Конечно, Джузеппе предполагал, что неизвестные злоумышленники могли оставить здесь часовых или засаду. Но почему они никак не проявили себя при появлении Галины Ивановны? Или все-таки ушли? И как получилось, что женщина не заметила убитых алабаев? Она прошла прямо к крыльцу, не останавливаясь, что совершенно не свойственно человеку, заметившему что-то необычное. А что могло быть необычнее трех мертвых собак? Хотя, если судить по поведению Галины Ивановны, она шла из последних сил и в таком состоянии вряд ли могла разглядеть что-нибудь еще, кроме ближайшего к воротам домика сторожа.
Как жаль, что у них нет оружия. Взгляд Джузеппе скользнул по траве, в надежде найти более-менее увесистую палку, и наткнулся на ржавую косу с обломанным черенком и часть лезвия, валявшуюся под кустом барбариса. Он поднял его и повертел в руках. Все-таки лучше, чем ничего. Затем махнул рукой Анюте, чтобы оставалась на месте, и, вооружившись косой, словно сказочный ангел смерти, отправился дальше.
Джузеппе ожидал, что может встретиться с тем, кто тоже пойдет вдоль забора ему навстречу, и принимал меры предосторожности, чтобы первым не выскочить на него. Но все же вид свежих следов, оставленных уже после дождя (края их не были размыты и не оплыли) ребристыми подошвами солдатских ботинок, застиг его врасплох.
Он остановился внезапно, словно его ударили в лоб. Анюта из своего укрытия видела, как Джузеппе присел на корточки и что-то потрогал пальцами на земле. Затем оглянулся в ее сторону и покачал головой. Недоумение на его лице сменилось тревогой. И она догадалась: он увидел то ли кровь, то ли следы.
Анюта еще не видела мертвых алабаев, но Джузеппе передвигался с большой осторожностью, зачем-то подобрал обломок ржавой косы, и она поняла, что это вызвано какими-то тревожными обстоятельствами, о которых Джузеппе только что узнал.
Но все же громкий окрик и лязганье затвора были для нее как гром среди ясного неба. Из кустов вынырнул человек с автоматом в руках. Он был одет в черный комбинезон, на голове – черный тюрбан, на лице – черная маска с прорезями для глаз. От Джузеппе его отделяло метров десять или чуть больше. И он, скорее всего, уже давно наблюдал за итальянцем.
Неизвестный дослал патрон в ствол и опять что-то прокричал, вероятно, велел подойти ближе. Анюта видела, как Джузеппе опустил в траву свое ржавое оружие и медленно поднялся. Человек в черном тюрбане опять что-то крикнул и дулом автомата показал, чтобы Джузеппе поднял руки вверх. Итальянец подчинился. Анюта не видела его лица, потому что он стоял к ней спиной. Но она вряд ли могла прийти ему на помощь. Ведь черный тюрбан находился к ней лицом и, стоило ей неожиданно выскочить из кустов, успел бы расстрелять и ее, и Джузеппе.
«Тюрбан» поманил его рукой, приказав подойти поближе. Джузеппе переступил через лезвие и, едва передвигая ногами, направился в сторону солдата. Действовал тот четко и профессионально, но, видно, принял итальянца за беженца или дезертира-одиночку, потому что повел себя в конце концов беспечно, не проверив, нет ли кого за спиной задержанного.
Словом, Анюта воспользовалась тем, что внимание часового сосредоточилось на Джузеппе, юркнула в траву и поползла. Она достигла уже обломка косы, когда задела локтем камень, и он покатился, стуча по другим камням. Часовой вскинул автомат. Сейчас раздастся выстрел. Анюта вскочила на ноги и завопила:
– Беги, Джузеппе, беги! – и рванула что было сил в сторону елового леса.
Вслед ей раздался одиночный выстрел, затем другой... Пуля отколола от дерева щепку, срикошетила и просвистела рядом. Часовой что-то яростно выкрикнул, видно, велел остановиться. Но девушка уже достигла чащи и вдруг поняла, что слышит только топот собственных ног. Она оглянулась: Джузеппе лежал на земле, а часовой занес над ним приклад автомата.
Анюта развернулась и бросилась к ним. Только теперь она осознала, что сжимает в руках обломок косы. Часовой, заметив бегущую на него женщину, грязную, с развевающимися волосами, опешил, и это промедление стоило ему жизни. Анюта метнула в него лезвие косы. Она даже не думала, что попадет, просто хотела отвлечь его внимание. Но лезвие вонзилось в тело солдата острием точно под ребра.
