взгляды привольчан.
«Определенно, в ней что-то есть», – подумал Ковалев. Двигалась и держалась Елена Гангут по- королевски. Длинная гибкая шея, царственный поворот головы, взмах руки – во всем чувствовалась порода, отточенная отличным воспитанием и образованием.
Но в то же время каждая линия ее тела дышала такой неприкрытой чувственностью, от которой при взгляде на девушку у него пересыхало во рту, а брюки словно уменьшались на пару размеров. Он вспомнил, как сверкали зеленые глазищи, когда она взъярилась на него после... Брюки определенно стали еще теснее, и Алексей переключил скорость. Джип обогнал Лену и ее попутчиков, затормозив немного впереди. Выйдя из машины, Алексей приоткрыл дверцу:
– Вас подвезти, Елена Максимовна?
Ковалев любил женщин. Он верил, что быть красивой – это особый дар, данный свыше, и если женщина наделена этим даром, то должна быть достойна его. Но эта девушка ему казалась непостижимой. Ей было наплевать на свою привлекательность и на то впечатление, которое она производит на окружающих. Вот и сейчас она не удосужилась хотя бы сердито посмотреть на него. Просто слегка повела бровями и равнодушно прошествовала мимо. Пахнуло ароматом хороших духов. Алексей ощутил, как внутри натянулась тугая струна и внезапно лопнула, пронзив сердце ноющей болью. Роль фонарного столба на обочине поселковой улицы он исполнил впервые. О него намеренно вытерли ноги и переступили, как через ненужную вещь. А ведь он только хотел объясниться с этой несносной гордячкой. Но девица, похоже, удовлетворила свою похоть, и ей наплевать, что для него все происшедшее оказалось более значительным событием. И со вкусом у нее, очевидно, не все в порядке, подумал он со злорадством, если очередной кавалер словно попугай в китайских одежках!
Немилосердно себя ругая, Алексей сел за руль, и джип резко рванул с места. Он не обиделся на ее пощечину после слишком неожиданной для обоих близости: женщины выпускают пар и не такими способами, но настолько вызывающее пренебрежение по отношению к его лучшим намерениям встретилось ему впервые. Ну что ж! Он тоже умеет стоять на своем и добьется, что эта упрямая идиотка будет ползать перед ним на коленях, умоляя о любви. У него сдавило горло. Крутых мер для укрощения строптивых он никогда не применял, но эта красавица определенно на них напрашивалась.
Остановив машину у ворот, Алексей решил все-таки дождаться появления соседки в окружении сомнительных поклонников. Они не заставили себя ждать.
Из своего укрытия Ковалев увидел, что мальчишка, оставив на крыльце портфель, наперегонки с Рогдаем понесся к лесу. Лена с Филиппом вошли в дом.
А раздосадованный директор лесхоза мрачно поплелся переодеваться. Сегодня ему пришлось уйти с работы пораньше. До темноты предстояло съездить в район. Вечерним автобусом приезжала мать.
Лена между тем оставила Филиппа в гостиной перед телевизором, попросив немного подождать. Поднявшись в спальню, она подошла к окну. Сверху хорошо просматривались попытки Алексея свернуть шею входному замку. Открыв дверь, он с силой захлопнул ее за собой. Значит, она не ошиблась, он действительно наблюдал за ними из машины, и мысленно себя поздравила. Холодность ей удалось изобразить не хуже профессиональной актрисы. Честно говоря, коленки у нее подкосились и слегка дрожали, когда она увидела его выходящим навстречу из сверкающего, как юбилейный рубль, автомобиля.
Строгий серый костюм, голубая рубашка и более темный по цвету галстук изменили его до неузнаваемости. Развязный плейбой в самодельных шортах уступил место самоуверенному, с циничной ухмылкой мужчине. Даже цвет его глаз, казалось, утратил синеву. Вспомнив стальной блеск во взгляде и сузившиеся зрачки, Лена подумала, что, наверное, несколько переборщила в борьбе за моральное превосходство и сама же себя наказала. Ей захотелось плакать. Ну что за несносный характер! Ведь не убыло бы от нее, если бы доехала с ним до дома и сделала вид, что все случившееся с ними всего лишь непростительный порыв, о котором надо забыть. И добрососедские отношения вмиг бы наладились.
Повторения она не допустит, а жить им придется на одной улице. Что из того, если она постоянно будет встречать его в штыки? Просто даст повод для пересудов в поселке, и ничего больше!
Спохватившись, что заставила гостя ждать, Лена быстро сполоснула лицо и руки в ванной, переоделась в сатиновый костюмчик с длинной, почти до щиколоток, юбкой и затянула волосы в конский хвост.
