несколько аккордов и тихо запел:
Над Чечнею опять дуют черные ветры...
Максим Максимович еле слышно подтянул, и никто не заметил, что в дверях стоит Эльвира Андреевна и молча плачет.
Алексей поднял голову, показал на стул рядом:
– Садись, мама, выпей на помин души Сережи Айвазовского, ты ведь помнишь его?
– Конечно, помню. – Эльвира Андреевна присела на стул рядом с сыном. – Он еще в училище самым серьезным из вас был. В жизни ему не на кого было надеяться. Подкидыш, хотя, очевидно, где-то родители есть и не подозревают, какого сына лишились. – Она выпила. – Пусть земля тебе будет пухом, Сереженька!
Помолчав немного, заговорила снова:
– А уж гордый какой был. Приглашаю его, бывало, обедать – ни в какую. Сыт, и все, а какие уж там курсантские харчи. Я все подшучивала: «Сережа, а девушка у тебя есть? Парень видный, а все один». На моего девчонки как виноград вешались, не спорь, не спорь, – улыбнулась она, заметив протестующий жест сына, – вешались, а потом горохом сыпались, я же все видела. Сережа только отшучивался: «Первым делом лейтенантские погоны, ну а девушки, а девушки – потом!» Правда, однажды посмотрел на меня серьезно так и говорит: «Мне много в этой жизни хочется успеть: до маршала дослужиться, а в жены возьму только принцессу». Ты еще тогда посмеялся над ним, дескать, разбавишь голубую кровь красной пролетарской.
– Помню, конечно. – Алексей резко поднялся со стула, и мать заметила, как желваки заходили у сына на скулах, а глаза потемнели и стали серыми. – Все помню, а теперь эту самую принцессу увидел воочию. – Не попрощавшись, он вышел из кухни.
Максим Максимович и Эльвира Андреевна переглянулись.
– Вы не в курсе, Алексей согласился взять Лену с вами в поездку? – спросила Эльвира Андреевна. – Я сегодня его вечером спросила, так он как зыркнет на меня: «Чтобы я ее имени здесь больше не слышал!» Что за муха его укусила? Утром такой веселый был, счастливый. В ванной бреется – песни во все горло распевает. Я этого за ним лет десять не замечала. Ума не приложу, какая кошка между ними опять пробежала?
– Да, думаю, моя отчебучила, – с досадой махнул рукой Максим Максимович, – вздумала с этим Германом принародно целоваться. Я, конечно, понимаю, триумф победителей, но очень уж откровенно он ее облапил, я бы тоже не стерпел.
– Я, грешным делом, порадовалась, что все у них сладилось, но не мать себе невестку выбирает, а сын в этом деле совета не спрашивает, – вздохнула Эльвира Андреевна.
– Можно подумать, я своей дочуре могу что-то посоветовать. Сейчас она между двух огней. Герман ей симпатизирует, это и дураку понятно, и с Алексеем тугой узелок завязался. Мечется она, сама того не сознавая, отсюда и нервы, и слезы, и злость... Так я считаю, но заговорить об этом боже упаси! – Максим Максимович покачал головой. – Главное, не навредить, но они люди взрослые, головы, хоть и дурные, на плечах имеют, думаю, всему свое время, разберутся!
Лена проснулась перед рассветом. Ей снился жуткий сон. Беркут окровавленным клювом рвал свою жертву. Вдруг откуда ни возьмись появился Рогдай и бросился на хищника. Беркут взмыл в небо и камнем упал вниз в стремительной атаке на нее и собаку. Теперь это был уже огромный ворон. Круглые желтые глаза налиты яростью, клюв приоткрыт в злобном нетерпении. Она почувствовала движение воздуха от взмахов мощных крыльев, смердящее дыхание пернатого чудовища, когтистые лапы почти коснулись ее лица...
Закричав от ужаса, Лена подскочила на постели. За окном занималась заря. Сквозь серую пелену в комнате проступали очертания вещей, зеркало напротив кровати, в котором она разглядела светлое пятно своего лица с темными провалами глазниц. Вчера, чуть пораньше, зеркало отражало их обнаженные, разгоряченные тела. Только вчера она думала, что полюбила. А сегодня? Что ждет ее сегодня?
