— Посмотрите туда, — показал здоровой рукой Огрызок.
Гус выругался. Брат Кондрат сдвинул брови и принялся поглаживать рукоять своей дубины. Зезва затаил дыхание. Геронтий свистнул. Подбежал джуджа с поста справа.
— Марш по стенам, воин Принципата. Убедись, что ни одна женщина не находится возле мужчин. Передашь, чтобы всех, кто носит юбку, заворачивали назад. И никаких малых!
— Служу принцепсу! — гаркнул арбалетчик и бросился выполнять приказ.
Около двух десятков ыгов пригнали к границе досягаемости стрел защитников стен нескольких женщин и мужчин.
— Святой Ормаз, — упавшим голосом произнес брат Кондрат. — Что это, что…
Инок в ужасе умолк, потому что ыги разошлись веером, насмешливо поглядывая на стены монастыря. Из их рядов, чуть прихрамывая, вышел высокий человек в потрепанной эрской одежде. В руках он держал топор. Лицо эра было закрыто низко опущенным капюшоном.
— Душевник, — тихо сказал Зезва, — житель Кеман.
— Пленники? — спросил Огрызок, хотя знал ответ.
Зезва все-таки произнес, кусая губы от ярости:
— Мзумцы, те, кто не успел бежать, когда ыги ворвались в деревню.
Заворчал Медвежонок. Человек с топором медленно приблизился к дрожащим на морозе пленникам. Спокойно, даже как-то задумчиво, свалил всех по очереди в снег ударами кулака. Повернулся спиной к стенам. Поднял топор над головой. Откуда-то слева, с поста, где дежурили мзумцы, донесся полный боли и гнева крик:
— Нет!!
Топорник повернулся на выкрик. Тщетно защитники пытались разглядеть черты лица под черной маской капюшона. Эр некоторое время смотрел на стены, опершись о рукоять своего оружия. Затем подошел к ближайшей пленнице, скрючившейся на снегу. Поднял топор.
— Дейла… — отца Кондрата трясло. Джуджи мрачно смотрели. Зезва прикусил губу до крови. Мхеценыш угрожающе рычал.
Крик жертвы и удар. Хруст размозженной головы. Кровь и ошметки мозга на девственно-белом снегу. Человек с топором медленно направился дальше. Завизжали в ужасе женщины, заметались мужчины. Один из пленников неожиданно вскочил и бросился на палача с мужеством отчаяния. Сверкнуло лезвие короткого ножа.
— Несчастный… — прошептал брат Кондрат. — О, Дейла, освяти путь его…
Топорник взвыл, попятился. Нож остался торчать у него в плече. Пленник бросился было вперед, но арбалетный болт ударил несчастному прямо между лопаток. Солнечник вскинул руками, уткнулся лицом в снег. Арбалетчик-ыг подбежал к убитому, перевернул на спину. Душевник с топором не слышал, как горец прошептал мертвецу:
— Тебе повезло, храбрец. Прости меня.
Топорник без единого стона выдернул нож, отбросил в снег. Словно не замечая раны, размахнулся топором. Удар! Умирающий старик несколько раз дернул ногами в предсмертной судороге. Зезва отвернулся. Крики, хрип. И новые удары. Еще. И еще. Яростно кричит мзумец-мечник где-то справа. Товарищи сдерживают его, прижимают к земле. Он вгрызается зубами в кашу из снега и грязи. Слезы текут по искаженному лицу, пальцы вцепились в меч. А у стен святого храма душевник убивает его пожилых родителей. Топором. Быть может, он с детства приходил к ним в гости. Может, именно его как-то спас из лап медведя престарелый отец? Не его ли потчевала сырными лепешками мама?..
Когда все было кончено, человек с топором потряс оружием, торжествующе оглядел столпившихся на стенах защитников. Затем принялся обходить трупы. Останавливался возле каждого, долго всматривался в искаженные печатью смерти лица. Неожиданно захохотал. Командир ыгов мрачно взглянул на него. Накурился дури, что ли?
