валежиной, которую он умудрился взгромоздить себе на плечо.
За обедом мужчины обсуждали планы на завтрашний день. Поглядывая на них, Лена удивлялась поразительным изменениям, происшедшим с обоими. Куда исчезла вальяжность, некоторая расслабленность в походке? Внутренне подобравшись, они четко и деловито обсуждали по карте варианты маршрута, рассматривали в бинокль подходы к перевалу.
Лена положила на плоский камень кашу для Рогдая, он вылизал его до блеска и умиротворенно улегся в тенечке, чтобы на досуге повыкусывать из густой шерсти сухие колючки.
Собрав грязную посуду, она отправилась к ручью, а вернувшись, застала сонное царство. Мужчины прикорнули на уже успевших прогреться камнях. Отец даже слегка похрапывал, но Алексей при ее приближении поднял голову:
– Как там лошади, не ушли далеко?
– Нет, пасутся по ту сторону ручья.
Ковалев опять прикрыл глаза. Лена поставила вычищенную посуду на камень около костра, подошла к нему:
– Можно я на хребет поднимусь, пока вы отдыхаете?
– Иди. – Он внимательно оглядел ее с ног до головы. – Смотри только, в горах темнеет быстро. – Он свистнул Рогдая. – Собаку возьми с собой и карабин. Если что, стреляй или ори во весь голос. Главное, осторожнее, не дай бог медведицу с детишками встретишь!
– Рогдай предупредит, не беспокойся.
– И все-таки далеко не заходи, – снова предупредил он. – Места здесь тревожные!
– Слушаюсь, товарищ начальник экспедиции. – Она поднесла ладонь к виску, но не улыбнулась в ответ на его улыбку. Пусть не надеется, что полностью прощен. Если она и признала его главенство, то только в том, что касается экспедиции.
Подниматься вверх по пологому склону, перепрыгивая с одного огромного камня на другой, было сплошным удовольствием. Они с Рогдаем устроили настоящие скачки с препятствиями. Но затем пошли почти отвесные скалы, и Лене пришлось искать обходной путь по узкой ложбине, заросшей ольхой. Хитрый пес умудрялся пролезть там, где ей приходилось карабкаться по мокрым камням, цепляться за корявые ветки, чтобы миновать трещину или слишком крутой участок, поэтому Рогдай оказался на горе значительно раньше хозяйки. Радостно помахивая хвостом и словно подразнивая, он бегал по камням над ее головой.
Последние метры Лена почти ползла по склону, хватаясь руками за корни и ветки кедрового стланика.
Немного задохнувшись, она все-таки догнала шустрого пса и застыла в изумлении...
На все четыре стороны света лежала перед ней бескрайняя дикая страна! Непрерывные нагромождения хребтов, причудливые контуры гольцов, изломы ущелий. Всматриваясь в безграничное море сверкавших на солнце утесов, выраставших сплошной зубчатой стеной на юге, она испытала странное чувство волнения и удовлетворения, которое неизменно охватывает человека, достигшего наконец того, о чем он мечтал многие годы.
Слабый ветерок набрасывал запах нагретой хвои, молодой зелени, перегнившей листвы и сотни других еле уловимых запахов пробудившейся к жизни лесной чащи. Отовсюду звучали радостные песни птиц. По темно-зеленому мху, в котором чуть ли не по колено тонула нога, небрежно раскинулся бледно-желтый ягель. Сочетание этих двух цветов напоминало узор на ковре, брошенном к ее ногам щедрым таежным волшебником.
Рогдай возбужденно переступал лапами. Его раздражало недавнее присутствие на склоне горы диких животных. Он то громко втягивал воздух, стараясь что-то уловить в нем, то подозрительно обнюхивал веточку или след и, насторожив уши, останавливался, внимательно прислушивался к тишине, фиксируя звуки, недоступные человеческому слуху. Лена накинула на него поводок, иначе зараженного охотничьей страстью пса невозможно было удержать около себя.
Вдруг где-то на соседнем гребне тревожно прокричала кедровка, и сейчас же Рогдай, бросившись вперед, натянул поводок. Лена прислушалась, но в лесу было тихо. Пес между тем поглядывал на нее, нервно косил глазами, просился вперед. Сдерживая его, Лена прибавила шаг и вскоре увидела: по крутому откосу торопливым шагом уходили от них маралы – бык и две ланки. Она сразу же узнала их по желтоватым фартучкам сзади. Звери остановились и, повернув головы, замерли на месте. Остановилась и Лена. Рогдай застыл, как пойнтер на стойке. А когда олени сорвались с места и бросились вверх, он укоризненно посмотрел на хозяйку: «У тебя же ружье, почему не стреляешь?» Лена ахнула от досады.