Рот его раскрылся от удивления, и солдат с ужасом уставился на широкое лезвие, торчавшее у него из живота. Он сдавленно простонал, колени его подогнулись, «тюрбан» свалился прямо на Джузеппе.
Когда Анюта подбежала к ним, «тюрбан» был уже мертв. Итальянец столкнул с себя мертвое тело и сел. Он был бледен, его трясло как в лихорадке. Анюта опустилась перед ним на колени, прижала его голову к груди. Она плакала и сама не замечала этого.
– Успокойся, – с трудом выговорил Джузеппе и похлопал ее по плечу. – Надо убираться отсюда, пока не прибежали его приятели.
Они оттащили труп в ближайшие заросли. Итальянец быстро обыскал убитого, но никаких документов не обнаружил. Затем снял с него подсумок с запасными магазинами и двумя гранатами, подхватил автомат и велел Анюте следовать за ним.
В зарослях ельника они нашли подходящее место для наблюдения за турбазой.
– Ты думаешь, он был здесь не один? – спросила Анюта.
– Без всякого сомнения. Там, – кивнул он в сторону ворот, – я нашел следы. Прошли человека три в солдатских ботинках, в таких же, как у этого мерзавца.
– Но почему они не прибежали на выстрелы?
– Вероятно, ушли, – сказал угрюмо Джузеппе, – но вернутся, если оставили часового.
– Но что здесь делать солдатам? – продолжала допытываться Анюта. – И зачем такие предосторожности? Откуда они могли знать, что появятся посторонние?
– Часового и ставят на случай появления чужаков, – буркнул Джузеппе. – Сдается мне, мы с тобой попали в очередную переделку. И, кажется, я знаю, что это за солдаты. Ты заметила, как он одет? Не в обычный камуфляж, а во все черное и в азиатский тюрбан. Все это, конечно, своего рода выпендреж, но эти ребята сильнее и страшнее ариповских «слуг Аллаха». Это «Черные беркуты» – спецназ Рахимова. Их готовили русские из ГРУ в специальном лагере на Алтае. А возглавляет их сын Рахимова, Зайнулла, бывший майор того же ГРУ.
– Ч-черт! – выругалась Анюта. – Что им тут нужно?
– Можно только догадываться. Мы слышали канонаду, значит, армия Арипова снова пошла в наступление. Вероятно, она опять завладела Ашкеном. Представляю, какая там развернулась бойня.
– Но как «Черные беркуты» могут помочь Рахимову? Ведь их наверняка не слишком много?
– Перемычка... – сказал тихо Джузеппе. – Она отделяет Темирхоль от долины. Ты представляешь, какая масса воды нависла над Баджустаном? Это страшнее водородной бомбы. Стоит взорвать ее в нескольких местах, остальное доделает вода. Селевой поток захлестнет долину и сметет с лица не только Ашкен. На его месте останется огромная грязная лужа, которая через несколько суток превратится в железобетон. Баджустан станет братской могилой. Конечно, там, где был Ашкен, можно будет построить новый город, если к тому времени останется тот, кто захочет это сделать.
– Ты думаешь, армия Рахимова тоже пострадает?
– Наверняка, – пожал плечами Джузеппе, – хотя не исключено, что какие-то ее части успеют подняться в горы.
– А население? Мирные жители? – спросила Анюта. – Ведь в городе остались люди...
– Во время войны жизнь мирных жителей для полководца не столь значительна, как жизнь солдат, которые умеют воевать. Смерть стариков, женщин и детей попадает в разряд закономерных потерь и мало кого волнует.
– Выходит, мы тоже попадаем в этот разряд и нас можно убивать без предупреждения?
– Пока им это не удалось, – усмехнулся Джузеппе, – но это не значит, что нам будет везти до бесконечности. Дураки часто суют свою голову туда, где боится показаться старушка с косой, но ты же не отрицаешь, что дуракам везет гораздо чаще, чем людям, которые просчитывают каждый свой шаг?
– В таком случае я согласна, чтобы меня считали непроходимой дурой, – улыбнулась Анюта, – правда, если от этого нам будет постоянно везти. – Она вдруг схватила Джузеппе за плечо. – Смотри, что там на крыльце? Кажется, Галина Ивановна приходит в себя!
И правда, хохлушка пошевелила ногой, затем оперлась рукой о доски крыльца и перевернулась на живот. Анюта и Джузеппе наблюдали за тем, как она пытается встать на колени. Схватившись руками за перила, она с трудом подняла свое крупное тело и застыла на время, видимо, пыталась справиться с
