Шек тряхнул головой:
— Ну… Уходим?
Умник
2276, 2 день 4 луны Ппд
Эрлони
Абсолютная уверенность в собственной правоте пришла в полусне, а следом — спокойствие и почти счастье. Чувство было таким простым и очевидным, и Умник удивился, как это не пришёл к нему раньше. Потом вспомнилась Лайя, и от воспоминания стало щемяще-горько и нестерпимо жалко её. 'Прости, родная', — подумал Умник. Потом подумал вслух — у фразы неожиданно обнаружился ритм, за ним потянулась мелодия. 'Прости родная, мы не вернемся…' Цельная строчка разбудила Умника окончательно. За ней следом, толкаясь, наплывая одна на другую, слипшимся комом летели ещё обрывки:
…мы умираем…
…не плачь, родная…
…все умирают, чего уж там…
…прости, родная. Мы проиграли…
…нас больше нет…
Глаза Умника были открыты, но казённого потолка, выбеленного по-кадарски и гладкого, они не видели. Они смотрели в туман, из которого возникали слова, чтобы исчезнуть в нём же.
…мы не вернёмся, прости, родная…
…прости, родная…
…не плачь…
…совсем не страшно: все умирают…
Не плачь, родная, совсем не страшно,
все умирают — пора и нам.
Умник сел, взял альдзел, приласкал струны — и они мягко вздохнули, увещевая:
Прости, родная. Мы не вернёмся.
Не стоит плакать, чего уж там.
Уже не страшно. Мы проиграли.
Все умирают — пора и нам.
Умник не знал, как складывают свои песни барды. Он не был бардом, он просто любил звук и слово, и любил, когда они сплетались вместе, в песню. По правилам высокой поэзии у него тексты никогда не получались, но и на народные песни результат походил только ритмичностью и созвучиями. Так, ни рыба ни птица, ерунда для друзей, сочинить да забыть. Впрочем, у него никогда не было чувства, что он придумывает что-то новое. Скорей, ему казалось, что эта песня уже где-то есть или была когда-то, и нужно её найти, вспомнить… А когда вспомнишь правильно — это сразу видно, и спутать никак нельзя.
Прости, родная. Всё это было
игрой: веселье и злой азарт…
И всё ушло. Только злость осталась,
злость и усталость в твоих глазах.
Прости, родная. Нас было трое
и ты — четвёртой. Но мы ушли,
а ты останешься: я успею
свой смертный мост за собой спалить.
Кренился город в пустую тьму,
давя по капле вечерний свет.
Мы проиграли свою войну.
Нас больше нет.
Он помолчал, глядя в стену, пока внутри альдзела тихо замирал последний отзвук. Потом Умник краем глаза заметил тёмное пятно у двери. Ол Нюрио стоял, при полном параде, ни дать ни взять герцог. Лорд. Умник усмехнулся.
— Победить — это отомстить? — неодобрительно спросил Лорд.
— Победить — это жить по-человечески, — сказал Умник. Пошевелил пальцами на грифе, прижал струны, взял аккорд, помолчал, слушая звук и отзвук. Сыграл отрывок из чего-то предельно легкомысленного. Бодрый мотив прозвучал на редкость неуместно, почти издевательски.
— Сдаёте меня ол Баррейе, как я понимаю? — спросил Умник, не поднимая головы.
Ол Нюрио с неудовольствием дёрнул щекой.
— Зря ты это.
— Что именно? — спросил Умник. Ол Нюрио не ответил.
— А то, может, отпустишь меня? — задумчиво продолжал альдзелд. — Давай, ты случайно отвернёшься, а я случайно сбегу. И Кхад про меня случайно забудет. Всё равно же со счетов списали. А?
— У меня приказ, — сказал ол Нюрио. Умник внимательно смотрел на него несколько мгновений, потом кивнул:
— Да. Конечно.
Тронул струны. Едко спросил, останавливая аккорд:
— Своя воля у тебя вообще есть? Или только её?
Ол Нюрио замер, сверля его взглядом. Умник думал, ударит. И видно было, что ол Нюрио какое-то время тоже так думал. Потом скомандовал:
— Вставай и пошли.
— Забавно. А ведь в чём-то прав о-Баррейя, — сказал Умник, прижимая струны ладонью. Лорд не спросил, в чём, но Умник всё равно ответил, вставая: — В том, что сволочи вы все.
Он отложил альдзел и бережно огладил на прощанье лаковое дерево.
— Ну и я не святой Ола. Идём, что ли?
Нохо, герцог ол Баррейя
2277, 13 день 1 луны Ппд
Башни, Эрлони
Вопрос со стрелой в спину можно было, наконец, считать закрытым. Скандальная выходка какого-то альдзелда, оказавшегося одним из кхади, пришлась здесь как нельзя кстати. Оней ничего говорить на эту тему не хотел, даже после того, как посланный от паршивки ол Нюрио объяснил ситуацию. Сухо и как-то даже неприязненно объяснил, несмотря на всю возможную этикетную вежливость. Был свидетелем прискорбного… выразить мнение Её Величества… душевно сожалеет… сочла наиболее приемлемым передать в юрисдикцию городского суда… Глава городского суда, по совместительству лорд тэрко, был всемерно признателен, в чём незамедлительно и в изящных выражениях заверил посланного.
Оней молчал и при беседе с альдзелдом присутствовать отказался, зарывшись в свои чертежи.
Альдзелд, не имевший, похоже, нормального имени, а только уличное прозвище, на все вопросы отвечал внятно и равнодушно. Да, стреляли с Синим, чтобы отомстить за Трепло. Да, перерезал бы всех, и уважаемого лорда тэрко последним по времени и с особенным удовольствием. Нет, никто больше в покушении не участвовал. Жаль, что довести до ума начатое не довелось. За обоих уже довести до ума, и за Синего тоже. А больше, в общем, ничего и не жаль.
