Вскоре все было кончено. Несколько выживших рощевиков — солдат и монахов — стояли на коленях, дрожа от страха. Победители деловито ходили среди павших, срезая кошельки, стаскивая сапоги и выдирая золотые зубы. Лошадей явно поберегли и теперь успокаивали. Зачем невинную скотину губить? Двое присели на корточки перед сломанным колесом, отодвинув труп сквернословившего рощевика. Теперь пусть меняет колеса Кудиану, да поглотит его Пламя! Дерьмо душевничье.
— Чита, давай сюда! — поднял голову лысый человек с дергающимися от тика ртом, — не могу сапожищи стянуть, здоровый гад!
— Иду, Гего! — откликнулся низенький человечек с необычайно вертлявой головой, запихивая в карман приятно бренчащий кошелек, снятый с пояса обезглавленного скрюченного тела в залитой кровью рясе. — У, Роща сраная, все подохнете на мзумской земле, ваших матерей я дрючил вашим дубом… Бегу, Гего, бегу!
К трясущемуся от ужаса отцу Виссарию подошли трое: огромный бородач с соломенными волосами, красивый юноша с синими глазами и девочка лет одиннадцати с арбалетом в руках. Старец Рощи уставился на неподвижное, ничего не выражающее лицо ребенка. Ребенка?!
— Спасибо за благословение, святой отец, — усмехнулся рыжебородый, — оно нам пригодилось.
Виссарий хотел что-то сказать, но язык его больше не слушался.
— Совсем забыл, — еще шире улыбнулся бородач. — Я же не представился тебе по-настоящему.
Виссарий подумал о том, что человек говорит по-мзумски. Да. Не по-аррански и не по-душевному с арранским акцентом. Да.
«Тебе страшно? Что ты обрел и что потерял?»
— Я — преподобный отец Басили, глава Следящих, — очень тихо проговорил бородатый. — Слышал про нас? Божьи Воины мы, рощевик… Смотри в глаза, мразь душевничья! Что, святой ты наш, из Кеман путь держишь, а? Из Кеман, где мзумских монахов обезглавили поголовно? А знаешь, что с монашками сотворили? В глаза смотри, мразь!!
«Виссарий, брат мой… Тебе страшно?»
— Снасильничали, слышишь ты, преподобный! — Басили уже не сдерживался. Подошло еще несколько Следящих, мрачно уставились на Виссария. — А вчера… — Басили умолк на мгновенье. — Вчера наткнулись мы на несколько подвод разграбленных — то народ наш бежать пытался на восток, в центральные тевадства. Эры, простолюдины. Слышишь, рощевик?!
Юноша с синими глазами склонил голову набок и тихо проговорил:
— Несколько семей. Их просто убили. Всех. Детей тоже. Я хоронил деток.
Виссарий смотрел на него, как в столбняке. Руки старца трясло.
— Позволь представить: Карлей по кличке Смерть! — Басили сверкнул глазами, сдвинув брови. — Рекомендую! Так знай же, дерьмо душевничье, что отомстим мы. Божьи воины не станут ждать, пока наша дура-королева окончательно просрет государство. Мятеж ваш богомерзкий в крови утопим, слышишь?! Кровью собственной напьетесь, мрази! Рощу вашу сраную я сам вырублю, клянусь Ормазом! Пни выкорчую, а землю солью засыплю, не будь я Басили, Преподобный отец Воинов Божьих! С помощью богов смерть принесу всему вашему подлому племени, которых предки наши на земле мзумской приютили, когда вы, собаки, от элигерцев бежали! Но ничего, исправим мы ошибку… Смерть вам!!
Главный Следящий вдруг успокоился, умолк. Повернулся к своим людям.
— Карлей.
Синеглазый кивнул Виссарию, словно старому доброму другу. Девочка окинула старца Рощи равнодушным взглядом и отошла к пленным. Басили улыбнулся. Громко заспорили Гего Мчерский и Чита Птах, не поделив чьи-то сапоги. Другие Следящие смотрели на девочку. Виссария всё трясло, как тонкое деревце на ветру.
— Аиша, куда ты? — повернулся Карлей. — А, понятно. Быстрее только.
Девочка по имени Аиша отошла за спины по-прежнему стоящих на коленях пленников. Приладила стрелу, арбалет издал тонкий щелк.
Карлей Смерть улыбался, глядя на девочку. Следящие тоже скалились в жестоких, кровожадных ухмылках. За деток, что они хоронили вчера, стиснув зубы. За монашек, которых они снимали с кольев позавчера. Око за око, зуб за зуб. Никакой пощады.
