Вскоре тропа окончательно затерялась среди камней, и они вошли в глухую непролазную чащу, через которую, судя по всему, им придется продираться не один час и дай бог выбраться до наступления темноты.
Со всех сторон их окружала молчаливая бесконечная тайга. Куда ни свернешь, на пути вставали то сучковатый валежник, то трухлявые пни, то огромные пласты земли, поднятые корнями свалившихся деревьев. Постоянно увлажненная почва была затянута папоротниками да мягким темно-зеленым мхом, в котором тонешь по колено. В воздухе витали запахи прели, гнилого дупла, застойной сырости и прошлогодней листвы. Под своды сомкнутых крон старых великанов позже приходил день и раньше наступал вечер. Сюда не проникали лучи солнца, не заходили звери, не залетали птицы.
Нижний ярус леса недоступен легкому ветерку, не знает он и бурь. Изредка слух уловит свист крыльев пролетающего над лесной пустыней сапсана, да донесется с неба исступленный крик голодного коршуна. Только осенью или ранней весной заночует в этой тайге стайка перелетных птиц, укрываясь от непогоды, да разве в сентябре забежит обезумевший от страсти марал в поисках самки.
Хуже горной тайги могут быть только болота.
Спускаясь и поднимаясь с увала на увал, отец и дочь то и дело преодолевали топкие ложбины, представлявшие собой не то старые русла, покрытые болотной растительностью, не то полувысохшие озера, затянутые троелистом. Эти ложбины, замкнутые стеной непролазного леса, покрытые ряской, с причудливо торчащими корнями затонувших деревьев, казались нереальными, фантастическими картинами.
Словно по мановению волшебной палочки перенеслись сюда иллюстрации Ирины Владимировны Гангут к детским сказкам. Не хватало только древней старухи с костяным протезом и огнедышащего злодея о трех головах, чтобы они окончательно ожили.
Пробираясь по лесу, отец и дочь потеряли всяческое понятие о расстоянии, забыли о времени. Хорошо, что иногда в редкие просветы среди деревьев возникал голец с пологой, почти лишенной снега вершиной, с точкой топографической пирамиды на ней. Ориентируясь по нему, они исправляли путь.
Солнце окрасило снежные вершины в изумительно багряный цвет, когда перед ними открылась обширная долина. Все ее пространство занимало огромное озеро, почти полностью накрытое тенью гольца.
Сюда они и стремились выйти. По времени они вполне успевали миновать озеро еще сегодня и устроиться на краткий ночлег по другую сторону хребта. Через редкие пихтачи просматривались россыпи крупных валунов, крутых отвесов не наблюдалось, поэтому они решили немного передохнуть и перекусить перед решающим броском через хребет.
Лена разложила нехитрую снедь на полотенце и даже не поняла, что произошло. Максим Максимович, не желая упустить возможности снять очередные кадры, отошел в сторону. И вдруг Лена услышала резкий грохот обвала, сдавленный крик отца и странный, возбужденный лай Рогдая. Она опустила на одну позицию предохранитель автомата, изготовив его для стрельбы одиночными выстрелами, и осторожно скользнула в кусты: отца на поляне, которую он выбрал для съемок, не оказалось.
Видеокамера валялась на траве, а пес, низко опустив голову, отчаянно лаял, причем лай его отдавался где-то глубоко внизу долгим утробным эхом. Не чуя под собой ног, девушка устремилась к собаке и в ужасе остановилась: прямо посреди русла образовалась яма, куда с шумом уходил водный поток. Лена осторожно приблизилась к отверстию, встала коленями на мокрые камни, всмотрелась в темноту колодца.
– Папка, ты жив? – крикнула она.
– Да жив вроде. – Голос отца доносился словно с того света, глухо и невнятно. – Кажется, только ногу повредил. А как там камера, цела?
– Нашел о чем беспокоиться, – рассердилась дочь, – скажи лучше, где ты находишься, можно ли до тебя добраться, я на свету ничего не могу разобрать.
– По-моему, я в какой-то пещере, сижу на большом уступе, но внизу угадывается приличная пустота, причем воздух здесь отвратительный, затхлый какой-то.
– На какой ты глубине, можешь определить?
– Глубина, думаю, небольшая, где-то около трех метров.
Лена в растерянности огляделась по сторонам.
