другого участника Сов?щанія, члена Гос. Думы Скобелева, Керенскій прибыл на зас?даніе не по собственной иниціатив?, а был вызван Исп. Ком., который был осв?домлен жел?знодорожниками[56] о том, что готовится по требованію Врем. Ком. экстренный по?зд. По словам Скобелева, Керенскаго вызвали для того, чтобы узнать, кто в сущности по?дет к Царю. Керенскій усмотр?л в этом недов?ріе к себ?, контроль над его д?йствіями, отв?чал 'вызывающе'... В конц? концов, мы не знаем, что именно говорилось в Исп. Ком., но приходится усомниться, что Керенскій доказывал необходимость послать Родзянко для того, чтобы добиться отреченія Николая II. Бол?е правдоподобно предположить, что Керенскій мотивировал аргументом противоположным, т. е. т?м, что по?дет не Родзянко, склонявшейся к компромиссной тактик?. Приписывать Родзянко мысль по?хать к Царю с предложеніем отречься от престола, как это д?лает Шидловскій, невозможно, — днем перваго марта он психологически даже не был подготовлен к подобному радикальному р?шенію. Какой путь нам?чал Родзянко? Вот что записал англійскій посол перваго марта: 'Великій князь Михаил, проживавшій на частной квартир? около посольства, попросил меня зайти к нему. Он сказал мн?, что, несмотря на случившееся в Бологом, он все-таки ожидает, что Государь прі?дет в Царское около 6-ти вечера, и что Родзянко предложит Его Вел. для подписи манифест, дарующій конституцію и возлагающій на Родзянко избраніе членов новаго правительства. Сам он вм?ст? с вел. кн. Кириллом приложили свои подписи к проекту манифеста, чтобы придать просьб? Родзяпко больше в?су'[57]. Это был тот самый проект отв?тственнаго министерства, который был составлен 28 февраля в квартир? в. кн. Павла Александровича и вручен перваго марта Врем. Комитету 'под расписку' Милюкова. Конечно, не только Родзянко во Врем. Ком. сочувствовал такому именно разр?шенію государственнаго кризиса, и поэтому н?т основанія приписывать ему особую 'собственную политику' как это сд?лал Щеголев в довольно развязно написанном этюд? 'Посл?дній рейс Николая Второго[58]. Недаром в. кн. Павел в письм? к своему племяннику Кириллу 2 марта отм?чал 'новое теченіе', которое накаyн? к вечеру стало нам?чаться во Врем. Комитет?. Он писал: 'Ты знаешь, что я через Н. И.[59] все время в контакт? с Госуд. Думой. Вчера мн? ужасно не понравилось новое теченіе, желающее назначить Мишу регентом. Это недопустимо и возможно, что это только интрига Брасовой. Может быть, это — только сплетни, но мы должны быть на чеку и всячески, вс?ми способами сохранить Ники престол. Если Ники подпишет манифест, нами утвержденный, о конституціи, то в?дь этим исчерпываются вс? требованія народа и Времен. Правительства. Переговори с Родзянко и покажи ему это письмо'[60].
Ночной разговор Родзянко с Рузским по прямому проводу довольно отчетливо рисует психологію, на почв? которой родилось то 'новое теченіе' во Врем. Комитет?, о котором говорится в письм? кн. Павла. Первостепенное значеніе им?ет то обстоятельство, что разговор мы можем воспроизвести не в субъективном воспріятіи мемуаристов, а по объективному документу, который передает стенографическую запись телеграфной ленты. Значеніе документа т?м большее, что это единственный источник, свид?тельствующій о непосредственных переговорах Родзянко с командным составом арміи с?вернаго фронта — никаких 'безконечных лент разговоров со Ставкою', о которых сообщает Шульгин, не было. Им?ющійся в нашем распоряженіи документ анулирует легенды, в изобиліи пущенныя в обиход безотв?тственными сужденіями мемуаристов, и потому надлежит напомнить содержаніе хорошо уже изв?стнаго разговора. Рузскій передал Родзянко, что Царь согласился на отв?тственное министерство, что порученіе образовать кабинет дается Родзянко, что спроектирован манифест, который может быть объявлен немедленно, если нам?ренія Царя найдут соотв?тствующій отклик. — 'Очевидно, что Е. В. и вы не отдаете отчета в том, что зд?сь происходит. Настала одна из страшн?йших революцій, побороть которую будет не легко... Государственной Дум? вообще и мн? в частности оставалось только попытаться взять движеніе в свои руки и стать во глав? для того, чтобы изб?жать такой анархіи при таком разслоеніи, которая грозила гибелью государству. К сожал?нію, это мн? не удалось... Народныя страсти так разгор?лись, что сдержать их вряд ли будет возможно, войска окончательно деморализованы; не только не слушают, но убивают своих офицеров, ненависть к Государын? Императриц? дошла до крайних пред?лов; вынуждеп был, во изб?жаніе кровопролитія, вс?х министров, кром? военнаго и морского, заключить в Петропавловскую кр?пость. Очень опасаюсь, что такая же участь постигнет и меня, так как агитація направлена на все, что бол?е ум?ренно и ограничено в своих требованіях. Считаю нужным вас осв?домить, что то, что предлагается вами, уже недостаточно и династическій вопрос поставлен ребром. Сомн?ваюсь. чтобы возможно было с этим справиться'. На зам?чаніе Рузскаго, что 'на фронт?' до сих пор обстановка рисовалась 'в другом вид?' и что необходимо найти средства 'для умиротворенія страны', так как анархія 'прежде всего отразится на исход? войны', Родзянко добавлял: 'еще раз повторяю, ненависть к династіи дошла до крайних пред?лов, но весь народ, с к?м бы я ни говорил, выходя к толпам, войскам, р?шил твердо войну довести до поб?днаго конца и в руки н?мцам не даваться... нигд? н?т разногласія, везд? войска становятся на сторону Думы и народа, и грозное требованіе отреченія в пользу сына при регентств? Мих. Алекс. становится опред?ленным требованіем'... 'Присылка ген. Иванова с георгіевским батальоном, — заключал Родзянко, — только подлила масла в огонь и приведет только к междоусобному сраженію... Прекратите присылку войск, так как они д?йствовать против народа не будут. Остановите ненужныя жертвы'.
