лучшее средство, будешь спать сладко, как в детстве.
— Ох, очкарик, ты мёртвого уговоришь! Помогите мне сесть повыше.
Артём поставил свой стакан на тумбочку, подхватил друга под мышки, подтянул.
— Спасибо, Барин. Ну, будем?
Все выпили.
— Как вы узнали, что я в больнице?
— Твоя соседка — Юлька, мне на мобильный позвонила, — ответил милицейский. — Когда тебя переезжали, она находилась у калитки дома и всё видела. Ты ж всего десяток метров не дошёл. Ну, она выбежала, вызвала «Скорую»… Кстати, откуда она знает, — Антон прищурился, — номер моего мобильного?
— Она всё про меня знает, — насупившись, сказал гинеколог. — Телефоны моих друзей, коллег, подруг. Что я ем на завтрак и когда хожу в сортир. Даже размер моего члена.
— Да ну!? — изумился очкарик.
— Честное слово! — перед Андреем всплыла сцена двухгодичной давности.
Большая Ностальгия в маленьком абзаце.
Бутербродов и Юлька сидели в креслах перед телевизором в гостиной. Прозвучали финальные аккорды музыки, на экране зажглась надпись: «Конец фильма».
— Спокойной ночи, Андрей Васильевич, — девица поднялась. — Завтра я приду.
— До свиданья, Юлька, — врач выключил телевизор с помощью пульта, тоже поднялся. Соседка вышла. Бутербродов закрыл за гостьей дверь. Вернулся в комнату.
— Тетрадь забыла с конспектом, — гинеколог взял со стола тетрадку. — Надо будет утром занести. — Он машинально пролистнул тетрадь, заинтересовался одной из последних страниц. — А это что?
Прочёл вслух:
— У него длина двадцать два и четыре десятых см, у меня глубина семь и две десятых см.[1] Как совместить несовместимое?
Сцена пронеслась перед глазами Бутербродова и исчезла. Вновь одноместная больничная палата и любопытные лица друзей…
— Опекает, так сказать, тебя, — хохотнул Халюкин. — Значит, любит.
— Мне её опека, как больной зуб, — вымолвил гинеколог.
— Да брось ты! — воскликнул Артём. — Просто девчонка влюбилась. Ты у нас статный, красивый. Я её понимаю, это возрастное, пройдёт.
— Ты плохо знаешь Юльку, — усмехнулся Бутербродов. — У неё это никогда не пройдёт. — Он взглянул на очкарика. — Кто меня переехал, установили?
Милицейский отрицательно покачал головой:
— Юлька запомнила номер, но он фальшивый. Принадлежит машине нашего городского прокурора. Объявили в розыск чёрный «Ленд Ровер», — пожал плечами, — будем надеяться…
— Долго тебе здесь кантоваться? — спросил Артём.
— Неделю, минимум. У меня разрыв голенных связок, завтра операция.
В палату заглянул давешний врач:
— Ребята, больному надо бы отдохнуть.
— Идём, доктор, — друзья поднялись.
— Не скучай, мы завтра заглянем, — попрощался Артём. — Мы тут кое-что принесли, — он поставил пакет на тумбочку. — Фрукты, сок, короче, обычный набор для болящего.
Бизнесмен собрал стаканчики, запихнул в боковой карман пиджака, коньяк сунул за пазуху.
— Счастливо, — молвил Антон.
Андрей пожал руки, друзья ушли, он осторожно сполз на подушку.
Настойчивый голос шептал в уши под занудно-бодрую мелодию: «Книга самых-самых тайных желаний… не верь Агафье… — старой дуре… Мир у ног… счастье… Начни с неразменного рубля… исполни обряд… Она твоя… только твоя…».
— А! — Бутербродов резко открыл глаза, палату заливали лучи утреннего солнца.
Он скользнул глазами по сторонам, откинул одеяло. Пошевелил ногой, замотанной бинтами, согнул и разогнул. Тянущая боль исчезла. Андрюха спустил нижние конечности на пол.
В палату зашла синеокая медсестра:
— Доброе утро, Андрей Васильевич, — сделала большие глаза.
— Что вы делаете!? Вам нельзя вставать, у вас разрыв связок!
— Доброе утро, — поднял взор Андрюха. — Нет никакого разрыва, — он пошевелил стопой, — ошиблись вы. Видно, было небольшое растяжение. — Гинеколог, как был в трусах, вскочил, отбарабанил чечётку, пнул больной ногой по кровати. — Видите?
— Ах! — выдохнула сестра, прижав руку к груди.
— Принесите одежду, мне нужно домой, — распорядился Бутербродов.
— Надо сообщить врачу, — сказала девушка.
— Вас, кажется, Лена зовут? — сощурился гинеколог. — Вы были у меня на приёме в прошлом году.
— Вика, — произнесла сестра. — Вы мне лечили воспаление яичников.
— Послушайте, Вика! Пока вы сообщите, пока заполнят нужные бумаги, пятое-восьмое… куча времени пройдёт. Лучше я тихо уйду, Николаичу потом позвоню.
— Не знаю, — колебалась девушка. — Вообще-то, не положено.
— Дорогая Вика! Я ведь единственный гинеколог в нашем районе, — со значением произнёс врач. — И плановый осмотр медперсоналу подписываю тоже я… Если что, валите всё на меня. Мол, сам ушёл, не могла удержать… ладно? — Андрюха подошёл к сестре, нежно развернул, легонько подтолкнул. — Принесите одежду и никому ни звука.
Таким образом, избежав долгоиграющей процедуры выписки, уже через полчаса Бутербродов подходил к своему дому.
Взошёл на веранду, с надеждой позвал:
— Кысь-кысь-кысь.
Кот не откликнулся.
В кухне гинеколог стянул куртку, бросил на стул зонтик и прошёл в гостиную.
На столе лежала раскрытая книга. Бутербродов медленно приблизился, взял в руки, прочёл:
— Обряд на получение неразменного рубля…
На настенной полочке зазвонил телефон. Врач вздрогнул, положил книгу, снял трубку:
— Слушаю… дома уже… только что. Видимо, растяжение… да, Аникита Иванович… хорошо, пару дней отлежусь… до свидания.
Гинеколог опустил трубку на рычаг, постоял немного, глядя невидящим взором перед собой. Взгляд зацепился за настенные часы, которые показывали 10 часов 30 минут.
— Рынок в самом разгаре, — пробормотал он.
В это время в ординаторской больницы доктор Николай Николаевич кричал на медсестру Вику:
— Какое право вы имели его отпускать!? У него разрыв связок голени! Понимаете, раз-рыв! Не растяжение!
— Он сказал, что всё в порядке, — оправдывалась Вика. — Станцевал передо мной.
— Что!? Как он мог танцевать, если вчера не мог даже пошевелить ногой? Я же лично его осматривал, зафиксировал открытый, заметь открытый! — разрыв. Наложил повязку.
Врач достал из кармана пачку сигарет, закурил.
— Может быть, вы его сами прооперировали, а потом забыли? — предположила медсестра, и тут же
