– Чтобы когда-нибудь ошибалась миссис Виттмейер? Да ты шутишь, Мэтт.
Он снова лизнул мороженое.
– Я совсем забыл про ее высокую репутацию. Но вообще я рад, что побуду дома, и пневмония не более чем отговорка. Ведь все эти годы я почти не видел родителей и успел соскучиться по ним.
Они вошли в маленький парк, и, не раздумывая, Линда села на скамью возле небольшого водоема, который горожане с гордостью именовали озером. И если иногородние визитеры по ошибке называли его прудом, их ошибку немедленно исправляли.
– А что случилось с утками? – поинтересовался Мэтт, садясь рядом и вытягивая длинные ноги.
– Они по-прежнему плавают здесь. Разве ты не помнишь? Ночью ведь их никогда не видно.
– Я совсем забыл об этом. Когда мы сюда приходили с тобой, утки, честно говоря, меня интересовали меньше всего. Тогда мои мысли были заняты размышлениями над тем, сколько раз я смогу поцеловать тебя, прежде чем взорвусь от разочарования.
У Линды неожиданно для нее самой вырвался вопрос:
– И поэтому ты шел прямо к Сюзанне Маккензи каждый раз, когда мы с тобой расставались?
Наступила короткая пауза. Мэтью, по всей видимости, был озадачен злостью, прозвучавшей в ее голосе.
– Не каждый, – признался он, помолчав. – Вообще-то очень редко. В то время ей был нужен друг.
Линда проглотила последний кусочек мороженого.
– Что ж, не стоит говорить на эту тему, все это случилось давным-давно, – произнесла она, смущенная своим неожиданным всплеском эмоций.
Обычно Линда гордилась своим умением владеть собой в любой ситуации. И смешно, что события далекого лета спровоцировали ее на такой резкий тон. И она нарочно спряталась за клише, за которыми так удобно скрывать свои истинные чувства.
– Да и вообще с тех пор много воды утекло.
– Это верно. В те дни мне казалось, что ты сможешь найти в себе мужество и освободиться.
Злость вернулась к ней с новой силой.
– От чего освободиться? – сухо спросила она.
– От Карсона.
– Пусть это и маленький город, но ведь он не тюрьма, верно?
– Для тебя именно тюрьма, – серьезно сказал Мэтт. – Ты живешь жизнью, которую диктуют тебе твои родители и общественное мнение города, а не так, как хочется тебе самой.
– Это смешно. Только из-за того, что я не поехала в художественную школу, как ты мне советовал... – возмутилась Линда.
– Разве это смешно? – прервал ее Мэтью. – Судя по тому, что я вижу, ты даже прическу себе не можешь сменить, не испросив разрешения у всех семисот пятидесяти жителей Карсона.
– Сейчас их уже семьсот пятьдесят четыре, – поправила она со слабой улыбкой. – У нас взлет рождаемости.
– Разве тебе не надоело жить под контролем общественного мнения?
– Я не согласна с тобой, что это так, – неуверенно возразила Линда.
– Даже школьница в павильоне мороженого была шокирована тем, что ты вышла на улицу без своих близнецов – гарантии примерного поведения образцовой матери города Карсона.
– Это из-за того, что я была с тобой. Твоя семья снабжает Карсон поводами для самых скандальных сплетен.
– Нет, – возразил Мэтт. – Она пришла в удивление прежде, чем узнала, кто я такой. Она была в шоке оттого, что красивая вдова преподобного Петри направилась куда-то с мужчиной. Ты только подумай, Линда. У тебя впереди еще лет шестьдесят активной жизни. И сколько из них ты еще собираешься провести в качестве ходячего мемориала Джиму Петри?
Его вопрос оказался поразительно похож на те, которые она задавала себе совсем недавно.
– Тут ничего не поделаешь, – вздохнула она наконец. – В таких маленьких городках люди всегда питают искренний интерес к делам своих соседей. В Манхэттене тебя убьют в собственной постели, и никто этого не заметит по крайней мере неделю. А здесь тот же предполагаемый убийца не сможет пройти через город, чтобы каждый встречный не спросил его, что он здесь делает и надолго ли приехал и к кому. И когда люди хорошо к тебе относятся, вполне естественно, что их интересуют все твои дела.
– А если любопытство перерастает во вмешательство в личную жизнь или даже в охоту за ведьмами, что тогда?
Линда опустила глаза на свои ладони, крепко обхватившие друг друга.
– Если сейчас речь идет о том, что случилось с тобой в то лето, Мэтт, я согласна: с тобой поступили по- свински. А больше всех я. Мне часто хотелось попросить у тебя прощения за свое молчание. Единственное мое оправдание в том, что я была слишком молода. И напугана.
Он провел рукой по волосам, и в его голосе вдруг послышалась усталость.
– Я понимал, под каким ты находишься давлением, и знал, что твои родители хотят, чтобы ты промолчала. Так что тебе нет нужды извиняться, Линда.
– Клянусь, Мэтт, что если бы полиция предъявила тебе серьезное обвинение, я бы не стала молчать,