От неожиданности она забыла про фотоаппарат и упустила такой чудесный кадр!
Рогдай долго не мог прийти в себя, нервничал, рвался вперед и успокоился только тогда, когда, минуя звериный след, они стали спускаться по россыпи мелких камней вниз к небольшому озеру, берега которого поросли молодым пихтарником. Рогдай по-прежнему недоверчиво обнюхивал воздух, он вглядывался то в глубь расщелин, то в соседний склон и мгновенно реагировал на малейший звук. Тропа убегала дальше через лес, но Лена свернула к озеру и замерла на месте...
На коричневом фоне лесной прошлогодней подстилки и мертвой, тронутой тлением травы перед ней вспыхнули тысячи и тысячи ультрамариновых звездочек с маленькой зеленой салфеткой на тонкой шейке.
Пять ярко-фиолетовых или темно-синих лепестков вокруг желтой чашечки, где вся премудрость бытия – тычинки и пестик, едва заметные для глаза. Вот это и есть горная фиалка, всплеск радости, опередивший устойчивое тепло. Цветы, которые зовутся в народе анютиными глазками, соткали живое сине-зеленое покрывало, вобравшее в себя все оттенки синевы горного неба. И еще вчера суровый и мрачноватый пейзаж изменился на глазах. Какой уж там холод, если на лесной подстилке ковер фиолетовых цветов! Зайдет солнце, на горы снова опустится холодная темь. Фиалки, испугавшись ночи, прижмутся к самой земле, нагретой за день, и она развесит над цветами теплый занавес пара, защитит от недружелюбных выпадов изменчивой погоды. Утром взойдет солнце, и снова оживет фиолетовое пламя. А ветер разнесет их тонкий аромат.
Лена шла среди цветов, срывая то одну, то другую приглянувшуюся ей красавицу. Присев на камень, она спустила с поводка Рогдая, и он тут же умчался вниз по тропе в густые заросли.
Лена прижала букетик к лицу. Цветы пахли весной и счастьем. В запахе их было нечто колдовское, потому что мгновенно вспомнился Алексей. Она очень живо представила его лицо с потемневшими от гнева синими глазами, презрительно сжатый рот и почувствовала приступ щемящей тоски и острую боль в груди.
Девушка сердито откинула прядку волос со лба.
«Ишь рассиропилась, инфаркта мне еще не хватало на почве несчастной любви», – усмехнувшись, подумала Лена.
Она вздохнула, подкинула цветы на ладони, и они рассыпались, упали. Лена задумчиво смотрела на поникшую красоту под ногами. Почему этот человек взял такую власть над ней? Каждый миг он разный, и никак она не может понять, где он настоящий, а где корчит из себя крутого мачо. Она терпеть не могла слово «мачо», но оно как нельзя лучше подходило Алексею. Развратник и строгий начальник, нежный любовник и грубый насильник. Ей казалось, что она ненавидит его всей душой, и тут же постоянно ловила себя на желании поймать его взгляд, озорную улыбку. Она вспомнила, с какой нежностью он гладил кору огромного дерева, как щечку ребенка, нет, скорее как тело любимой женщины. Лена почувствовала мгновенную сухость во рту: вчера он вел себя отвратительно, но руки по-прежнему были ласковы, и она вновь ощутила их легкое прикосновение к груди, животу, бедрам...
Сердитый лай Рогдая отвлек ее от крамольных мыслей. Лена встрепенулась. Она знала, что пес не лает попусту на птиц, а на белку или соболя только в сезон охоты. А вдруг медведь? Она осторожно двинулась в сторону лая, сняв с плеча карабин. Тропа была маралья, хорошо набитая, свежая. Она вела от снежника на вершине горы к водопою. Впереди дрогнули кусты, и какое-то большое животное затрепетало, забилось в них. Мелькнула светло-коричневая спина. Лена облегченно вздохнула: слава богу, не медведь! Между двух деревьев бился марал. Несчастное животное стояло на истоптанной, взбитой задними копытами земле. Передние ноги его висели в воздухе и непрерывно судорожно били по пустоте, по кустам, тщетно стараясь отыскать опору. Высоко вздернутая голова оленя, тонкая, до предела вытянутая шея, вытаращенные от
