— Немного.
Тильская пуховая шаль, серая с бело-рыжим рисунком. Завитки, пологие волны, полосы разной ширины. Ласкающие глаз, теплые, теплые, теплые… Ирги. Это ты? Мне так не хватало тебя там, в пещере…
— Пойдем в комнату. Я уложу тебя.
Он подхватил меня на руки и понес по коридору. Озноб продолжался. У меня явно начиналась какая- то малоприятная хворь, однако хладнокровно ставить себе диагноз, и тем более лечиться я не собиралась. Пусть мне будет плохо. И даже еще хуже…
Эрвел притащил меня в комнату, уложил на кровать.
— Попробуй заснуть.
— Я не хочу спать.
— Надо. Надо заснуть. На тебя смотреть страшно… я хотел сказать, ты бледная, просто ужас. Может, выпьешь какого-нибудь лекарства? Я принесу твою аптечку.
— Не хочу… Эрвел.
— Что, сестренка?
— Не уходи. Посиди со мной.
— Конечно, родная.
'Родная'. Так называл меня Стуро — на найлерте, не на лиранате. Странно. Разве человек может быть родней аблису?
Лицо брата сморщила улыбка, полная боли. Он сел на постель, закинув край покрывала мне на ноги. Его жалость отнимала у меня последние силы.
— Поесть хочешь? Давай я сюда принесу.
— Не надо.
— Горячего молока?
— Эрвел, мне ничего не нужно.
— А выпить? Вина? Я подогрею, с пряностями, с лимоном…
Вина? Вина… неплохо бы… Может, удастся забыться.
— Да. Вина принеси.
— Сейчас, я быстро!
Он выбежал, оставив ширму отодвинутой. Я повернула голову на подушке и уткнулась лицом в складки шали. Бесплотное прикосновение, ладонь призрака. Невесомая и горячая, рука человеческая не может быть такой горячей… Ирги, приди ко мне. Я хочу с тобою поговорить.
Скрипнула дверь, маленькая угловатая тень в черном скользнула в комнату. Воровато приблизилась. Тяжелый плащ раздвинулся, из-под него блеснула белоснежная риза.
— Ну, — шепнул Рейгред, — и до чего вы договорились?
— С Эрвелом? — не поняла я.
Младший любящий брат нетерпеливо нахмурился.
— С дознавателем! Ты ведь беседовала с дознавателем, правда?
У дознавателя было усталое, немного брезгливое выражение лица. Ему все надоело. Он хотел поскорее избавиться от Треверров и от их проклятых проблем.
— Он посоветовал мне быть осторожнее.
— Совершенно верно. А я тебе советую уезжать прямо сейчас, — он плюхнулся на кровать, на то место, с которого только что встал Эрвел, — С Имори уже все оговорено, он соберет припасы, кое-что из одежки, оседлает лошадей. Выходи к полуночи во внешний двор. Поедете в Бессмараг. А стражу на воротах… — он пошарил за пазухой, вытащил кошель и бросил мне на живот, — стражу на воротах банально подкупите. Здесь немного, больше украсть мне не удалось, но, надеюсь, на взятку хватит. Может, у тебя еще что-нибудь в Ладараве спрятано? Ты скажи, я сбегаю, поищу, пока время есть.
Я сомкнула веки. Как роскошно, восхитительно болит голова!
— Я никуда не поеду без Мотылька. Если он погиб, я вообще никуда не поеду.
— Не особенно расчитывай на Мельхиора. Останешься — добавишь ему лишней мороки. Так и так репутация твоя ни в какие ворота…
— Вот и хорошо. Пусть на меня вешают всех убийц… то есть, все убийства…
— Сестра, — он наклонился, заглядывая мне в лицо, — разве на Мотыльке свет клином сошелся? Осталось твое дело, Альсарена, ты ведь хотела доучиться, стать настоящей марантиной, спасать человеческие жизни, разве нет?
Существование священно. Существование, сиречь страдание, боль бесконечная. Я не желаю страдать сама и причинять страдание другим. Надо терпеть? Это неправда. Это враки, что боль очищает и возвышает. Сие испытание слишком жестоко и цель его не оправдывает. Царствие Небесное не стоит такой боли.
— Не упрямься, — уговаривал брат, — поезжай в Бессмараг. Хотя бы переждешь какое-то время, пока здесь шум не поутихнет, потом вернешься. Ну ради меня. Представь, каково мне будет, когда пойдет слух, что сестра моя — ведьма?
Дверь распахнулась, явился Эрвел с дымящимся ковшом в руке.
— Та-ак… Чего теперь тебе надо? А ну, пошел вон!
Это он Рейгреду? Младшенькому, любимцу семьи?
— Ухожу, ухожу, — забормотал тот, слезая с постели, — ну, ты поняла? — шепотом, мне, — давай, соберись, возьми себя в руки. Другого случая может не представится.
— Пшел вон, я сказал! Не слушай его, сестренка, он опять играет.
Свирепо косясь на мальчишку, Эрвел прошагал к столу, поставил ковш. Полез в шкафчик, достал пару бокалов.
— Он у нас все время всех играет. Он у нас самый умный.
Я невольно усмехнулась. Наконец-то до Эрвела дошло. И возмутило до глубины души. Эрвел шагнул к кровати, небрежно, словно мебель, отпихнув брата с дороги. Протянул мне бокал.
— Держи. Осторожно, горячее.
— В том-то и дело, что самый умный! — неожиданно вскинулся Рейгред, — Я же за вас играю, за всех вас, дураки вы!
Детская горькая обида. Или тоже игра?
— Ты хочешь, чтобы я открыл твоей головой дверь?
Это более чем серьезно.
— Мальчики, умоляю вас, не ссорьтесь!
— А мы не ссоримся, — Эрвел приподнял плечи, покачал головой, Рейгред поджал губы, — все в порядке… убирайся отсюда, щенок!
— Рейгред, не уходи… сядь на место, — я осторожно приподнялась, стараясь не расплескать напиток, — И ты сядь, Эрвел. И налей мальчику вина. Я хочу, чтобы сегодня мы были вместе.
Старший брат посмотрел в пол, помолчал. Потом поднял на меня потерявшие блеск глаза. Вздохнул.
— Хорошо, сестренка.
Боже, как он похож на отца! Тот же взгляд, мягкий, понимающий, прощающий, с далеко запрятанной укоризной. Что бы ты не натворила, в какую бы беду не попала, дочка, сестра моя, кровь родная — заслоню, оберегу, не брошу ни за что…
Посмотри на Рейгреда, братец, милый, он ведь тоже кровь твоя, часть души, и что бы он не сделал — не бросай его, ни за что не бросай!
Эрвел отвел взгляд. Отошел к столу, достал еще один бокал и плеснул в него вина. Вернулся, сел на табурет, бокал поставил на другой — в руки Рейгреду не дал. А тот не попытался его взять.
— Я понимаю, тебе противна игра, — заговорил Рейгред после паузы, ни на кого не глядя, — Но кому-то надо разгребать завалы. А ты… — голос его неожиданно упал до шепота, — ты даже не даешь себе труда немного поразмыслить…
— Поразмыслить? — мгновенно отозвался Эрвел, — Отчего же? Я как раз в данный момент и размышляю. О Герене.
