— Не мог бы он подождать снаружи? — спросил доктор.
Посол согласно кивнул. С очевидной неохотой телохранитель вышел в приемную и прислонился к стене напротив кабинета.
Секретарша принялась пристально рассматривать его. Заметив это, он вперил в секретаршу бесстрастный взгляд и заставил ее отвернуться.
— Я знаю, в чем дело, — сказал посол. — Наш безгрешный доктор решил перебежать к русским.
Он улыбался, но капли пота на лбу выдавали его волнение.
— Нет, еще нет, — улыбнулся в ответ Джованни.
— Но когда-нибудь вы это сделаете, — заметил посол. — Вы и ваша бесплатная больница, ваша скромная жизнь — такого коммуниста, как вы, больше нет.
— Вот поэтому-то я и не смог бы жить в матушке России, — сказал доктор. — Пожалуйста, сядьте сюда.
Он усадил посла в кресло напротив проектора рентгенограмм. Засунув за стеклянный экран два больших снимка грудной клетки, он включил проектор и убрал верхний свет.
— Это ваши последние рентгенограммы, — пояснил доктор. — Мы сделали их зимой, когда у вас начался тот грудной кашель.
Продолжая говорить, доктор Джованни за спиной посла подошел к своему столу.
— В глубине каждого легкого вы можете увидеть небольшие темные пятна.
Он открыл свой коричневый кожаный чемоданчик и засунул в него руку.
— Да, я вижу их. Что они означают? — посол заметно нервничал.
Доктор Джованни сжал рукоятку пистолета и подошел сзади к послу.
— Ничего, — сказал он. — Совершенно ничего.
Он выстрелил, и пуля вошла в череп русского рядом с левым ухом.
Доктор Джованни был рад, что после всех прошедших лет револьвер все еще стрелял.
Эхо выстрела разнеслось по маленькому кабинету. Снаружи медсестра и секретарша вздрогнули, услышав необычный громкий звук.
Русский телохранитель выхватил из-под куртки пистолет, толкнул незапертую дверь и ворвался в кабинет.
Но было поздно. Доктор Рокко Джованни приставил револьвер к своему правому виску и нажал на курок.
Револьвер вновь выстрелил.
Глава четвертая
Адмирал Уингэйт Стэнтингтон уже взялся за ручку двери своего кабинета, но секретарша остановила его.
— Готово, сэр, — сказала она, протягивая сверкающий медный ключ.
— Отлично, — сказал адмирал. — А другой сделали?
— Да, сэр.
— Он в надежном месте?
— Да, сэр.
— Расскажите-ка мне, где его искать. Вдруг мой потеряется, а с вами что-нибудь случится.
— В верхнем левом ящике моего стола, в глубине за коробкой с «Тутси-Роллс».
— Там он в безопасности?
— Да, сэр, к моему столу никто близко не подходит.
— Хорошо, благодарю вас.
Он взял ключ и опустил его в карман пиджака.
— Да, и еще, адмирал. Вас кто-то ожидает.
— Да? И кто же?
— Он не назвался.
— Как хоть он выглядит?
— Как Рой Роджерс, — сказала секретарша.
— Кто?
— Рой Роджерс. На нем сомбреро, башмаки с узором, подвернутые штаны и габардиновая рубашка с белым кантом на груди. Если бы он был женщиной, я бы его сравнила с Долли Партон.
— Впустите его немедленно, — распорядился Стэнтингтон. — Хотя нет, пусть подождет еще немного. Сначала я проверю, подойдет ли ключ.
Когда вошел посетитель, как будто сошедший со стен Зала Славы кантри-музыки, Стэнтингтон сидел за столом.
— Ну, здравствуйте, Василий Карбенко, — проговорил Стэнтингтон, вставая и протягивая через стол руку.
Русский был одного роста со Стэнтингтоном, и его рукопожатие было крепким и уверенным. Он так и не снял нахлобученную на голову ковбойскую шляпу.
— Здравствуйте, адмирал, — сказал он протяжно, как истинный уроженец Дикого Запада.
— Как дела на культурном фронте, господин культурный атташе? — спросил Стэнтингтон с улыбкой.
— Я пришел не затем, чтобы говорить о культуре, адмирал, разве что об ее отсутствии.
Карбенко слегка улыбался, но глаза его были неприветливо прищурены, а голос звучал холодно.
— Что вы имеете в виду, полковник? — спросил Стэнтингтон.
— Вы сегодня уже читали информационную сводку? — спросил в ответ Карбенко.
Стэнтингтон покачал головой:
— Нет, я только что пришел. Кстати, не хотите ли посетить мою уборную? Мне наконец сделали ключ.
— Нет, я не хочу посещать вашу проклятую уборную! Я хочу знать, почему одни из ваших шпионов убил сегодня в Риме нашего человека.
Острый взгляд Карбенко был почти физически ощутим, и под его давлением директор ЦРУ опустился в свое кожаное кресло.
— Что? Я не понимаю.
— Могу объяснить. Сегодня утром русский посол в Риме был убит итальянским врачом, одним из ваших агентов.
— Наших агентов? — Стэнтингтон покачал головой. — Не может быть. Нет, я бы знал об этом.
— Имя врача — Рокко Джованни. Вам это ни о чем не говорит?
— Нет. Он арестован?
— Он покончил с собой прежде, чем мы смогли его схватить.
— Вы говорите, Рокко Джованни?
Карбенко кивнул.
— Подождите минуту, — сказал Стэнтингтон. Он положил на стол новенький медный ключ. — Если захотите, можете посетить уборную.
Пройдя через приемную, он вошел в кабинет начальника оперативного отдела.
— Черт побери, что происходит? — спросил адмирал.
Начальник оперативного отдела вздрогнул от неожиданности.
— В чем дело, адмирал?
— Этот русский посол, убитый в Риме, — это что, наша работа?
Его подчиненный покачал головой:
— Нет, не наша. Какой-то врач, похоже, спятил и застрелил посла, а затем себя. Но мы тут ни при чем.
— Его имя — Рокко Джованни, — сказал Стэнтингтон. — Немедленно выясните все, что есть у нас на него, и сообщите мне. Этот проклятый русский резидент сидит у меня в кабинете и задает мне жару.
Когда Стэнтингтон вернулся к себе, Карбенко полулежал в кресле, вытянув ноги и надвинув шляпу на лоб.
— Через минуту я все выясню, — произнес Стэнтингтон.
Они сидели в молчании, пока не загорелась лампочка вызова на интеркоме. Стэнтингтон схватил трубку
