и распространение оружия может разорить как страны, производящие огромные арсеналы современного оружия, так и страны, покупающие это оружие. Целлюлозный завод, который построен в 60-е годы на берегу озера Байкал, производил полезную для страны продукцию. Однако общая цена этого производства оказалась слишком велика.
Для Англии система британских банков — это реальная экономика, которая работает на пользу страны уже более двух веков. Но быстро возникшая в новой России система коммерческих банков оказалась в своей значительной части примером фиктивной или даже паразитической экономики. За счет реальной экономики, а не на пользу ей работал до 1998 года и «молодой» фондовый рынок России. Эти примеры можно продолжить.
Советская экономика 30—80-х годов также не была образцом ни с точки зрения эффективности, ни с точки зрения гуманизма (можно даже не вспоминать о гигантской экономике ГУЛАГа). В централизованной экономике Советского Союза успехи отрасли оценивались главным образом по показателям валового продукта. Они были, разумеется, необходимы как обобщающие показатели конечных результатов производственной деятельности. Но абсолютизация этих показателей приводила к искусственному увеличению валового производства и созданию фиктивных ценностей. Заводы гнались не за качеством, а за количеством, изготовляя малопроизводительное, морально устаревшее и дорогое оборудование. Мы заботились о росте поголовья скота и посевных площадей, не обеспечивая рост урожайности и продуктивности. Водители грузовых машин отчитывались не за прибыль, а за тонно-километры пробега, сливая «лишний» бензин в придорожные канавы. Поливальные машины в Москве работали и во время дождя...
К сожалению, переход к рынку и замена показателей валового дохода показателями максимальной прибыли не сопровождались у нас ростом эффективности реальной экономики, но были ознаменованы появлением новых видов экономики фиктивной. Наибольшая прибыль получалась не от вложений в производство, а от финансовых пирамид и валютных операций, от использования бюджетных средств в спекулятивных махинациях и от нецивилизованной и хищнической экспортно-импортной торговли. Коммерческие банки не кредитовали реальную экономику, а выкачивали из нее огромные средства, отправляя их в карманы немногих финансовых воротил.
В условиях созданного в России в начале 90-х годов псевдорынка обрушились многие отрасли советской экономики, например, сельскохозяйственное машиностроение и станкостроение. Нам говорили, что нет смысла жалеть или спасать эти малоэффективные производства. Однако многое в этом крахе не было естественным результатом здоровой конкуренции. Российским машиностроителям не дали использовать для модернизации производства те возможности, которые у них имелись. У России с ее огромными посевными площадями потребности в сельскохозяйственной технике настолько велики и многообразны, что здесь могли бы найти применение и разумное использование как более производительные и высококачественные импортные машины, так и гораздо более дешевые, а часто и лучше приспособленные к российским условиям машины отечественные. Но у российских машиностроителей фактически конфисковали оборотные средства, а сельское хозяйство лишили кредитов, что привело к упадку не только сельскохозяйственного машиностроения, но и отечественного сельского хозяйства в целом. Общего упадка удалось избежать лишь части отечественного автомобилестроения, так как у многих граждан России со средним уровнем доходов сохранилось не только желание, но и возможность покупать не слишком дорогие автомобили.
В России не были созданы разумные механизмы для перетока капиталов от менее эффективных к более эффективным предприятиям в пределах отрасли или региона. Зато появилось множество механизмов для укрытия капиталов или увода их за границу — и притом в личную собственность разного рода темных личностей. Резко сократились в 90-е годы финансовые потоки, которые шли ранее на содержание армии, военную технику, разведку, службы безопасности. Но куда делись сэкономленные ресурсы? Почему прекращение щедрой помощи десяткам стран Азии, Африки и Латинской Америки не увеличило финансовых возможностей новой России, но, напротив, сопровождалось быстрым ростом ее внешней задолженности? А куда исчезли средства, которые шли ранее на содержание аппарата КПСС, идеологическую работу, комсомол, содержание цензуры?
Огромные богатства оказались разворованными, разрушенными, увезенными за границу, использованными неэффективно. Удивительным был у нас в стране период «первоначального накопления»!