Она решительно отбросила одеяло. Пора будить отца. Еще вечером они сговорились навестить Абсолюта. Говорят, он в молодости служил на прииске, а вдруг удастся хоть что-то узнать. Да, еще новоселье! Лена была уже не рада, что затеяла вечеринку. Но теперь ничего не изменить – гости нагрянут к вечеру.
– Папка, вставай! – Она растолкала отца.
Тот сладко потянулся, спросил:
– У тебя, случайно, нигде пивка не завалялось?
Лена молча принесла и поставила перед ним сразу запотевшую баночку пива.
– Девочка у меня прямо ангел небесный, все мои желания на шаг вперед упреждает! – Максим Максимович льстиво улыбнулся дочери, откупорил банку и сделал несколько глотков. – Эх, хорошо!
Лена с подозрением оглядела слегка помятую физиономию отца:
– По-моему, вчера вечером ты был трезв как стеклышко, откуда же похмельный синдром?
– Понимаешь... – Старший Гангут сконфуженно отвел глаза. – Мне не спалось, вот мы с Эльвирой Андреевной немного по коньячку и прошлись.
– Если тебе верить, то Эльвира Андреевна тоже сейчас вкушает пиво, а может, и огуречный рассол? Почему бы тебе прямо не сказать, что вы опять с Ковалевым гудели? Вот повезло поселку – директор-то алкаш!
– Тогда тебе и с отцом не повезло, потому что он такой же алкаш, как и я.
– Два сапога пара, – фыркнула Лена и сурово сдвинула брови. – На все про все тебе дается пятнадцать минут. Мы с Рогдаем ждем во дворе.
Отец, ворча под нос о дочерней непочтительности, скрылся в ванной, а Лена вышла на крыльцо.
Солнце еще не поднялось, было довольно свежо, и она пожалела, что надела лишь одну футболку без рукавов. Напротив скрипнула калитка. Алексей, одетый точно так же, как и в день их первой встречи, вышел, держа на поводке Флинта. Заметив Лену, равнодушно скользнул по ней взглядом и кивком поздоровался. Наклонившись, похлопал Флинта по морде и спустил его с поводка. Кавказец радостно помчался к березовой роще, но хозяин, свистнув, показал ему разворот на сто восемьдесят градусов. Через минуту Алексей и собака скрылись под горой.
Лена чуть не задохнулась от злости. Этот негодяй намеренно выбрал другой маршрут для пробежки, без сомнения, чтобы только не встречаться с ней.
Нет, он не просто негодяй, он трус, самый низкопробный трус. Но она ему еще покажет! Во что бы то ни стало отправится с ними на прииск, а там видно будет. Что видно будет, она пока не знала, но твердо была уверена, Ковалеву она доставит крупные неприятности. Она гордо вскинула голову: никто и никогда в мире не узнает, что она почти влюбилась в мерзкого красавчика. Лена почувствовала острый укол в сердце, вспомнив, как Барби прижималась к Алексею на вчерашнем празднике. Может, и с ней он успел ночь провести? Перед Леной ясно, словно наяву, возникла непристойная картинка: Наталья с закинутыми на спину Алексея ногами, и он между ее бедер. Да, с воображением у нее всегда было все в порядке. Но с другой стороны, он серьезный человек, руководитель, и позволяет девчонке так откровенно виснуть на нем? А может быть, они уже сговорились о свадьбе? Тогда понятно, почему он пренебрегает людской молвой.
Выругав себя, что опять погрузилась в размышления о человеке, о котором даже вспоминать не стоит, она взглянула на часы. Отец опаздывал уже на пять минут, и только она собралась его окликнуть, как он появился на пороге, полностью экипированный для бега.
– Лена. – Он серьезно посмотрел на дочь. – Я увидел, что ты уже и рюкзак собрала. Только вот как Ковалев...
– Ковалев, Ковалев, – взорвалась Лена, – царь и бог ваш Ковалев! Вершитель людских судеб – Ковалев! Если ты перед ним пасуешь, я сама займусь этим вопросом!
– Сдаюсь, сдаюсь! – Отец отметил чрезмерно эмоциональную реакцию дочери на вполне невинные слова и усмехнулся про себя.
