сейчас… Ах, дуб тебе в зад, какой козодрючер малевал эту карту? Ни хрена не разобрать… Ага, теперь ясно, — Мурман ткнул волосатым пальцем. — Пляж. Вот наш скромный домик. Чуть южнее, вдоль по пляжу — южный причал. На пляж, что расширяется в этой части города, выходят сразу несколько улочек. Гнилая, затем… Что за хреновина, э?
Раздался грохот. Задрожала земля. С потолка посыпалась пыль. Мурман грязно выругался и бросился наружу. Пораженный Каспер поспешил за яростно ругающимся тевадом. Сопровождаемые несколькими арбалетчиками, они помчались по припорошенной снегом гальке в направлении южного причала. Вскоре Мурман остановился, напряженно вглядываясь в сумерки. Тут же темнота взорвалась множеством вспышек. В недолгом свете Каспер увидел черные силуэты боевых галер рядом с южным молом. Новый грохот. Огненные змеи в ночном воздухе.
— Атака элигерским огнем!
Снова вспышка. Огненные стрелы, пронзающие ночь. Вспыхивают крыши домов. Грохот. Крики. Женский вой. Каспер содрогнулся.
— Тяжелые корабельные баллисты! — Мурман скрежетал зубами. — А это что? Каспер ты видел?
— Светлейший, лодки десанта!
— Где этот козоеб Аристофан?! — заревел тевад, беспомощно наблюдая, как при свете вспышек элигерских пылающих снарядов множество лодок с черными фигурками достигают берега. — Сейчас перережут дорогу! Факелы, где факелы?!
— Светлейший, я тут… — донесся слабый крик.
С лязгом и ржанием тяжеловооруженные рыцари Мзума вылетели на пляж. За ними спешили рменские конные лучники. Мурман вскочил на коня, подведенного Аристофаном. Каспер быстро погладил свою гнедую кобылу, тревожно косящуюся на зарево пожаров.
— Рыцари Мзума! — тевад поднял лошадь на дыбы. — Мятежники атаковали Даугрем с севера и юга. Наша задача — уничтожить этот вражеский десант. Я не буду нести херню про самоотверженность и говорить красивые речи из книжек. В жопу всю эту хрень. Помните одно: в городе женщины и дети. Старики. За мной, едрит вашу мать, ха! Мзум и Ламира!!
— Мзум и Ламира!! — загрохотало со всех сторон. Каспер кричал вместе со всеми. Мурман поднял над головой меч. Взревел, словно медведь:
— Рмены на фланги! Аристофан, пеших арбалетчиков на Змееву улицу и Переулок Ужа! Козодрючеров — на пляж! Шевелись! Рыцари, за мной!!
Тевад поскакал вперед, взметая копытами снег и воду. Всадники двинулись следом, сначала тяжело, с лязгом и скрежетом, но постепенно набирая ход. Дрожала под копытами земля, галька разлеталась во все стороны. Рмены ушли вперед. Донеслась короткая команда, и свист рменских стрел показался Касперу сладкой музыкой. Юноша прижался к шее испуганной гнедой, мчался вместе со всеми в едином потоке железа, тяжести и смерти. Морской ветер бил в лицо, взметалась галька, градом вспарывала пенистые волны. Мзумская тяжелая кавалерия шла в атаку, похожая на черную морскую волну, что сметает все на своем пути.
— На соль!! Ваша-а-а-а!!!
Фигурки вдали лихорадочно строились. Корабли продолжали обстрел. Вскоре множество домов в южной части города пылало. Неожиданно из-за южного мола появились три мзумские галеры. Мерно взмахивая веслами, они обогнули мол, развернулись почти у самого берега и пошли вдоль береговой линии, осыпая высаживающихся градом стрел. Крики, вой раненых. Торжествующий рев мзумских всадников. И несколько вражеских кораблей, бросившихся на солнечные галеры, словно коршуны. «Элигерские, — думал Каспер, вдыхая тяжелый запах лошадиного пота, — боевые элигерские галеры…»
Додумать он не успел, потому что лавина мзумцев врезалась в порядки душевников. Храпящие лошади опрокидывали пеших, топтали копытами, а их наездники, оглашая воздух кровожадными криками, обрушивали на душевников мечи, пронзали пиками. Каспер отбил удар, отбросил от себя набросившегося мечника, оглушив его ударом рукояти меча.
