кожаные штаны, с нашитыми на них роговыми пластинами.
— Сапоги надевай поверх своих. Прекрати морщить нос, сейчас не время. Живее, живее! Дьявол, что ты там возишься?!
— Откуда я знаю, как это застегивается?
Он натянул на меня неуклюжую тяжеленную кольчугу, оцарапав нос и нетерпеливо дергая зацепившиеся волосы (и как мужчины таскают на себе этот ужас, не понимаю?), поверх нее — слишком длинный налатник, перепоясал мечом (я почувствовала себя стреноженной), накинул плащ, опустил капюшон пониже. Отошел как художник от мольберта, нахмурился.
— А Мотылек, — спросила я, — ты видел его? Он… он у колдуна?
— Дьявол, — буркнул Ульганар, — слишком заметно.
— Что заметно? Это? — я указала на грудь.
— Роста ты мелкого, — объяснил он с отвращением, — Пигалица ты.
Подошел, поддернул налатник, изобразив эдакое 'брюшко' по лираэнской моде. Подол малость подобрался.
— Мотылек, Герен! — взмолилась я, — где он?
— Жив и здоров, — ожесточенное лицо его не дрогнуло, — на поляне, в засаде вместе с колдуном. Скоро увидитесь. Кровь Альберена! Самого малорослого ведь выбрал! — он снова отступил и прищурился, — иди на меня.
Я сделала пару шагов. Он скривился.
— М-мать… Игрок зачуханный. Предусмотрительный, зараза.
— Что?
— Ты на балу, что ли? — рявкнул рыцарь, — Задницей не верти!
— Я не верчу!
— Иди еще раз. Холера! Холера!
— Что ты орешь на меня?!
— Р-р-р! — предупредила Редда.
Герен, по волчьи скаля зубы, заозирался. Шагнул к столику в углу, ухватил круглое большое зеркало. Швырнул его на постель, замотал в покрывало, завязал узлом.
— Подставляй спину.
— Что ты задумал?..
— Спину подставляй!
Зеркало легло мне на загривок и придавило к земле. Спина согнулась колесом. Я ухватилась за нелепый узел, подтягивая его повыше. Это мало помогло.
— Зачем…
— Стой здесь.
Герен ловко связал раздетого до исподнего хвата. Сунул ему в рот обрывок моего платья, загрузил несчастного в сундук. Туда же полетели оставшиеся тряпки. Крышка с грохотом захлопнулась.
— Он задохнется, — пискнула я из-под зеркала, — подсунь что-нибудь!
Он послушался — сунул под крышку пучок тростника. Водрузил на голову свой красивый шлем с наметом, откинул забрало. Проверил, ловко ли прилажен меч.
— Пойдем. Если берешь собак, зови их.
— Редда, Ун, за мной!
— Выходим, — он отворил дверь, — и больше не слова. Тащи зеркало и молчи.
— Зачем…
— Я сказал — молчи!
Господи Милосердный, каюсь во всех грехах своих, вольных и невольных! Отец, родненький, прости меня! Ухожу, все-таки бросаю тебя… теперь — навсегда…
Мы прошли по коридору, спустились с лестницы. Меня шатало под тяжестью, неудобный груз елозил по спине. Рыцарь гордо топал впереди, не делая никаких поползновений мне помочь. Вот уж не думала, что Герен Ульганар способен на такую мелочную месть!
В холле и во дворе толпилась масса народу — лиц я не могла видеть по причине надвинутого капюшона, усугубленного согнутым в три погибели состоянием. Однако голос управляющего в общем гуле признала.
— О! — удивился управляющий, — что это у вас, господин Ульганар?
— Зеркало. Необходимая принадлежность для охоты. Существо, которое мы ошибочно считали драконом, таковым не является.
Люди зашумели.
— А каковым же оно является? — заинтересовались сразу несколько голосов.
— Оно является василиском, господа, — уверенно и даже небрежно заявил Герен, — Очень крупным экземпляром. Это нас и смутило.
Эрвел Треверр
Что-то не так. Не так что-то. Не могу понять, что. Господи, я просто сошел с ума. Свихнулся от перенапряжения. Герен вернулся, живой, здоровый, ему удалось сбежать от убийцы, и вампир Мотыль жив, плевать, что покалечился, раз жив — можно вылечить, и теперь…
Из конюшни выводили 'хватовских' лошадей. В основном этим занимались сами 'хваты', конюхи предусмотрительно не путались под ногами, как и люди в форменных плащах генетской Стражи. Просто глазели. Ничего не понимаю, еще один отряд? Уже ведь уехали, полсотни…
Двадцать человек, двадцать лошадей — огромных тварей, похожих на каоренских нилауров, хотя, конечно, это не нилауры, не настоящие нилауры, то есть — в отдаленных предках, может быть, и был нилаур, о чем я думаю, Боже мой, дурость какая… Дед поговорил с Гереном и приказал 'хватам' выступать. Дед считает, что все в порядке, а я, видите ли…
Они вышли на крыльцо, облаченный в доспехи Герен и 'хват', который помогал ему, у 'хвата' на спине — какой-то узел нелепый, бедняга аж согнулся… Альсаренины псы — правильно, они могут пригодиться, две здоровых зверюги…
'Хват'.
'Хват'?
Господи.
Нет, я сошел с ума…
Она же сейчас в седло полезет! И никакой груз не поможет, Герен!
Спокойно.
Быстро.
Плеснул себе на грудь из фляжки — слава Богу, там арваранское, воняет изрядно. Завопил истерически:
— Коня мне! Я еду с ними! Сейчас же, так вас и разэдак! — ринулся к конюшне, споткнулся, уронил конюха, кто-то подхватил меня, а я продолжал орать:
— Коня! Лошадь! Прочь, хамье! Герен, я с тобой!
— В чем дело?
Вот и дед. Лично проследить за отправлением экспедиции за вампиром.
— Пшел прочь! Убери руки, скотина! Герен! Подожди меня! Прочь!
— Окатите его водой, — лица мне не было видно, голос у деда всегда ровный и спокойный, но я просто всей шкурой почувствовал его брезгливое удивление — когда успел набраться, щенок?
Ледяная вода.
Бр-р!
— Э, господин, получшей вам?
— Да я вас всех высечь велю, дармоеды! Да как вы смеете!..
