— Человек с топором, — сказал эр в кольчуге, его рука заметалась по земле, словно ища оружие.
Брат Кондрат ошеломленно смотрел на Горгиза, который криво улыбался, не прекращая отходить назад.
— Человек с топором!
Анастас Бабник оперся на локоть, прищурился, не сводя взгляда с пятившегося душевника. Дальнейшие события происходили словно в диком, кошмарном сне. Горгиз оскалился, выхватил топор. Громко вскрикнула Аинэ, пуще прежнего захрапел Толстик.
— Горгиз, почему ты обманул меня?! — чуть слышно проговорила Аинэ, покачнулась и упала бы с седла, если бы брат Кондрат не подхватил ее. — Ты сказал, Зезва ранен, что его нужно забрать, ты…
Сын банщика, крадучись, отходил все дальше и дальше в темноту. Эр в изорванной кольчуге захрипел и потерял сознание. Отец Кондрат в ужасе смотрел на Горгиза. Дальше произошло невероятное: Анастас Бабник вскочил на ноги, шина из деревяшки полетела в сторону, и джуджа прыгнул вперед, оглушительно свистнув. Пятеро карлов, только что лежавшие на носилках, как ни в чем ни бывало, поднялись и последовали примеру Анастаса, мгновенно окружив Горгиза. Брат Кондрат не верил своим глазам. Это что же, о, великий Ормаз, раненые-то вовсе не раненые? Инок прижал к себе Аинэ одной рукой, а второй выставил вперед кинжал. Закружилась голова. Встревожено ухнул маленький мхец. Медвежонок не сводил внимательного взгляда с Горгиза и нюхал воздух. Неожиданно зашипел, обхватил ручками шею девушки.
— Вы, — бросил через плечо Анастас перепуганным эрам, — берите раненого и дуйте в… Да не туда, чувства! — вырвалось у джуджи, когда простолюдины схватили носилки с человеком в кольчуге и помчались было в правый коридор. — Влево, бараны, влево! Пройдете два поворота, дальше легко отыщите выход, прямо у тракта. Держите строго на восток, ясно? Ждите нас в лесочке, что за холмом, похожем на рогатого медведя. Ну, чувства же, чего стоим?
— Ясно, господин! — эры стремглав бросились в указанном направлении. Анастас повернулся к отцу Кондрату. — А ты что же, отче? Или с нами уже пойдешь?
— С вами… — проговорил брат Кондрат. Аинэ подняла голову, но тут же снова положила ее на плечо монаха. Медвежонок по-прежнему буравил глазами Горгиза. — Девочке нужно отдохнуть немного.
— Вот такой на-най, — повернувшись к душевнику, сахарным голосом проговорил Анастас, перекидывая топор из одной руки в другую. — Что же ты, чантлаха кусок, думал, джуджи совсем дураки, э? Гус Орлонос все верно рассчитал: выдал ты себя! Правда не так рано, как мы думали, и, не узнай тебя этот бедолага, наверху тебя все равно ожидал бы сюрприз. Чувственный сюрприз! Гютферан сраный, думаешь, мы забыли, как ты под стенами невинных убивал?! Топориком своим. У, паскуда! Ребяты, осторожнее, чантлах горазд топорищем махать.
Горгиз молчал, улыбаясь краешками губ. Громко чихнул один из джуджей.
— Этот поворот действительно ведет наружу, — продолжал Анастас, — только не на тракт, а прямехонько к воротам монастыря! Так ведь, душевник, а? Чувства ведь, признайся! Где нас бы поджидали твои дружки — ыги!
Горгиз улыбнулся еще шире. Толстик словно взбесился, снова принялся вырываться, а Медвежонок вдруг схватился за рукав отца Кондрата.
— Адюптя, адуптя!! — тревожно забормотал малыш, косясь на Горгиза. — Атам, атам!
— Да, адюптя, малыш, — принялся успокаивать мхеценыша монах, — не волнуйся, сынок, поймали адюптю…
— Неу, — не унимался мхеценыш, — неу! Оу адюптя, баху, кусь!
— Большой, говоришь, адуптя… — Брат Кондрат вдруг широко раскрыл глаза и уставился на Горгиза. — О, Дейла…
— Бросай топор! — проревел между тем потерявший терпение Анастас. Джуджи подступили к душевнику вплотную. — Бросай, твою мать дэвы шатали в зад, ну?!
Вдруг повеяло стужей, и даже в сыром и морозном подземелье стало еще холоднее. Толстик, весь в мыле, в ужасе храпел, вертел глазами, а маленький мхец умоляюще дергал за рукав застывшего на месте отца Кондрата.
Горгиз стремительно поднырнул под ближайшего к нему карла, но угодил прямиком в объятия еще двух джуджей. Те громко, издевательски, захохотали. Пара ударов, и вот уже молодой душевник стоит на коленях. Отец Кондрат вдруг понял, что Горгиз смотрит на него.
— Бегите! — проговорил душевник, сплюнул кровь и перевел взгляд черных глаз на ухмыляющегося Анастаса.
— Дём, дём! — громкий возглас Медвежонка заставил отца Кондрата встрепенуться.
— Идём, малыш?
— Атам, — мхеценыш указал ручкой в сторону коридора, в котором скрылись эры, — атам!
Один из карлов вырвал топор из руки Горгиза, второй со всего размаха ударил кулаком в лицо. Брызнула кровь. Голова душевника дернулась, он покачнулся, но злобно скалившиеся джуджи держали крепко. Анастас Бабник приблизил рябое лицо к юноше и прошипел:
— Что, гютферан, больно?
— Боль… — разбитый рот Горгиза расплылся в широкой улыбке.
Джуджи засмеялись, но смех длился немного. Горгиз вскинул руки, и державшие его джуджи вдруг покатились в стороны, словно кули с мукой. Брат Кондрат сглотнул, его забила мелкая дрожь. Медвежонок громко закричал, взобрался на голову Аинэ и грозно зарычал, выпустил когти, нахохлился. Толстик ржал, не переставая.
— Ах ты так?! — задохнулся от ярости Анастас, размахнулся топором, но Горгиз взлетел в воздух, словно дикая кошка, приземлился за спинами ошеломленных джуджей. Взмах рукой, молниеносное движение, и два карла рухнули на землю. Кровь залила брусчатку. Душевник встал, но его фигура изменилась. Горб на спине, руки и ноги скрюченные, а лицо… Брат Кондрат попятился.
— Боль — это новая жизнь! — глаза Горгиза горели красным огнем, черты лица исказились, длинные клыки вылезли из почерневших губ, волосы — черные как смоль — выросли на удлинившемся лице. Вернее, уже не лице, а рыле. Слюна капала из широко раскрытой пасти оборотня, одежда чуть ли не лопалась на изменившемся теле, теперь уже нечеловеческом, зверином.
Анастас и трое карлов в ужасе смотрели на чудовище. Аинэ закричала, а брат Кондрат дрожащей рукой извлек дубину, и зашептал молитву.
— Боль! — звериный рык вырвался из изогнувшейся груди чудовища. Взмах лапами, хрип. Голова джуджи катится к стене. Новая кровь и торжествующий рев гызмаала. Новый прыжок, стремительный, почти невидимый для глаза, и Горгиз приземляется прямо на дико заголосившего джуджу, разрывает когтями грудь несчастного. Куски плоти летят в разные стороны, брызжет кровь из разорванной артерии.
— Атам, атам! — отчаянно кричит медвежонок, подпрыгивая на плечах бледной как смерть Аинэ. Девушка не сводит глаз с чудовища.
Брат Кондрат наконец пришел в себя, взобрался на мечущегося Толстика, ударил пятками. Рыжий конь тяжело помчался вперед, прямо на расставившего руки Горгиза. Но в это мгновение поднялись Анастас Бабник и уцелевший джуджа. Обливаясь кровью, карлы атаковали оборотня сзади. Они шли на верную смерть, но их обреченная атака позволила Толстику прорваться в коридор, задев ревевшего Горгиза. Оборотень развернулся на месте, отбил удар топором, дотянулся когтями, страшным рывком вырвал кусок мяса прямо из груди Анастаса. С истошным воплем атаковал второй джуджа, но гелкац уже перегрыз глотку Бабника, развернулся и встретил последнего противника с жуткой ухмылкой.
Брат Кондрат, Аинэ и Медвежонок услышали дикий крик, быстро смолкнувший. Некоторое время Толстик скакал по коридору, а затем оглянувшийся Медвежонок тревожно зарычал. Рыжий конь бешено заржал, прибавил ходу. Аинэ ухитрилась обернуться, чуть не потеряв сознание от боли.
— Дедушка Кондрат, он гонится за нами!
— Поворот!
Тяжелым галопом, весь в мыле, Толстик вылетел в новый поворот, резко поднимающийся вверх. Впереди задребезжал свет, и брат Кондрат ударил пятками усталого жеребца. Застучали копыта по камню.
