное, ей просто требовалось время, чтобы привыкнуть… А уже потом она будет ласкать Филиппа везде, где пожелает. При мысли об этом Шарлотта приободрилась и сказала себе, что непременно в эту ночь избавится от своей робости.

Тут Филипп взял ее руку. Повернув к себе ладонью, принялся целовать пальчики. Проделав то же самое с другой рукой, он прошептал:

— У тебя очень красивые руки. — Филипп поцеловал ее ладошку. — Необыкновенно изящные руки, — Поцеловав обручальное кольцо на ее пальце, он добавил: — Спасибо тебе, Шарлотта. — И с этими словами опустился перед ней на колени.

Она взглянула на него с удивлением:

— За что спасибо?

Филипп привлек ее к себе на ковер и, обнимая, прошептал ей на ухо:

— За то, что не сняла его.

Шарлотта промолчала. Ах, если бы он только знал, сколько раз она за эти годы пыталась избавиться от кольца, как пыталась стащить его зубами, как прибегала к помощи сливочного и растительного масла, — но все без толку, кольцо никак не удавалось снять. Однажды, чуть не плача от злости, она даже отправилась к ювелиру, хотя не очень-то верила, что тот сумеет избавить ее от кольца — ей уже начинало казаться, что это муж наложил на кольцо какие-то колдовские чары. Но ювелир сказал; что дело очень простое, и вытащил из ящика угрожающего вида напильник. Шарлотта не решилась резать кольцо, а потом долго жалела об этом — обручальное кольцо казалось ей символом рабства, своего рода цепями, приковавшими ее к ненавистному мужу, превратившему ее жизнь в сплошной кошмар.

Но это было в прошлом, и сейчас ей, конечно же, не следовало портить мужу настроение своими признаниями. Кроме того, она уже давно не пыталась снять обручальное кольцо, по крайней мере, все последние дни.

Лукаво улыбнувшись, Шарлотта, наконец, проговорила:

— Образцовая герцогиня не должна снимать свое обручальное кольцо.

Филипп улыбнулся ей в ответ, и в тот же миг Шарлотта почувствовала, как от этой его улыбки по жилам ее словно заструилось жидкое пламя, все сильнее возбуждавшее.

— Да, все верно. Образцовая бы не сняла. Но мы ведь оба знаем, что ты — не вполне образцовая, разве не так? — С этими словами Филипп наклонил голову и прижался губами к ее соску.

Шарлотта громко застонала и провела ладонью по его волосам. Потом обняла за шею и попыталась покрепче прижаться грудью к его губам, дарившим ей такое наслаждение, Но в то же время она прекрасно понимала, что этого наслаждения явно недостаточно; ей хотелось большего, причем с каждым мгновением все сильнее.

И Филипп, словно почувствовав это, уложил ее на ковер, затем навис над ней, раздвинув коленом ее ноги. Потом снова наклонился и прижался губами к другому ее соску. Шарлотта опять застонала. Потом вдруг чуть приподнялась и, взяв его лицо в ладони, привлекла к своим губам — ей очень хотелось поцеловать его, хотелось ощутить вкус его губ.

— Поцелуй же меня, поцелуй… — шептала она. Ей почему-то казалось, что если муж ее сейчас поцелует, то соединение их тел станет чем-то особенным — не просто следствием физического влечения.

И Филипп, очевидно, это понял. Потому что этот его поцелуй был необыкновенно нежным и в то же

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату