Геронтий вдруг вскочил и принялся всматриваться в копошащиеся внизу фигурки. Зезва вдруг понял, что барабаны умолкли. Снял протестующего Медвежонка с плеч, сунул его в руки Косого и выглянул из-за бойницы. Тут же юркнул обратно, встретился взглядом с Геронтием. Принял обратно притихшего Медвежонка и облизал потрескавшиеся губы. Глубоко вздохнул. Раздался сухой звук, словно что-то треснуло.
Резкий свист, и что-то едва различимое промчалось над головами, с шумом скрылось где-то в деревьях у обрыва.
— Перелёт…. Начали, гютфераны… — Огрызок смачно высморкался, затем рявкнул: — Вы, двое, по стенам, поднимать людей. Ты, лопоухий, кубарем вниз, ну? Передашь Орлоносу: начали чантлахи, бьют из баллист, пока пристреливаются!
Новый снаряд вспорол землю перед стенами, за ним еще два. Взлетели столбы снега и грязи. Огрызок скривил губы.
— Косой!
— Командор, жду приказ!
— Недолёт, но сейчас пристреляются, чувства! Бы…
— Зезя, бах! — звонко закричал Медвежонок, судорожно обхватывая шею Зезвы. — Бах адюптя-а-а!!
С грохотом и свистом первый камень обрушился на Кеманский монастырь. Затем второй. Третий разбил зубья стены правее от места, где Абессалом рассказывал про своего предприимчивого дядю. Обломки полетели вниз. Раздался визг какой-то монахини. Огрызок схватил Косого, проорал ему в ухо:
— Бьют настильной стрельбой, ломят стены! Живо строй народ, пока не перешли на навесную! Ты еще тут, гютферана кусок?!
Косой сломя голову скатился вниз. Геронтий заехал кулаком Ныряльщику в бок.
— Дуй вниз, дурная голова! Прячься!
— Ну, а если…
— Пока будут стрелять, будем сидеть как мыши и молить Ормаза, чтобы не все стены обрушились! Уводи людей с внутренних дворов! Скоро изменят траекторию, навесной стрельбой будут по солдатам метить. Как наступит тишина, сразу всех на стены! Я к воротам!
Зезва с сомнением взглянул на командора, но повиновался. Быстро сбежал вниз, едва не упав на заледеневшей ступеньке, схватился за камень. Зарычал Медвежонок. Сверху донесся рев Геронтия:
— Шевелись, чантлахи! Чан, чан готовь! Ну, раз-два, чувства!! Камни, камни!
Ныряльщик бежал через двор, когда ыги перешли на навесную стрельбу.
— Зезя, неу!.. — отчаянный крик мхеценыша утонул в оглушительном грохоте. Зезва отпрянул, едва успев увернуться от куска стены, рухнувшего рядом и расколовшегося на несколько частей.
— Бах, Зезя!
— Не то слово, малыш, — пропыхтел Ныряльщик, продолжая бег. — Я тебе сейчас несу к Аинэ…
— Неу-у-у!
— И не спорь!
— Неу…
— Будешь женщин охранять, все, я сказал!
Под непрекращающийся свист и грохот они достигли противоположной стены, юркнули под колоннаду и, прижимаясь к стене, очутились в первом внутреннем дворике. Едва не столкнувшись с группой джуджей, спешивших к воротам, Зезва обогнул колонну и обомлел.
— Зезя, айся о-о!
В двух монахинях, тащивших за руки раненого эра, Ныряльщик с ужасом узнал Наиру и Аинэ.
— Зезя! — заерзал мхеценыш, словно беспокоясь, что его взрослый друг не узнал девушку.
Грохот и свист, и огромный камень раздробил третью слева колонну. Полетели куски кирпича. Зезва закрыл руками голову мхеценыша, зажмурился. Затем открыл глаза. Наира и Аинэ упрямо тащили потерявшего сознание мзумца к спасительным дверям в подвал.
— Медвежонок, держись!
Зезва подскочил к женщинам. Аинэ охнула от неожиданности, улыбнулась, и хотела что-то сказать, но Ныряльщик так яростно сверкал глазами, что девушка прикусила губу. Наира же молчать не стала.
— Молодой рыцарь, спасибо! Как раз вовремя…
— Вовремя?! — яростно крикнул Зезва, подхватывая тяжелое тело подмышки. — Ку-р-во-ва могила!! Что вы тут…
— Не смей! — строго произнесла Наира. — Не смей богохульствовать в Храме, ты!
— Ох… — простонал Зезва, повернул голову к Аинэ, да так, что хрустнуло в шее. — Бери малыша, живо!
— Неу, Зезя!
— Тихо! Ну?!
С жутким треском очередной снаряд обрушился на брусчатку, подскочил, разбрасывая каменный дождь из острых как бритва осколков. Зезва упал на колени, умудрившись пригнуть к земле обеих женщин. Ухнул Медвежонок.
— Зезва! — закричала Аинэ, поднимая голову.
Лицо Ныряльщика было залито кровью. Осколок камня прошел наискосок, оставив на лбу глубокую царапину.
— Курвин корень, попали, — пробормотал Зезва, чувствуя на губах солоноватый вкус крови. — Бах…
Он снова подхватил раненого и потащил к дверям. Наира уже голосила, призывая на помощь. Еще пара мгновений, и, пыхтя, словно кузнечный мех, из подвала появился отец Севдин. Толстенький монах действовал молниеносно. Затащил внутрь Наиру, успев при этом накричать на нее самым безжалостным образом; рывком схватил оглядывающуюся на Зезву Аинэ, затем подпрыгнул, как шар, и непостижимым движением оказался у ног раненого. Несколько шагов, и вот уже монахини принимают эра, бережно уносят вниз, а тяжело дышащий отец Севдин, бледный как мел, отчитывает кусающую губы Наиру. Аинэ бросается к Зезве, и, придерживая одной рукой нервничающего мхеценыша, второй вытирает кровь с лица удивительно покорно принявшего ее помощь Зезвы.
— Дуреха старая, прости Ормаз… — кричит на жену Севдин, — Куда, куда полезла?! И девку потащила…
— Я сама, дядя Севдин! — вспыхнула Аинэ, — мы слышали грохот и крик и…
Содрогнулась земля, с потолка посыпалась пыль. Монахини испуганно запричитали. Отец Севдин подпрыгнул на месте от злости.
— Грохот, бесстыдная ты девка, грохот?! Это обстрел из баллист, понимаешь?! Да как ты…
Монах запнулся и неожиданно прижал к себе притихшую девушку, затем на мгновение прикоснулся лбом к щеке Наиры.
— Чтоб больше никогда… — Севдин сделал страшные глаза и отвернулся. Затем словно заметил Ныряльщика.
— Что брат Кондрат?
— На позициях справа, святой отец. С топорниками и Орлоносом.
— Передавай ему привет и да благословит его Дейла!
— Передам, если увижу.
Зезва засобирался назад. Взял на руки мхеценыша. Малыш улыбнулся, показав острые зубы, радостно вцепился в человека ручками и прижался к его груди.
— Зезя акер Архр, ы-ы-ы там!
— Нет, малыш, я «там» пойду без тебя.
— Неу, Зезя, неу-у-у!
— Побудешь с Аинэ и дедушкой Севдином…
— Неу, Зезя, неу! Акер Архр та Зезя бах!
— Да, дружок, там большой бах и очень опасно. Прогоним адюптей…
— Адюпти — неу, акер Зезя у-у-у!
