единственное шоссе, ведущее на юг, к границе с Афганистаном...
Наконец Джузеппе удалось выбраться к дороге. Но удобного случая перебраться на противоположную сторону все не представлялось. Короткими перебежками он двигался вдоль нее и вскоре вышел к повороту. Здесь было гораздо легче перебежать дорогу и не попасть под свет фар. Он переждал, пока пройдут несколько грузовиков, пригнулся, стремглав метнулся через дорожное полотно и упал на дно мелкого, пересохшего арыка. И вовремя: свет фар следующего грузовика скользнул чуть выше его скрючившейся фигуры.
Отдышавшись, Джузеппе привстал на колени и по розовой полоске у горизонта определил направление к убежищу, где прятались его товарищи. Он пошел сквозь заросли хлопчатника, пошатываясь и спотыкаясь, шепча проклятия: давненько он не попадал в такие переделки. И пообещал себе: если выберется из этого котла, непременно ограничит себя в еде и займется бегом, хотя бы по утрам...
Анюта отлежала ногу в своем тесном убежище. Она приподнялась на локте, затем осторожно села и осмотрелась. Небо ощутимо посветлело. Белоснежные вершины гор, вздымавшиеся с четырех сторон света, сверкали, как леденцы. Воздух был свеж и прозрачен.
Она зябко поежилась. Таковы капризы местного климата – днем несусветная жара, зато ночью даже холодно. Джузеппе так и не появился, но вокруг все было спокойно. Галина Ивановна и Аскер ничем себя не выдавали в своих убежищах под охапками хлопчатника, вероятно, спали, как и она. И хотя вздремнула Анюта не больше часа, чувствовала себя отдохнувшей.
Она шепотом окликнула Аскера и, когда сухие стебли зашевелились, сказала чуть громче:
– Я подползу к краю лощины, посмотрю, что к чему.
Стебли зашевелились вновь, и Масхатов ответил сдавленным голосом:
– Хорошо, Анюта-джан, идите!
Девушка подползла к кромке поля и притаилась в гуще хлопчатника. В сером свете занимавшегося дня она разглядела чадящий костер. От него до их убежища было метров пятьдесят, не больше. Возле него бесформенными грудами лежало несколько человек.
Анюта мысленно перекрестилась и оглянулась назад, на убежища. Выкопанная земля казалась подозрительно свежей, но ее можно прикрыть все теми же кустами хлопчатника. Сами же окопы, как она их называла, были практически незаметны, по крайней мере, до тех пор, пока эта чертова хохлушка ведет себя тихо.
Галина Ивановна тоже покинула свою яму и теперь сидела на дне выемки, нервно оглядываясь по сторонам и прижимая к груди свою сумочку. Затем открыла ее, достала расческу и стала расчесывать жидкие пергидрольные волосы. Она взбивала на висках букли с таким старанием, что даже высунула кончик языка и поминутно облизывала им губы. Нет, этой даме ничего не втолкуешь, подумала Анюта с отчаянием. Она не желает отказываться от своих привычек. И хотя причесываться по утрам – весьма похвальное занятие, но в их условиях даже оно могло привести к смерти.
Анюта приготовилась скользнуть вниз, чтобы затолкать Галину Ивановну в окопчик и, если придется, слегка придушить эту негодяйку, но тут ее внимание привлекло движение возле костра. Один из солдат поднялся во весь рост и, зевая и потягиваясь, направился в их сторону. На его шее висел автомат. Анюта замерла и перевела взгляд на Галину Ивановну. Ни словом, ни движением она не могла предупредить вздорную хохлушку о надвигавшейся опасности. Та смотрела на себя в маленькое зеркальце. Неодобрительно пробормотав что-то, дернула выбившуюся на лбу прядь волос и громко выругалась.
Девушка в ужасе замерла, поняв, что солдат услышал эти звуки. Он передвинул автомат на грудь и начал спускаться в ложбину. Галина Ивановна тоже услышала, как клацнул затвор автомата, оглянулась... Вцепившись в сумочку, она пронзительно завизжала. Солдат на мгновение остановился, затем растянул рот в улыбке и шагнул к женщине.
Галина Ивановна завизжала еще пронзительнее.
Гулко хлопнул выстрел, за ним еще два... Солдат вскрикнул, схватился за живот и упал лицом вниз.