Аиша убила пленников, одного за другим. Целилась быстро, даже слегка небрежно, но арбалетный болт всякий раз аккуратно бил рощевикам в затылок. Последний в ряду оглянулся, взвыл и побежал. Басили пожал плечами. Аиша приподняла бровь, нахмурила лобик, и беглец свалился в снег, дернулся, замер. Дурак.
— Опять стрелы из мозгов выковыривать! — ворчливо сказал Гего под смех Читы. — Нельзя чтоль по-человечески душевничью срань порешить? Ножичком по горлу и готово, так нет же. Эх… Птах, что зубы скалишь, помог бы! Эге, ты глянь, какие сапоги! Моё!
Виссарий вдруг рванулся с места. Не ожидавший такого Басили едва не упал. Карлей засмеялся. Аиша повернулась, ища стрелу в колчане. Нет ни одной, все в затылках рощевиков да в скрюченных телах! Девочка опустила руку. Сморщила носик — от убитых потянуло запахом дерьма. Ледяной взгляд серо- голубых глаз остановился на Карлее. Синеглазый кивнул. Аиша отвернулась, вдохнула ртом. Отошла подальше.
Занятые грабежом убитых Следящие не смогли остановить обезумевшего Виссария, когда тот вскочил на лошадь и, пригнувшись к седлу, поскакал по тракту вверх. Засвистели стрелы, пущенные вслед рощевику.
— Ушел, хер душевничий, ушел! — вопил Чита, подскакивая на месте и потрясая кулаками. — Ах, зараза!
— За ним! — Басили дал знак, и несколько душевников бросились в погоню на только что захваченных скакунах. — Карлей!
— Он не уйдет далеко, — покачал головой синеглазый. — Поверь, не уйдет.
Виссарий мчался вперед, ветер свистел в ушах, морозный воздух нещадно обжигал вспотевшее лицо. Он почти ничего не видел перед собой, лишь слышал храп лошади и цокот копыт по камням. Снег и грязь в лицо! Бежать, бежать!
«Виссарий, брат мой… Тебе страшно? Что ты обрел и что потерял? Откройся мне, не бойся… Брат мой…»
С диким ржаньем лошадь поскользнулась на крутом повороте, покатилась по земле. Отец Виссарий вылетел из седла, вцепившись в поводья. Удар! Камни…
«Тебе страшно? Что ты обрел и что потерял?»
Отчаянно цепляясь окровавленными пальцами, Виссарий раскачивался над бездной, елозя ногами по скатывающимся в пропасть камнями. Конь гневно ржал, отступая от обрыва, вертел головой и тяжело дышал. Старец Рощи подтянулся из последних сил, поднял глаза и едва сдержал крик ужаса.
Перед ним, окутанный полупрозрачной дымкой, стоял отец Андриа. Лицо настоятеля Кеман было бледным, как окружающий его снег. Руки сжимают посох, рубцы на месте глаз едва заметны, губы плотно сжаты. Нет, вот Андриа повернул к двоюродному брату безжизненное лицо. Протянул руку.
«Тебе страшно, Виссарий? Брат мой…»
Виссарий не помня себя, схватил протянутую руку. Его ладонь сжалась. Ничего. Пустота. Старец Рощи открыл рот, выпучил глаза, рука предательски скользнула, посыпались мелкие камешки, и с диким криком преподобный полетел вниз, в черную пасть бездонной пропасти. Вопль рощевика, визжащий и полный животного ужаса, еще долго метался эхом среди заснеженных скал.
Конь тряхнул головой, фыркнул. Камень, на котором Виссарию привиделся отец Андриа, был пуст. Лишь лучи зимнего солнца серебрили грязноватый снег.
Горгиз поворошил угли и улегся на спину возле бодро пыхтящего костра. Долго смотрел в ночное небо. Звезды мерцали холодно и надменно. На опушке, где расположился рощевик, стояла ночная тишина. Изредка с отяжелевшей ветки падал снег, где-то тоскливо каркал ворон-полуночник, а один раз мимо костра крадучись прошел волк. Принюхался, оскалил зубы и скрылся за снежными елями, глухо рыча.
Шорох заставил Горгиза подскочить. Он схватил топор и долго прислушивался.
— Ну? — наконец, проговорил он. — Выходите, я знаю, вы… Отец?! Орест! Арен, братья! Откуда вы
