Они пошли по парку, где в субботний вечер было много народа. Картер показал Руссо некоторые местные ориентиры, такие как арка Вашингтона[23] и стоящая на противоположной стороне улицы университетская библиотека имени Бобста. В библиотеку то и дело входили студенты с рюкзаками и с наушниками.
– У нас в Италии это тоже есть, – сказал Руссо, сложив ладонь лодочкой и прижав к уху, когда мимо него прошел студент, кивая в такт музыке.
– Наушники, – подсказал ему слово Картер.
– Stupido.[24] Почему вместо этого просто не поговорить друг с другом? – Он бросил окурок на землю и затоптал. – Если люди не общаются, они ничему не учатся.
– Тебе стоит прийти на одно из моих занятий, – сказал Картер и сам удивился, почему не додумался до этого раньше. – Мои студенты любят поговорить. Если хочешь, можешь прочесть гостевую лекцию.
Он подумал о Кэти Койн, еще не было такого лектора, в которого она не пожелала бы запустить зубы.
– Отличная идея, – сказала Бет. – А если вам захочется немного погрузиться в мир искусства, Джо (она произнесла имя Руссо так, словно попробовала, получится или нет), – вы можете зайти ко мне в галерею.
– Да, я бы с удовольствием. Картер говорит, что вы продаете работы старых мастеров.
– Да.
– Старых итальянских мастеров.
– А разве есть другие? – улыбнулась Бет.
Ужинать они пошли в «Спаркс». Картер заказал отбивные-портерхаус для себя и Руссо. Бет от отбивных, естественно, отказалась. Она заказала себе салат «Цезарь» и печеную картофелину, фаршированную сливками, маслом и шнитт-луком.
– Никто не сказал, что она будет размером с мою голову! – ужаснулась Бет, когда ей принесли это блюдо.
От вина она тоже отказалась. Картер и Руссо, наоборот, без особого труда распили бутылку хорошего каберне-совиньон, а с десертом пропустили еще по паре рюмок бренди.
Когда они пришли домой, Картер заметил, что Руссо буквально валится с ног. Они с Бет разложили диван, расстелили простыню и одеяло. Только они успели сделать это, как Руссо вернулся из ванной в старом халате Картера и улегся.
– Если я сегодня ночью не усну, значит, я вообще больше не буду спать в этой жизни, – устало выговорил Руссо.
– Если захотите что-нибудь взять в холодильнике, не стесняйтесь, – сказала Бет.
– А есть я уже точно больше никогда не буду.
– Утром увидимся, – сказал Картер.
– Buona notte,[25] Боунс, – сказал Руссо, и Картер сразу вспомнил о тех ночах, когда они вместе с остальными участниками раскопок на Сицилии спали на жесткой земле.
Пока Бет принимала душ, Картер разделся и открыл окно в спальне. Когда Бет вернулась, на ней была длинная белая ночная сорочка.
– В знак почтения к нашему гостю, – объяснила она.
– Очень мило. И давай завтра купим ему халат, – сказал Картер, выходя в коридор в боксерах и в футболке с изображением Годзиллы.
Вернувшись из ванной, он прикрыл дверь спальни (раньше они оставляли ее открытой) и скользнул в постель.
– Если он проснется завтра раньше полудня, я буду очень удивлен, – сказал он.
– Да, вид у него изможденный. – Бет опустила голову, и ее темные волосы разметались по подушке. – И у тебя тоже получился долгий день.
Картер придвинулся ближе к жене.
– День еще не закончился, – сказал он и начал расстегивать пуговки на ее сорочке. – Неужели обязательно было их все застегивать?
– Я читала в «Космополитэн», что мужчины любят препятствия.
– Не особенно.
Картер разделался с пуговицами и прижался лицом к нежной коже Бет, пахнущей ее любимым сандаловым мылом. Бет закрыла глаза. Картер снял с нее сорочку.
– А утром, в клинике… – прошептала Бет, – это было ужасно?
– Почему ты шепчешь?
– Не хочу разбудить Джо.
– Сейчас может взорваться ядерная бомба, а Джо не услышит. – Картер нежно погладил бедра и живот Бет. – Да, было довольно тяжко.
– И как же ты… В смысле, о чем ты думал?
– Об этом, – ответил Картер и поцеловал Бет.
Она обняла его.
– Помогло? – спросила она.
– Как волшебство.
Потом он остановил поток вопросов еще одним, долгим поцелуем и выбросил из головы воспоминания о клинике. Он растворился в теплых объятиях Бет, в запахе ее кожи и волос, в ее вкусе.
Порыв страсти был так силен, что Картер не услышал, как скрипнула дверь спальни, не почувствовал, как в комнату хлынул прохладный воздух. А Бет услышала шум, и в следующий момент Картер почувствовал, как ее пальцы с силой надавили на его плечи. Бет смотрела куда-то через его плечо и повторяла:
– Обернись, обернись!
Картер застонал и неохотно повернул голову. В дверном проеме что-то темнело. Ему пришлось оторваться от Бет и присмотреться. Он не сразу понял, что на пороге стоит Руссо. Стоит, запахнув халат, и смотрит в одну точку.
– Джо, – спросил Картер, – с тобой все в порядке?
– Lapietra, – монотонно произнес Руссо. – Eall'interno della pietra.
– Камень? Что-то внутри камня?
На Сицилии Картер выучил итальянский «по верхам», но и те знания теперь, что называется, проржавели. Но тут он понял, что Руссо не отвечает ему. Он сомневался, что друг вообще слышал его вопрос.
Бет подтянула простыню к подбородку.
– Что происходит? – испуганно спросила она.
– Похоже, он ходит во сне, – прошептал Картер и выскользнул из постели. – Ничего не говори, ничего не делай, чтобы не напугать его.
– Напугать его? – тихо спросила Бет.
Картер медленно подошел к Руссо. Протянул руку.
– Джо, тебе нужно вернуться в постель.
– Sta provando ad uscire.
– Что-то пыталось выбраться наружу?
Картер догадался, что Руссо говорит что-то об окаменелости, возможно – о захваченных породой газах. Может быть, ему приснился страшный сон, что летучие вещества, находящиеся внутри камня, взорвались?
Картер бережно положил руку на плечо Руссо и сказал:
– Пойдем, Джо.
Руссо не отреагировал.
– Давай вернемся в постель.
Картер повернул Руссо лицом к коридору, и они вместе вернулись в гостиную. Потом осторожно провел его вокруг стульев и журнального столика и подвел к дивану. Простыня и одеяло валялись на полу. Картер бережно усадил Руссо на диван. Тот продолжал что-то бормотать про la pietra, но теперь его голос звучал возбужденно.
