Ваш командир вам брат и друг?
РОЖЕ (смутная улыбка)
Граф, дружба – сладостный недуг.
ОПОЯСОВ (
И дружбы дух весьма в вас прочен?
РОЖЕ (
Признаться должен вам – не очень!
ОПОЯСОВ
Поговорим начистоту…
(шепчется с Роже, показывая глазами на Филипа и Владислава)
ГОСПОДИН ВЕЛОСИПЕДОВ
(
ФОРМИДАБЛЬ (
Бывал ли ты, мой друг, влюблен?
ПУШЕЧНЫЙ (
Я механизмом поглощен.
ФОРМИДАБЛЬ
И не терял ты головы?
ПУШЕЧНЫЙ
Механик я. Прошу «на вы».
РОЖЕ (
ФИЛИП (весело, глядя на Владислава)
ОПОЯСОВ (
ВЛАДИСЛАВ
ФОРМИДАБЛЬ (подталкивает локтем Пушечного, показывает ему фото могучей Агриппины)
Такое чудо ты видал?
ПУШЕЧНЫЙ (неожиданно теряет важность, простовато ухмыляется)
Видал, браток, да не едал.
(показывает боцману точно такое же фото)
ФОРМИДАБЛЬ (
И ты к ногам чудесным пал?
ПУШЕЧНЫЙ (
ГОСПОДИН ВЕЛОСИПЕДОВ
ВЛАДИСЛАВ (
ФИЛИП
И очарован ими очень.
ВЛАДИСЛАВ
ФИЛИП
Все разом!
РОЖЕ (дрожа от восхищения)
Браво, капитан!
ОПОЯСОВ (
ГОСПОДИН ВЕЛОСИПЕДОВ
На веранде появляется Катя в ослепительном белом платье. Она толкает перед собой столик на колесиках, а на нем сервирован чай и кофе. Она сияет, глядя на парк, весь в брызгах солнечного света, и на семерых мужчин, играющих в серсо. Мир на земле и в человеках благоволение! Она сияет, сияет, сияет, глядя, как приближается к ней Филип, который тоже сияет, сияет, сияет…
– Чай или кофе, месье капитан?
Филип берет ее за руку.
– Объявите, пожалуйста, всем.
– Чай на веранде, господа! – кричит Катя.
– А теперь бежим и выпьем где-нибудь шампанского!
Он увлекает ее за собой, они бегут и исчезают за деревьями.
Из всех мужчин один лишь господин Велосипедов разлетелся к чайному столику. Владислав решительно прохромал в глубь дома. Граф Опоясов сел на скамью и стал быстро и хмуро писать какое-то письмо. Роже Клаксон по привычке подражая кумиру, понесся было большими шагами меж дерев, но зацепился за куст, упал и заиграл печально-дурацкую мелодию на флейте. Формидабль поцеловал фото Агриппины и удалился, таща контрабас. Пушечный вынул гребенку и стал тщательно причесывать шевелюру и усы.
Граф Опоясов запечатывает конверт и обращается к своему шоферу:
– Фаддей! Отправляйся к полицеймейстеру и передай ему это письмо.
Пушечный, словно не слышит, продолжает причесывать волосы и усы. Граф с досадой морщится.
– Господин Пушечный, вы слышали, что я вам сказал?
Шофер, не отвечая, важно вынимает черепаховый портсигар.
– Я тебя уволю, болван!
Подняв искажаемое нервным тиком лицо, граф зашагал прочь к веранде.
– Сами вы болван, ваше сиятельство! – наконец высказался Пушечный.
Граф поднялся на веранду, где господин Велосипедов в одиночестве наслаждался чаепитием.
– Прошу прощения, месье миллионер, – ядовито сказал граф, – но вам сейчас придется отправиться с этим письмом к петербургскому полицеймейстеру.
Г. Велосипедов затрепетал.
Из дома вышел Владислав с пилой в руках.
– Господин Велосипедов! – крикнул он. – Вы, конечно, не возражаете, если я отпилю от вашей пальмы кусок на новый пропеллер?
– Сделайте одолжение! – радостно вскричал миллионер.
– Давай, Славик, пособлю, – пробасил Пушечный.
– А, – открыл рот граф Опоясов.
– Бэ, – погрозил ему пальцем Владислав.
Молчание.
Популярное в те годы развлечение скейтинг-ринг, катание на роликовых коньках. Среди десятков пар под веселую музыку кэк-уок скользят, взявшись за руки, Катя и Филип. Влюбленно смотрят друг на друга и привлекают, конечно, всеобщее внимание. Моряк все норовит поцеловать Катю, но она
