выполняют то, что социолог Арли Хохшильд
называет «эмоциональной работой», смысл которой состоит в том, чтобы «смазывать»
механизм мужских взаимоотношений, и тогда он будет хорошо функционировать. Например,
женщины работают бортпроводницами, офис-менеджерами, официантками, капитанами
болельщиков и сглаживают взаимоотношения между мужчинами, придавая им
гетеросексуальный характер8.
Если у женщины не было «настоящей» роли в профессиональном мире, то что она там делала?
Традиционная идея состояла в том, что женщины работали или потому, что должны были
работать — ибо именно они составляли рабочий класс и должны были кормить собственных
детей и самих себя, — или потому, что хотели иметь больше карманных денег (речь идет о
потребителях из среднего класса, которым нужно больше денег на покупку мелочей). Это
часто примиряло работающих женщин с их работой. «Если бы мир был идеальным, — гово-
рили они, — мы бы остались дома с детьми; в конце концов именно там нам и следует быть».
Но такая позиция противоречит реальному опыту женщин. Женщины работают, писала
политический обозреватель Ката Поллит, «потому что нам
280
1
нравится наша работа, наша зарплата, более интересное и надежное будущее, чем то, которое
было бы у нас с устаревшими навыками, меньшим стажем и меньшим опытом»9.
Сочетание неизменных традиционных тендерных идеологий с изменениями в экономической
и социальной действительности делает сегодня работу особенно спорной ареной для решения
тендерных проблем. С одной стороны, женщины сталкиваются с постоянной тендерной
дискриминацией: им платят меньше, их реже повышают, им реже дают особые задания,
несмотря на их квалификацию и желание; и им постоянно дают почувствовать, что их здесь не
ждали, как будто они вторглись в мужскую сферу. С другой стороны, мужчины говорят, что
их возмущают изменения в политике на рабочих местах, потому что они боятся сделать
женщине малейшее нарекание, чтобы не попасть под суд за сексуальное домогательство.
Структурным фоном этих сложностей во взаимоотношениях служит сильнейшее тендерное
неравенство на работе в индустриально развитых странах. Тендерное неравенство в Америке
противоречит американским идеям свободы и равенства возможностей. Однако это никого
особенно не удивляет, поскольку в Америке к тому же едва ли не самый высокий уровень
неравенства доходов. Согласно исследованию Организации по экономическому
сотрудничеству и развитию, разрыв между наиболее высокооплачиваемыми 10% населения и
самыми низкооплачиваемыми 10% работающих американцев является наибольшим среди
промышленно развитых стран. Во время экономического бума 1980-х гг. 1% самых богатых
людей в США получили приблизительно 60% всех доходов за десятилетие. Еще 19%
получили следующие 25%, так что 85% всех доходов за десятилетие достались одной пятой
населения. У 20% самых бедных американцев доходы снизились на 9%, у следующих 20% —
на 1%. Вот такая нисходящая экономика!
У 80% американцев, составляющих низ пирамиды, доходы достигали максимума в 1973 г., т.е.
их доходы с тех пор или не изменились, или снизились. По данным Бюджетного отдела
Конгресса США, средний доход на семью не изменился: в 1973 г. он составлял 35 474
доллара, в 1990 г. — 35 353 доллара.
Вспомним также, что это — средний доход семьи, а главное изменение на рынке труда за этот
период — увеличение числа женщин. Все это означает, что реальные доходы мужчин
снизились за последнюю четверть столетия. У мужчин, которым в 1949 г. было 30 лет, доход к
сорока годам повышался
281
на 63%. В 1973 г. у того же 30-летнего мужчины через 10 лет доход снижался на