Спустившись вниз, она застала Филиппа и появившегося Илью у телевизора. Тут же сидел и пройдоха Рогдай. Виновато поглядывая на хозяйку, он слегка повиливал хвостом. Следы грязных лап на полу свидетельствовали: ближайшие лужи в лесу были исследованы с особой тщательностью.
– Илья, возьми-ка тряпку на крыльце, протри за этим паршивцем пол. А вы, Филипп, помогите мне на кухне.
Она достала холодную жареную курицу из холодильника, поставила ее в микроволновую печь, заставила Филиппа чистить лук и картошку. Сама занялась приготовлением салата. Илья, подтерев грязные собачьи следы, выскочил опять с собакой на поляну и затеял с ней веселую возню. Тем временем курица достигла нужной кондиции, салат был готов, и, дожидаясь, когда сварится картошка, Лена пригласила Филиппа в гостиную. Парень смущенно прятал глаза, старался не смотреть в ее сторону. При разговоре он тщательно подбирал слова, пытаясь избегать блатных и бранных выражений. Но многолетний уголовный опыт давал о себе знать. Он практически забыл нормальный человеческий язык, поэтому ограничивался простыми, односложными фразами.
– Что вы намерены теперь делать, Филипп? Работы в поселке хватает, думаю, с этим у вас не будет проблем?
Филипп скептически хмыкнул:
– Да на что я здесь сгожусь, Елена Максимовна? В ГПТУ учился на сварщика, потом срок схлопотал, и пошло-поехало. – Он досадливо махнул рукой. – У меня же образование, сами понимаете, коридорное, а университеты я проходил в тюряге. Но там дипломов не выдают, а если бы и выдавали, то с ним только на новый срок можно залететь. И нутром понимаю, что завязывать надо, вон братан шалопаем растет. На мотоцикле гоняет целый день, а старикам до него и дела нет. Того и гляди, по моим стопам пойдет...
– Да, Илье нужна крепкая рука. Вы в курсе, что он тут уже успел натворить?
– Чего уж там, я все понимаю, – Филипп поднялся, подошел к окну. – Парень он башковитый, но Зою, математичку вашу, терпеть не может. И думаю, из-за меня. Считает ее виноватой, что я дошел до жизни такой, в этом вся закавыка. – Он прислонился к подоконнику. – А вы знаете, за что меня в спецшколу в двенадцать лет отправили? – Филипп вытащил из кармана пачку сигарет, но попросить разрешения закурить не посмел и принялся немилосердно мять ее в руках. – Конечно, я оторва был еще та, но воровать позже научился, а так просто хулиганил здорово. Бывало, вся школа на ушах стояла от моих художеств. Мать затаскали по всяческим комиссиям, и ругали, и штрафовали... Отец избивал меня нещадно. А я, только синяки чуть-чуть сойдут, опять за свое. Сам себе не рад был порой, но словно какая-то чертовщина в меня вселялась... И вот иду однажды мимо нашей больницы. А там как раз ремонт шел. Гляжу, лежит старый унитаз. И что вы думаете? Я потом об этом не раз вспоминал, будто бес меня попутал. Схватил я его, завернул в куртку и припер в школу. Поставил за последнюю парту, сижу, жду перемену: у Зои второй урок был. Только звонок прозвенел, я шасть к столу. У нас тогда кабинетов не было, все уроки в одном классе проходили. Учительский стул в сторону, а вместо него этот грязный, поколотый унитаз. Зоя со звонком вошла, она молоденькая тогда, красивенькая была, тоненькая, но вредная до ужаса. Как увидела, какой ее стульчак ожидает, книжки-тетрадки прямо у дверей бросила – и стрелой из класса. Я это безобразие сразу за окно выбросил – и в бега. Два дня в лесу отсиживался, нашли. Отец даже лупцевать не стал. В школе быстро документы сварганили, и покатил я в спецуху на казенные харчи. – Филипп криво усмехнулся. – Распустил я перед вами слюни, Елена Максимовна, извините, не нужно вам про это знать. Вы настоящей человеческой грязи еще не видели? Так вот, Филька Страдымов к вашим услугам.
– Не фиглярничайте, Филипп! Теперь только от вас зависит, как ваши с братом судьбы повернутся. Сломать все легко, а вот выстроить заново гораздо сложнее. – Лена поднялась с кресла, успокаивающе погладила его по плечу. – Зовите брата, думаю, все готово, будем обедать.
Ильюшку, привыкшего к сухой картошке, кислой капусте да изредка, как к деликатесу, китайской лапше быстрого приготовления, стол поразил изобилием. Он всегда считал классную руководительницу человеком из другого, недоступного ему мира. Она занимательно вела уроки, ходила с ними в походы, работала в трудовом лагере, где они высаживали саженцы кедра и сосны, ругала его при случае, но после работы
