Джузеппе оказался прав. Спустя полчаса они вышли на дорогу, по которой мог проехать даже грузовик, и вскоре увидели турбазу. Десятка два бунгало и несколько двухэтажных коттеджей расположились на огромной поляне, ограниченной с трех сторон подковой густого елового леса, а с четвертой – береговой линией. Высоко вздымались вверх скальные отроги.
По ним сбегали вниз снежники и ледники, которые сверкали на солнце, как драгоценные ожерелья на длинных шейках красавиц.
Вода подошла почти вплотную к первым домикам турбазы. Длинный причал и несколько больших спортивных лодок хорошо просматривались сверху, но они были полностью затоплены, и вряд ли Анюта и Джузеппе своими слабыми силами даже с помощью Кузьмича могли бы поднять их со дна.
– Да, – устало произнес Джузеппе, – видно, Кузьмич не ожидал, что вода поднимется так высоко, иначе оттащил бы лодки повыше.
– А может, его вовсе и нет на турбазе? – забеспокоилась Анюта. – Ты говорил, что у него есть катер или даже два. Но я не вижу ни одного.
– Катера могут находиться в эллинге, – с сомнением в голосе сказал Джузеппе, озираясь по сторонам, – или он отвел их в другое, безопасное место.
– А если их сорвало и унесло в озеро? – продолжала допытываться девушка. – Или он смылся в Киргизию от греха подальше?
– Не думаю, что в Киргизию, – покачал головой Джузеппе, – там за ним давно охотятся. Он у их пограничников как кость в горле.
До турбазы оставалось метров сто или чуть больше. Они находились на краю невысокого каменистого холма, с которого хорошо просматривалась ее территория и большая часть берега.
– Иди сюда, – позвал ее Джузеппе и, приглашая сесть, хлопнул ладонью по плите песчаника. – Давай посмотрим, что к чему, чтобы не напороться на неприятность. – Он говорил вполне спокойно, стараясь не показать Анюте, что чувство тревоги охватило его с первого взгляда на домики турбазы, и Джузеппе не мог пока найти ему объяснения.
– Ты полагаешь... – начала Анюта и осеклась.
Из леса показалась странная фигура. Человек качался из стороны в сторону, как пьяный, хватался руками за стволы деревьев, а последние несколько десятков шагов до ворот почти полз и лишь у забора снова поднялся на ноги.
– Это же Галина Ивановна, – воскликнула потрясенно Анюта, – она все-таки дошла! Но она на последнем издыхании, надо ей помочь...
Она рванулась с места, но Джузеппе удержал ее за руку:
– Сиди и смотри! Она сейчас вместо разведчика. И не глупи, она сама выбрала эту роль.
Галина Ивановна тем временем с трудом миновала ворота и заковыляла к ближайшему домику с небольшой голубой верандой. Как пояснил Джузеппе, в нем проживал Кузьмич.
По всем правилам, сторож давно уже должен был появиться на крыльце. Но вокруг было по-прежнему тихо, вероятно, как в первый день Творения: ни звука, ни движения...
И Джузеппе наконец понял, что его встревожило. Алабаи... Кузьмич держал трех огромных псов с купированными ушами и хвостами. Псов, которые никогда не лаяли по пустякам, но одного их вида хватало, чтобы отбить охоту любителям легкой поживы проникнуть на территорию турбазы.
Но Галину Ивановну псы не встретили. И это подтверждало самые мрачные предположения: Кузьмич покинул турбазу. А это существенно осложняло их планы. С того места, где они сидели сейчас с Анютой, хорошо было видно, что окна всех без исключения домиков – и бунгало и коттеджей – заколочены досками и кусками фанеры, но в избушке, наоборот, сияли стеклами, а одно даже было распахнуто настежь. Это обстоятельство вселило некоторую надежду в сердце Джузеппе. Вероятно, его приятель и вправду куда-то ненадолго отлучился. Но опять же почему не оставил алабаев для охраны?
Джузеппе окончательно запутался в своих рассуждениях и решил продолжать наблюдение за Галиной Ивановной. Та уже добралась до крыльца, кое-как поднялась по ступеням и толкнула рукой входную дверь.
– Дверь не заперта, – констатировал шепотом Джузеппе то, что Анюта видела и без него. – Она вошла...