'Этот вопрос ликвидируется', — пояснил Рузскій: 'Иванову н?сколько часов тому назад Государь Император дал указаніе не предпринимать ничего до личнаго свиданія... Равным образом Государь Император изволил выразить согласіе, и уже послана телеграмма два часа тому назад, вернуть на фронт все то, что было в пути', Зат?м Рузскій сообщил проект заготовленнаго манифеста. Как реагирует Родзянко? — 'повторяю вам, что сам вишу на волоск?. и власть ускользает у меня из рук; анархія достигает таких разм?ров, что я вынужден сегодня ночью назначить временное правительство. К сожал?нію, манифест запоздал, его надо было издать посл? моей первой телеграммы немедленно... время упущено и возврата н?т'.
Несомн?нно в этом разговор? поставлен вопрос об отреченіи, но, впервые, как 'требованіе' гласа парода[61]. Для самого Родзянко все-таки вопрос еще окончательно не р?шен. 'Посл?днее слово, скажите ваше мн?ніе, нужно ли выпускать манифест?' — настойчиво допрашивает Рузскій. 'Я, право, не знаю, — говорит Родзянко с сомн?ніем, — как вам отв?тить? Все зависит от событій, которыя летят с головокружительной быстротой'. Едва ли Родзянко мог бы дать такой уклончивй отв?т, если бы еще утром перваго марта с готовым проектом манифеста об отреченіи собирался ?хать навстр?чу Николаю II?
Легко усмотр?ть в информаціи, которую давал Родзянко Рузскому, р?зкую двойственность — переход от крайняго пессимизма к оптимистическим выводам. 'Молю Бога, чтобы Он дал сил удержаться хотя бы в пред?лах теперешняго разстройства умов, мыслей и чувств, но боюсь, как бы не было еще хуже'. И тут же, 'наша славная армія не будет ни в чем нуждаться. В этом полное единеніе вс?х партій... Помогай Вам Бог, нашему славному вождю, в битвах уничтожить проклятаго н?мца'. 'Насильственный переворот не может пройти безсл?дно', — зам?чает Рузскій: 'что если анархія, о которой говорите вы, перенесется в армію... подумайте, что будет тогда с родиной нашей?'. 'Не забудьте, — сп?шит подать реплику Родзянко, — переворот может быть добровольный и вполн? безбол?зненный для вс?х и тогда все кончится в н?сколько дней, — одно могу сказать: ни кровопролитія, ни ненужных жертв не будет, я этого не допущу'. Самоув?ренность преждевременная в обстановк?, которая могла грозить самому Родзянко, по его мн?нію, Петропавловской кр?постью! Информація полна преувеличеній в об? стороны. — то в смысл? нажима педали я сторону 'анархіи' , то роли, которую играет в событіях предс?датель Думы: 'до сих пор в?рят только мн? и исполняют только мои приказанія'. Говорил Родзянко не по шпаргалк?, заран?е обдуманной, — это была импровизація, непосредственно вытекавшая из разнородных переживаній в сумбурную ночь c 1-го на 2-е марта. Суханов, может быть, до н?которой степени и прав, указывая, что Родзянко описал положеніе д?л под впечатл?ніем той бес?ды, которая была прервана вызовом предс?дателя Думы для разговора по прямому проводу со Псковом. Родзянко был взволнован наличностью параллельной с думским комитетом силы. Мемуарист, по обыкновенію, сгущает краски, когда разсказывает, что Родзянко требовал от делегатов Сов?та предоставленія ему охраны или сопровожденія его самими делегатами во изб?жаніе возможности ареста. Родзянко, чуждый предреволюціонным заговорщицким планам, должен был почувствовать с развитіем событій, как почва из-под ног его ускользала даже во Временном Комитет?. Довольно м?тко эту эволюцію, выдвигавшую на авансцену 'л?вое' крыло думскаго комитета[62] в противов?с его 'октябристскому' большинству, охарактеризовали составители 'Хроники февральской революціи': 'октябристы были в первые же два дня отстранены от власти, и Милюков, бывшій 27-го только