Аскер выскочил из своего укрытия. Анюта побежала к ним. Они одновременно подскочили к солдату и тупо уставились на неподвижное тело. Под ним уже натекла приличная лужа крови. В крови был и подол юбки Галины Ивановны, которая сидела на земле с белым, как пух хлопчатника, лицом и трясущимися от ужаса губами. Она пыталась что-то сказать, но из ее горла вылетали лишь нечленораздельные булькающие звуки. Аскер с тоской посмотрел на Анюту, затем кивнул на хохлушку:
– Она стреляла в него.
Эти слова вернули дар речи Казаченко. Она выкрикнула в исступлении:
– Это он напал на меня! Эта сволочь хотела меня убить! – Она подняла руку. В ней был короткоствольный пистолет.
Анюта чуть не задохнулась от ярости и отчаяния. Надо во что бы то ни стало заставить замолчать эту истеричку. Она размахнулась и что было сил врезала ей по щеке. Галина Ивановна словно подавилась визгом. Пистолет выпал из ее пальцев. И Анюта узнала его. Это был пистолет Джузеппе, который тот оставил на стойке бара по требованию Костина. Выходит, эта поганка под шумок украла оружие. Аскер наклонился и поднял пистолет, а девушка вновь размахнулась, но позади раздался крик, и она оглянулась. Трое вооруженных солдат быстро спускались к ним по склону лощины.
Первый увидел неподвижную фигуру у их ног, пистолет в руке Масхатова и, не теряя времени, выстрелил в Аскера.
Масхатов вскрикнул, согнулся пополам и упал на колени. Солдат вскинул автомат, и штык-нож вошел в спину Масхатова. Тот повалился на бок, а солдат все колол, колол его тело.
Джузеппе, подползший к кромке лощины с другой стороны, с ужасом наблюдал за происходящим. Покончив с Масхатовым, солдаты с яростными криками окружили женщин. Один из них ударил Галину Ивановну прикладом, второй стал колоть женщин штыком. По руке Анюты потекла кровь. Она успела выхватить из нагрудного кармана удостоверение и принялась кричать:
– Миссия Красного Креста и Полумесяца! Миссия...
Солдат, убивший Масхатова, выхватил удостоверение, порвал и бросил на землю.
Джузеппе уже решил, что женщин расстреляют на месте. Но тут появился еще один, судя по тону – офицер. Он тут же стал орать на солдат, одному заехал в зубы. Анюту и Галину Ивановну вывели из лощины, а на ее дне осталось лежать бездыханное тело Аскера Масхатова. Убитого солдата его товарищи унесли с собой.
Джузеппе полежал еще некоторое время, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам, затем вскочил на ноги и, пригнувшись, побежал в том направлении, откуда недавно вернулся.
Глава 18
К удивлению Максима, их привезли в здание российского посольства, которое было эвакуировано в начале военных действий. Но само здание оказалось почти не разрушено, и сейчас здесь размещался штаб Сулеймена Рахимова.
Верьясов передал спутников усталому офицеру, судя по знакам различия, майору, а по рыжей щетине на щеках – явно не местному жителю, и уехал по своим делам. Офицер обвел их хмурым взглядом.
Особого восторга в нем не наблюдалось, и, чтоб освободиться от помехи, он отправил их на второй этаж в компании коренастого солдата, чтобы он показал им комнату, где гости могли бы привести себя в порядок.
– Идите помойтесь и отдохните, пока есть время. Рахимов все равно никого не принимает, – заметил майор с заметным белорусским акцентом и тут же принялся что-то орать в трубку телефона, но уже на местном наречии.
На втором этаже им показали чей-то кабинет с комнатой отдыха. Здесь была душевая кабинка, из крана бежала вода, а еще лежало мыло и висели чистые полотенца.
Солдат ушел и вернулся в компании смуглого молодого человека, оказавшегося доктором. Тот сокрушенно покачал головой и увел Ташковского. Солдат передал Максиму механическую бритву, а в шкафу они обнаружили несколько чистых рубашек и по-братски поделили их на четверых, не забыв про писателя.
Стоя перед зеркалом в душевой комнате и пытаясь побриться, Максим почувствовал, как медленно спадает с него напряжение последних дней.
– Как вы потеряли Анюту и Джузеппе? – спросил он у Костина, пытавшегося избавиться от сапожного
