тюрьму, мать ничего о нем не знает, – приговаривала тетя, вся в испарине от духоты. – Живем в настоящей долине слез.
Нена пыталась убедить Давида в лечебных целях принимать внутрь собственную мочу.
– Что?
– Моча обладает медикаментозными свойствами, ею лечат все!
– Мочой?
– Да, по всему миру есть множество примеров, когда мочой вылечивали разные болезни.
«Это точно, – поддакнула бессмертная часть, – моча одно из самых действенных лекарств!»
– Я не настолько болен.
– Ну, так слушай, в моче, помимо, естественно, отходов жизнедеятельности организма, содержатся также полезные и питательные вещества, которые, повторно попадая в желудок, усваиваются гораздо легче; люди с древних времен пользовались этим методом.
(Как можно пить мочу? Прав был Чато, чего можно ждать от женщины с хот-догом на голове?)
– И правда, племянник, тебе это пойдет на пользу.
– Ну нет, не хочу!
– Не бойся, быстрее поправишься!
– Нет, Нена, в этом я пас, ни за что не стану питьевою мочу! Ты сама-то пила свою когда-нибудь?
– Нет, просто не было необходимости, но если заболею, никаких врачей и лекарств, только моча!
– Очень убедительно, а дядя Грегорио пьет мочу?
– Да, уже пьет, правда, потихоньку, потому что стесняется; ладно, не задумывайся об этом, если тебе неприятно пить в чистом виде, можешь добавлять ее в пюре из фасоли.
– Александр Великий пил мочу и никогда не болел!
– Какой еще Александр?
– Монарх, которого следовало бы назвать Александром Многоликим, а не Великим. Ему, очевидно, даже доставляло удовольствие пить собственную мочу! Он был царем Македонии и ни больше ни меньше как фараоном Александрии; совершил поход, чтобы завоевать Индию и спал под деревом, которое сохранилось до сих пор, – его крона отбрасывает тень площадью тридцать гектаров!
Давиду не нравилось направление, в каком развивались события. Очевидно, Чоло пытался не допустить свершения возмездия и лишить его законного права убить Сидронио.
«Больше откладывать нельзя, – твердо сказал внутренний голос. – Сидронио должен умереть, и он умрет, как собака!»
– Ах, Давид, – перебила его мысли Нена, – только не делай такое лицо! Ты знаешь, что наш Чоло женится? Он только и ждет твоего освобождения, чтобы ты был у него на свадьбе шафером.
– Уф!
– Правда, правда!
– Ну нет, это уж слишком!
– Это еще почему? Не смеши, быть шафером совсем просто, тебе только надо нести букет цветов, и все!
– Не хочу!
– Ты будешь очень красиво выглядеть.
– А ты понесешь букет?
– Нет, боже сохрани!
– Ну так я тоже не понесу!
– Тебе сейчас важнее всего выйти отсюда, а там во всем разберешься. Чоло говорит, что твой адвокат обязательно тебя вытащит!
– А Ребеку?
– Мы ее видели сегодня; наконец-то я смогла поблагодарить ее за Чато!
– Как она?
– Большеньки-меньшеньки – ее обвиняют в хранении наркотиков; вообще-то запах от нее жуткий, действительно как от наркоманки, будто она никогда не моется!
В эту секунду в камеру вошли Чоло и Рапидо. Чоло уселся вместе со всеми, а Рапидо остался сторожить у двери.
– Санди, мама наготовила тебе фасоли на целую армию!
– Ты не знакома с Рапидо, – представил Чоло телохранителя Марии Фернанде.
– Мне ведь не надо нести никакого букета, а, Чоло?
– Какой еще букет? С чего ты взял? – Давид показал на двоюродную сестру. – Не слушай никого, ты будешь просто моим почетным гостем!
– Какое невежество! – воскликнула Мария Фернанда. – Ой, я совсем голову потеряла, у меня же для тебя подарок!
– Что за подарок?
– Сейчас увидишь! – Нена пошла к сумке, в которой принесли еду, и извлекла из нее пластиковый пакет. – Вот, Санди, смотри! – Она развернула перед всеми рулон плотной бумаги; это был плакат Дженис Джоплин на концерте в Вудстоке. – Принимай гостью, братишка!
Давид взял плакат за края обеими руками.
– Нена, спасибо тебе! – В его глазах светилось то необыкновенное сияние, которым влюбленные при встрече одаривают друг друга с помощью взглядов.
22
Жизнь в тюрьме иногда бурлила не хуже, чем на воле: в любое время суток слышались музыка и веселые крики, заключенные праздновали свои дни рождения и между шутками, сварами и даже песнями забывали и думать о свободе. Те же, кто не сумел привыкнуть и мучительно ломал голову над тем, как выбраться, в итоге бросались на проклятую шестиметровую стену с пропущенным по проволоке током высокого напряжения. Обреченные на терзания, они обдумывали даже возможность перепрыгнуть через нее с помощью шеста – до определенного момента, когда им уже все становилось без разницы. Давид постоянно ощущал необходимость быть настороже: Сидронио представлял опасность, равную двадцати Роллингам, и почти такую же, как Маскареньо. В сьерре четко различались споры, которые можно уладить с помощью слов, и противостояния, разрешимые только кровью, а Сидронио, судя по всему, уступать не собирался. «Тем хуже для него, – заявила карма. – В таком случае все становится предельно ясно!»
Прежде чем покинуть камеру, Сантос проинструктировал Рапидо:
– Будь начеку, не допускай никаких осложнений!
И старый вояка с той минуты даже во сне не выпускал из правой руки пистолета с глушителем. Если Давид и раньше редко выходил из барака, то после разговора с Сидронио почти не покидал его; валялся в постели, слушал музыку, разглядывал плакат Дженис Джоплин. А все потому, что оружия в тюремных застенках гуляло не меньше, чем на городских улицах, в любой момент ожидай неприятности; это пугало Давида и заставляло вздрагивать при малейшем шуме. Через три дня после первого свидания Мохардин пообещал ему скорейшее освобождение, аргументы Доротео П. Аранго опрокидывали самые неприступные препятствия, а когда не помогала юриспруденция или связи адвоката, в бой вступали деньги Чоло и пробивали бреши в преградах.
– Ну, парень, указ об амнистии, считай, у нас в кармане, осталось только подписать его у губернатора, а он, как нарочно, уехал в федеральный округ и вернется не раньше пятницы; если повезет, адвокат возьмет у него подпись прямо в аэропорту, и ты сможешь топать, руки в брюки и насвистывая, прямо ко мне на свадьбу!
– Правда?
– Точно, мой Санди!
По телефону состоялся разговор Доротео Аранго с губернатором: «Мне только вот что не нравится, адвокат, – в четверг митинг, а на следующий день Валенсуэлу выпустят на свободу; это могут истолковать как проявление слабости с моей стороны!» – «Напротив, сеньор губернатор, вы предстанете перед жителями штата гуманистом, готовым решить мирным путем проблемы тех юнцов, что возомнили себя вершителями судеб мира». – «Эта палка о двух концах! Вот что, Доротео, твой клиент выйдет на свободу, но по другой причине, и не доставай меня своими бредовыми идеями, я отпускаю его, потому что у меня яйца