– Но почему ваш Кузьмич... – Анюта не закончила фразу и схватила его за руку. – Смотрите, что с ней?
Галина Ивановна почти мгновенно вновь показалась в дверном проеме. Она держалась одной рукой за косяк, другую прижимала к горлу. Возможно, она кричала или стонала, но до них не долетело ни звука. Хохлушка сделала шаг, другой, оторвала руку от косяка и упала на крыльцо как подкошенная.
Анюта вскочила на ноги:
– Что с ней? Надо помочь!
– Подожди! Сядь! – строго прикрикнул Джузеппе. – Кажется, что-то ее сильно напугало, иначе она осталась бы в домике.
– А может, ее ранили или убили? – испуганно спросила Анюта.
– Тогда бы мы увидели на досках кровь, – вполне резонно ответил Джузеппе. – Нет, она упала в обморок.
– А если она упала в обморок от голода, а не от испуга? – допытывалась Анюта, с тревогой всматриваясь в неподвижное тело. – Вдруг она уже умерла?
– У нее жира – как у верблюда. С такими запасами можно отправляться на зимовку в тундру, – пробурчал Джузеппе. – Если бы она не испугалась, то до сих пор бы не вышла из домика, искала бы, что поесть. Я тебе говорю, давай подождем немного, может, что-то прояснится.
И они стали ждать, не сводя глаз с домиков турбазы. Солнце припекало немилосердно. Страшно хотелось пить. Губы потрескались и болели, и Анюта боялась их облизывать – после этого они саднили еще больше. На территории турбазы по-прежнему не наблюдалось движения, оттуда не доносилось ни единого звука. Только где-то в глубине елового леса долбил по стволу безмятежный дятел да несколько раз прокричала и умолкла сорока, деловито перескакивая с одного столбика забора на другой.
Анюта то и дело возвращалась взглядом к Галине Ивановне. Та продолжала лежать на крыльце все в той же позе, с неловко подвернутой рукой и задранной на коленях юбкой. Сердце Анюты сжалось.
А вдруг она и впрямь уже мертва? Они с Джузеппе сидели и беспокоились за свою шкуру, вместо того чтобы прийти ей на помощь. И тут Анюта вспомнила мать. Она была того же возраста, что и хохлушка, столь же грузная и неповоротливая, потому что страдала диабетом. И случись вдруг беда, как бы она, Анюта, посмотрела на другую молодую женщину, которая кричала бы на ее мать, ругала ту за неуклюжесть и била... Ведь она сама несколько раз отвешивала хохлушке затрещины, оправдывая себя, что так нужно в их положении, и ни разу не приняла во внимание, что Галина Ивановна всего лишь пожилая, больная женщина...
Прошло еще четверть часа, прежде чем Джузеппе сказал:
– Пошли посмотрим, что ее так напугало. Кажется, на турбазе действительно никого нет.
Они вышли на тропу, которая огибала забор турбазы по периметру и ныряла в ворота. Но не могли рассмотреть, что творится за забором, изготовленным из сетки-рабицы и густо заросшим барбарисом и диким хмелем.
Джузеппе двигался первым, Анюта – следом. Тропа стала абсолютно сухой, словно и не было ночного ливня, но следы на ней были старые: или размытые, или засыпанные сухой хвоей и листвой.
Джузеппе первым достиг ворот и тут же сделал отмашку рукой: сигнал, чтобы Анюта остановилась и по возможности спряталась. Он быстро пробежал мимо закрытой створки ворот и присел за второй – открытой, сквозь которую вошла Галина Ивановна.
И тут же увидел алабаев. Пули застигли псов во время атаки. Их вытянутые в сторону ворот крупные головы и лапы подтверждали, что алабаи бросились на врага, который угрожал их жизни.
Итальянец огляделся по сторонам, затем всмотрелся в окна домика. Вполне возможно, Галина Ивановна увидела там убитого сторожа. Но Кузьмич был не из тех, кто дешево отдал свою жизнь. Значит, его застали врасплох и хотели убить. Будь это дезертиры или просто солдаты любой из воюющих сторон, сторож вряд ли бы им помешал. По крайней мере, он умел откупаться... Выходит, здесь был кто-то другой, кому нужно было, чтобы о его пребывании на турбазе не узнали...