«Каспер…слева!»
Юноша машинально направил храпящую гнедую в сторону, и с разочарованным ругательством мимо пролетел огромный воин-ыг с топором. Каспер едва успел развернуть лошадь, потому что сразу три ыга с ревом бросились на него, выставив короткие копья. Хруст! Словно подкошенный один из них падает под копыта, сраженный рменской стрелой. Второй медленно сел на снег, уставившись на развороченный живот. Третьего с двух сторон смяли два мзумских рыцаря. Это его кости хрустнули, словно ветки трухлявого дерева.
«Каспер…»
Юноша замотал головой, развернул коня, поднял меч. Вокруг рубились солдаты. Пахло гарью и соленым ветром. Метались огни факелов.
«Сынок…»
Каспер задрожал. Он узнал этот голос. Голос отца.
— На соль!! — ревели рыцари.
Порядки высадившихся дрогнули, и душевники стали отходить к воде. Они с трудом сдерживали натиск тяжеловооруженных всадников. От полного разгрома их спасала лишь относительная малочисленность мзумской кавалерии. За спинами рощевиков и ыгов беспомощно метались лодки. Сидящие в них лучники почти не имели возможности вести стрельбу, так как рисковали угодить в своих. На море дела нападавших обстояли куда лучше — последняя мзумская галера еще огрызалась стрелами и болтами. Но уже горела ее мачта, торжествующе кричали вражеские матросы с хищно круживших вокруг элигерских кораблей. Догорали остовы двух мзумских галер, спаленных элигерским огнем. На черной поверхности воды плавали трупы и дымящиеся обломки.
«Сынок…уходите».
Каспер оглянулся. Рыцари уже ушли вперед, прижимая к кромке упорно сопротивляющихся душевников. Конные рмены разошлись веером за тяжеловооруженными, многие свешивались с коней, подбирая стрелы и выдергивая их из тел убитых. Возле примыкающих к пляжу домов сверкали факелами арбалетчики и только прибывшие новобранцы из Горды.
«Сынок, не медлите…»
— Светлейший тевад! — закричал Каспер, бросая гнедую вскачь.
Мурман оторвался от сладостного зрелища, недовольно развернул коня.
— Ну, какого хера орешь, юноша?
— Светлейший тевад, отводи людей!
— Что ты несешь, сопляк?! Да я…
Крики и шум, донесшиеся со стороны прибрежных строений заставили тевада умолкнуть. Несколько мгновений он вглядывался вперед, затем призвал к себе конного лучника, рявкнул короткий приказ. Трубы проревели сигнал к отступлению. Рыцари недоуменно оглядывались, но послушно отступили, оставив недобитого противника в состоянии близком к полной панике.
Мурман замотал головой, словно отгоняя какое-то наваждение. Глянул на тяжело дышавшего Каспера странным взглядом. Затем пришпорил коня и помчался к домам, по направлению к Гнилой улице, где строились новобранцы. Каспер поскакал следом. Сержант за их спинами рявкнул:
— Рысью, вперед, за тевадом! Прикрытие! Шевелись, гютфераны!
Конные рмены расступались, пропуская рыцарей, затем выдвинулись вперед и обрушили на душевников новый град стрел. Часть арбалетчиков поспешила присоединиться к ним, и вскоре болты полетели на рощевиков смертельными волнами. Но лодки уже подошли к самому берегу, вражеские солдаты открыли неистовую стрельбу, и рмены были вынуждены отступить, оставив на берегу не меньше десяти трупов. Мзумские арбалетчики вышли из-под обстрела еще раньше и потерь не понесли. Солдаты обменивались яростными криками. Они не понимали, почему, вместо того, чтобы окончательно добить противника, атака была остановлена.
Ответ пришел очень быстро. Пламя, что пожирало крыши городских домов, осветило целый лес копий и блеск доспехов, что тремя змеями выполз на пляж из трех улочек рядом с тем самым домиком, где еще недавно разглядывали карту Мурман с Каспером.
«Со стороны Северного вала, — мелькнуло в голове Каспера, — вышли нам в тыл».