Топорник ушел, ыги отправились следом. Едва они спустились в расположение своих, ударили барабаны. Били размеренно, глуховатым рыком, разнося по всей округе низкий, неспешный гул. Казалось, звук идет со всех сторон, он бил по ушам, действовал угнетающе. Но не на Геронтия Огрызка. Предводитель джуджей громогласно высморкался, свесившись с бойницы.
— Гус.
— Командор?
— Запомнил чантлаха?
— По одежде только. Лицо закрыто. Но…
— Но?
— Узнаю по походке.
— Хорошо. Зезва и ты отче… — Огрызок погладил бороду. — Сейчас они начнут обстрел. Команды готовы? Смесь, камень — все ли заготовлено?
— Готовы, — тихо сказал брат Кондрат, не в силах отвести взгляда от окровавленных тел, застывших на снегу. — Вот только камней совсем мало…
— Вара тоже не ахти, — вмешался Зезва, грея щеку о пухлую лапу Медвежонка. — Монахини постоянно поддерживают огонь, котлов всего четыре, притащили с кухни… Хорошо хоть воды вдоволь, из источника внизу.
— Что с припасами, Гус?
— Хватит на несколько дней…если затянем пояса потуже, на неделю-полторы, — старый карл изучал вражеский лагерь. — А потом…
— Потом придет помощь! — отрезал Геронтий.
«Или не придет», — подумал Зезва и добавил вслух: — Со стрелами туговато, придется экономить. Курвова могила, нам бы катапульты!
— Да, не помешала бы катапульта чувственная! — мечтательно протянул Огрызок. — Ну, ничего, главное, пару дней продержаться да побольше чантлахов на соль отправить…
Зезва подумал о том, что они по-прежнему не знают, что творится вокруг. Каковы сила врага, что делают мзумские войска у Ашар, сдался ли тамошний гарнизон мятежников. Что с Каспером (друг Победитель, жив ли ты?), какова обстановка внизу, в Даугреме… Курвин корень, проклятая неизвестность!
Ыговские барабаны продолжали бить. Низкие звуки стучали в ушах сплошным гулом. Словно невидимый кузнец колотит по наковальне прямо в голове.
— Это они специально, — пояснил Орлонос, усмехнувшись. — Будут стучать без остановки, сменяя друг друга. Моральное оружие, так сказать…
Медвежонок потешно потянулся, заелозил ножками. Вопросительно рыкнул. Зезва молча полез в карман, вытащил краюху хлеба, протянул вверх. Вскоре раздалось чавканье. Брат Кондрат слабо улыбнулся и погладил усиленно работающего челюстями мхеценыша по макушке.
— Долго они будут вести обстрел?
— Недолго, святой отец, — отозвался Огрызок. — А может, и долго. Наша задача дыры в стенах заделывать, пока силенок и камня хватит.
— А потом?
Командор взглянул на высоченного монаха снизу вверх. Стащил зубами варежку со здоровой руки, поскреб толстыми пальцами бороду.
— Потом они пойдут на приступ.
Каспер молча смотрел, как тевад Мурман меряет шагами комнату. Время от времени наместник Горды резко останавливался, бормотал в усы ругательства и продолжал свои хождения из угла в угол. Возле дверей застыл вооруженный до зубов Аристофан. Целый арсенал из тонкой кольчуги, меча и кинжалов довольно нелепо смотрелся на тщедушном лакее. Каспер переступил с ноги на ногу и повернул голову к окну. Почти стемнело, мимо подслеповатого окна проскрипел по снегу часовой. Лаяли собаки, и доносился ворчливый шум прибоя — рядом с домом на покрытый серой галькой пляж накатывались пенистые, ленивые волны Темного моря.
— Кто принял решение арестовать монаха Гулверда? — резко остановившись, словно наткнувшись на