Российская экономика не разрушилась окончательно не благодаря либеральным реформам и рынку, а благодаря экспорту энергоресурсов и другого сырья по тем направлениям, которые были определены еще в 60—70-е годы. В сущности, это было продолжение прежней советской политики. Только во времена Брежнева нефтедоллары шли главным образом на расширение громадной военной машины Советского Союза, а во времена Ельцина эти же нефтедоллары обогащали немногих олигархов, влиятельных чиновников, отдельных региональных лидеров, а также давали возможность во много раз увеличить привилегии новой элиты. В это же время существенно сократилась разведка новых месторождений, далеко не везде улучшалось техническое оснащение промыслов.
Сырьевые отрасли, металлургия и, прежде всего, топливно-энергетический комплекс (ТЭК), несомненно, будут оставаться основой российской экономики и на ближайшие десять лет, а может быть, и на более длительный период. В числе десяти самых крупных компаний по объему реализации продукции можно было видеть в 1998 и 1999 годах «Газпром», «ЕЭС России», «Лукойл» и еще пять нефтяных компаний, а также «Норильский никель» и «АвтоВАЗ». Эти же компании доминировали и в списках самых крупных по их рыночной стоимости.
По объемам прибыли в десятку самых успешных компаний входили «Алмазы России — Саха» и «Северсталь».31 Однако немалая прибыль, полученная в сырьевых отраслях, почти не шла в другие отрасли народного хозяйства. Только в 1991—1996 годах доля машиностроения в общем объеме промышленного производства снизилась с 31 до 16%, доля легкой промышленности упала с 12 до 2%. Вдвое снизилась в ВВП доля сельского хозяйства. В общем объеме инвестиций доля машиностроения упала с 10 до 5%, сельского хозяйства — с 32 до 10%, а доля сырьевого сектора возросла с 10 до 46%,32 Некоторые экономисты считали все это не признаком деградации, а признаком здорового развития российской экономики. В статье «Вывоз сырья — это не стыдно» Владимир Попов заявлял, что России нет смысла увеличивать субсидии в сельское хозяйство и в отрасли вторичной обработки или давать кредиты промышленности за счет «нещадной эксплуатации сырьевого сектора». Нужно не восстанавливать машиностроение и другие «мертворожденные промышленные комплексы», а развивать более сильные сырьевые отрасли.33
Это не просто ошибочная, но откровенно колониалистская идеология, неприемлемая для России. Российское сырье — дорогой продукт, и форсировать его производство на экспорт неразумно, надо что-то оставить и для внуков. Наши сырьевые отрасли могут дать работу и хлеб лишь небольшой части граждан. Большая часть предприятий этой отрасли расположена в отдаленных районах России. В общем объеме российского экспорта сырье составляло в 1996 году 70%, в объеме материального производства — 30%, а во всем ВВП — только 15%. Но в этих отраслях было занято около трех миллионов человек или 5% всех работающих.34
Природные ресурсы России исключительно велики, это известно. Только пятьдесят видов имеющихся в стране полезных ископаемых — разведанных, подсчитанных и переданных на баланс, оценивались экспертами (в ценах 1992 года) в 30 триллионов долларов. Нигде в мире нет таких крупных запасов древесины, пресной воды, просто чистого воздуха. Экономическая отсталость и бедность населения России — это упрек всем лидерам страны в XX веке, в том числе — «реформаторам» 90-х годов.
Природные ресурсы России — это народное достояние, и они не могут быть предметом приватизации. Эти ресурсы велики, но не безграничны, и потому их реализация должна служить подъему всей российской промышленности и сельского хозяйства, развитию науки и наукоемких отраслей, системы образования и культуры. Обеспечить все это — обязанность государства. Между тем в обнародованной части экономической программы Г. Грефа отсутствовал раздел о государственном регулировании базовых отраслей народного хозяйства страны, и в первую очередь ТЭКа. Именно это вызывало резкую и вполне справедливую критику.
Еще до 17 августа 1998 года рынок стал поворачивать экономику России в сторону обрабатывающих