Веревка осталась в тюках, кто мог предположить, что она должна пригодиться в такой непредсказуемой ситуации. Вдруг взгляд упал на две лесины, будто специально поваленные ветром к этому случаю. Через силу Лена подкатила одну из них, что покороче, к отверстию. Подтащить-то она ее подтащила, но занести над дырой и опустить ее вниз более толстым концом долго не удавалось. Помимо всего, Лена боялась обрушить края отверстия и самой последовать за отцом. Тогда точно никто и никогда не сможет им помочь. Наконец она справилась с непокорным деревом, но оно вопреки ее устремлениям не задержалось на скользких камнях выступа и ухнуло вниз, в мрачную глубину подземелья. Лена огорченно вскрикнула и неожиданно для себя выругалась. Солнце скатывалось за горизонт, вот-вот станет темно, а она до сих пор не придумала, как вызволить отца. Лена не знала, насколько сильно он повредил ногу, отец не стонал, но оставался неподвижным. Видимо, малейшее движение причиняло ему сильную боль.
Оставался один выход – попробовать спуститься по стене колодца. И тут ей опять помог Рогдай. Он перестал лаять, а только настороженно внюхивался в темноту колодца. Вдруг пес поднял голову, как-то виновато вильнул хвостом и нырнул в отверстие. Лена ахнула, ожидая услышать жалобный визг и тяжелый удар о камни, но вместо этого различила внизу довольное поскуливание. Рогдай благополучно добрался до Максима Максимовича и принялся тщательно доказывать любовь и преданность отцу хозяйки.
Но она не могла последовать примеру пса и поэтому направилась за вторым деревом. Эта валежина была менее гнилой, но более длинной, с толстым и тяжелым комлем. Поначалу Лена с полчаса пыталась сдвинуть ее с места, потому что ветви изрядно запутались в траве и заросли мхом. Затем, когда ей все-таки это удалось, она, выбиваясь из сил и плача от отчаяния, поволокла лесину к зияющему провалу и думала в это время, что умрет от горя, если та вновь ухнет вниз. Но на этот раз судьба смилостивилась над Леной, и дерево легло аккурат посередине и с большим запасом по краям провала.
Ухватившись за ветки, Лена попыталась раскачать ствол сначала руками, потом ногой, но лесина на этот раз держалась крепко. И тогда Лена решила рискнуть...
Она осторожно оперлась о перекинутое над колодцем дерево, вгляделась в темноту. Оказывается, стены колодца не были такими отвесными, как ей показалось вначале, и выглядели вполне доступными для спуска, если бы не обильно смачивающие их потоки воды. Но, приглядевшись, Лена обнаружила несколько достаточно сухих участков и отстегнула ремни от отцовского и своего автоматов, навесила их на бревно и, ухватившись одной рукой за ремни, а другой за край колодца, начала спуск. Под руками было достаточно зацепок, и она быстро достигла места, где сидел отец. Даже в слабом свете вечернего солнца, проникавшего в отверстие сверху, было видно, что он очень бледен, а на лбу выступили крупные капли пота. Максим Максимович пытался вымученно ей улыбнуться, но по одному взгляду на его ногу было понятно – даже речи нет, чтобы он смог самостоятельно выбраться наружу. Отец успел разрезать штанину ножом, висевшим у него на поясе. Открытых ран, кроме нескольких глубоких царапин, не наблюдалось, но нога уже начала отекать и приобретать синюшный оттенок. Лена осторожно осмотрела и ощупала ее. Перелома вроде не было, но, вполне возможно, повреждены связки колена или, что еще хуже, раздроблен мениск.
– Что же нам теперь делать, папка, ума не приложу? Я ведь даже не могу тебе шину наложить, не из чего.
– Лена... – Отец положил ей руку на плечо. – Что толку, если мы будем вдвоем сопли на кулак мотать. Придется тебе одной выбираться. И только от тебя зависит теперь и моя, и Алешина жизнь.
– Меньше всего я сейчас думаю о нем, – печально проговорила дочь, и сердце Максима Максимовича болезненно сжалось, столько безысходной тоски послышалось в ее голосе.
Отец, как в детстве, прижал ее к себе, погладил по голове:
– Дурочка ты моя, любит он тебя, это же не скроешь, и со стороны всегда виднее. А что грубо с тобой говорил, так он твой характер тоже понял. Если заупрямишься – к тебе на кривой козе не подъедешь.
Дочь шмыгнула носом:
– Не успокаивай, папка. Сейчас важнее придумать, как тебя отсюда вытащить.
– Не ломай голову, тебе это будет не под силу. Лучше выбирайся наверх, еще до темноты успеешь перейти через гору.
