Римо прикусил язык.
По мере того как телевизор разогревался, из него все громче лилась радостная музыка, краски становились все ярче, и вот появилась беззаботная черная женщина, танцующая на фоне рамки с надписью «Шоу Пупи Серебряной Рыбки».
– Это волшебница? – спросил Лобсанг Дром.
– Это Пупи Серебряная Рыбка, – ответил Чиун. – Знаменитая колдунья нашей страны.
– Кожа у нее черная, как у мертвой, волосы свисают космами, – пробормотал Лобсанг. – Никогда не видел таких женщин.
– Но ведь ее шоу отменили еще в прошлом году! – удивился Римо.
– Я же говорил тебе, что это волшебный телевизор.
– Или видеозапись, – проворчал Римо.
Заставка погасла, заиграла веселая музыка. На экране появилось изображение полутемной жилой комнаты, где на туго набитом диване развалившись сидела Пупи Серебряная Рыбка, а напротив, на небольшом канапе, так же непринужденно расположился кто-то рыжий.
Камера придвинулась ближе.
Мастер Синанджу провозгласил:
– Смотрите, смотрите! Вот он, пропавший бунджи-лама!
И Лобсанг Дром, и монгол Кула тяжело дышали от волнения.
– Но это невозможно! – воскликнул живой жрец.
– Если ты не доверяешь глазам, доверься своим ушам, тибетец.
– Расскажи мне, – словно большая черная кошка, промяукала Пупи Серебряная Рыбка, – сколько именно жизней выпало на твою долю.
Едва Лобсанг Дром услышал ответ, как глаза его чуть из орбит не повылазили.
– Если считать принцессу Мувиан и тот случай, когда я поделила сиамскую душу с Мэй Уэст[10], тридцать два. Я не знаю, почему возвращаюсь в этот мир, Пупи, но, должно быть, на это есть какая-то причина.
– Может, тебе предстоит выполнить какое-то великое деяние на этой земле, но какое именно, ты не знаешь? – предположила Пупи.
– Мой последний гуру мне так и сказал.
Святой жрец Лобсанг Дром Ринпоче с трудом оторвал взгляд от экрана.
– Мастер Синанджу, – произнес он хриплым голосом, – возможно ли такое?
Глава 5
– Минутку, – выпалил Римо. – Знаете, кто это такая? Скуирелли Чикейн.
– Ты знаешь эту огненноволосую женщину, Белый Тигр?
– Не лично. Она актриса. А кроме того, пишет книги о своей жизни.
– И много написала?
Уильямс пожал плечами.
– Вбила, короче, себе в голову, что прожила много жизней. И люди это спокойно глотают.
Кула мрачно кивнул.
– Стало быть, проповедует учение Будды. Это свидетельство того, что она вступила на праведный путь, хотя и имела несчастье родиться белой женщиной.
– Но ведь она женщина, – изрек Лобсанг Дром. Лицо у него почему-то вытянулось. – Бунджи-лама не мог возродиться в женском облике.
– Не подвергай сомнению слова оракула, – громко произнес мастер Синанджу. – Наблюдай и учись. Внимай и веруй, ибо то, что скажет огненноволосое воплощение Будды, будет обладать особой глубиной и силой.
– Ну это уж ты чересчур, папочка, – шепнул Римо.
Мастер Синанджу схватил своего неисправимого ученика и довольно сильно сдавил кисть, словно испытывал его способность превозмогать боль.
Стиснув зубы, Уильямс попробовал высвободиться, но не тут-то было: Чиун усилил нажим. Римо плотно закрыл глаза, но так и не признал своего поражения.
Уверившись, что упрямый белый ученик не станет кричать от боли, а в дальнейшем воздержится от неуместных реплик, учитель отпустил его руку.
Теперь уж Римо сидел спокойно, наблюдая за экраном телевизора.
– Я никогда не слышала о сиамской душе. – Пупи Серебряная Рыбка так энергично тряхнула головой, что казалось, будто ее лохмы потрескивают. Скуластая, с ослепительно белыми зубами и живыми глазами, она напоминала марионетку, управляемую незримыми нитями.
– Вероятно, я первый человек в истории, обладающий сиамской душой, – начала Скуирелли Чикейн. – Думаю, моя душа стремилась к чему-то очень важному и знала, что для достижения цели ей необходимы два тела.
