небольшую миску, налил в кастрюлю сначала теплой, затем холодной воды. Потом стал спускаться по лестнице в погреб. Подойдя к мраморному столу, Андре поставил на него миску и принялся взвешивать муку. Взвесив два килограмма, высыпал на середину мраморного столика содержимое погнутой металлической чашки; перед тем как снова насыпать в нее порцию муки, он ударил по дну кулаком. Закончив взвешивать, он пальцем указал на белую кучу и крикнул Жюльену:
— Сделай ямку в муке, будешь месить тесто.
Жюльен посмотрел на него.
— Я?
— Да, ты. Пора уж тебе обучаться делу, ведь Морис в конце месяца уходит.
Мальчик все еще колебался, но мастер уже взял из ящика яйцо, резко ударил его о край мраморного стола и сказал:
— Ну-ка поторапливайся! Куда же мне выливать белки и желтки, если мука так и будет лежать кучей?
Жюльен погрузил руки в муку, проделал в куче ямку, расширил ее и округлил.
— Хорошо, — похвалил мастер. — Теперь взвесь соль.
Мальчик взвесил соль.
— А теперь сахар.
Жюльен взвесил сахар.
— Положи дрожжи в миску и разведи их в теплой воде.
Пока ученик проделывал все это, мастер разбивал одно яйцо за другим и выливал их содержимое в ямку, проделанную в муке. Когда все было готово, Жюльен вылил туда дрожжи, разведенные вместе с яйцами, и взглянул на мастера.
— Приступай!
Андре слегка улыбался. Мальчик снова погрузил руки в смесь из яиц, дрожжей и воды. Он размешивал жидкость, чтобы соль и сахар, хрустевшие на пальцах, как песок, растворились.
— Хорошо, а теперь берись за муку, — сказал мастер.
Мало-помалу белая кашеобразная масса все больше начинала походить на тесто. Она густела, но все еще оставалась соломенно-желтого цвета.
— Видишь, дело у тебя идет на лад, — сказал мастер. — Тесто надо месить до тех пор, пока оно не загустеет и не станет легко отделяться от мраморной доски стола.
Жюльен продолжал месить. Тесто прилипало к рукам; когда он сжимал кулак, оно стекало между пальцев и звонко хлюпало, когда он колотил им по столу.
Мастер все время следил за его работой. Время от времени он давал Жюльену советы. Не сводя глаз с быстро мелькавших рук мальчика, он начал подготавливать жир. Большим, похожим на лопатку ножом старательно снимал крошки жира с бумаги. Потом дважды кашлянул и проговорил:
— Я хотел тебе сказать по поводу того, что сейчас произошло… — Он умолк, подбирая слова, потом снова заговорил: — Хозяин не прав, он не смел плевать тебе в лицо. Так не поступают. Даже с собакой. Я хочу, чтобы ты знал: я его не одобряю.
Мастер опять умолк; потом, видя, что Жюльен продолжает месить тесто, ничего не говоря в ответ, продолжал:
— Однако тебе знаком мой образ мыслей. Не люблю я этих людей. В цеху я никогда не говорю о политике. Работа есть работа. А политика совсем другое дело. Но только мне непонятно, зачем ты пошел жаловаться Жакье. Ведь мог бы и со мной поговорить. Неужели нам так трудно столковаться? Правда, после того как мы создали свой профсоюз, мы так ни разу и не собрались, никто о нем больше и не вспоминает. Но это все-таки не резон, чтоб ходить к тем, из ВКТ.
Жюльен вздохнул.
— А я и не ходил туда, — медленно сказал он.
— Что ты мне рассказываешь? Не мог ведь Жакье сам догадаться, что ты угодил в канал и получил взбучку!
— Можете мне не верить, шеф, но я клянусь, что не видал никого из конфедерации труда и никуда не ходил жаловаться.
Мастер внимательно посмотрел на мальчика. Жюльен повернулся к нему, не вынимая рук из теста. С минуту они молча глядели друг на друга, потом Андре спросил:
— Тогда кто же?..
Жюльен пожал плечами. Он видел, что мастер хочет что-то сказать. Губы Андре чуть шевелились. В конце концов он спросил:
— Колетта?
Жюльен опять принялся за работу.
— Не знаю, шеф, — прошептал он.
— Жакье был другом твоего умершего дяди?
— Кажется, да. Но сам я его ни разу не видел. Снова наступило короткое молчание; слышно было только, как шлепает тесто.
— Все идет, как надо, — сказал мастер. — Превосходно. Но теперь остается самое трудное. Ты должен хорошенько размягчить жир, размять его. Только когда он станет почти таким же мягким, как тесто, можно начать их смешивать… И главное, не забывай, тесто нужно постепенно добавлять в жир, а не наоборот. Это очень важно, не то все испортишь. Иначе тесто и жир никогда как следует не перемешаются.
Жюльен принялся разминать жир, тот медленно размягчался.
— Но все-таки ты взял членский билет конфедерации труда? — спросил мастер.
— Да, еще после первого собрания.
— А для чего ты это сделал?
— Мы должны защищать себя. Хозяин делает такие вещи, которых он не имеет права делать.
— Это верно… Но ничего не попишешь, такая уж у нас с тобой профессия. Впрочем, всюду свои трудности… Да, жизнь — нелегкая штука!
Говоря это, он вздохнул.
— И все-таки это несправедливо, — сказал Жюльен.
Мастер покачал головой.
— Эх ты, бедняга, — пробормотал он.
Вдруг Андре замолчал. Мальчику показалось, что какие-то слова готовы сорваться у него с языка, но мастер не произнес их.
— Отлично, а теперь начинай перемешивать тесто с жиром, — сказал Андре.
Жюльен приступил к делу.
— Через несколько лет ты, возможно, будешь иначе смотреть на вещи, — продолжал мастер. — К тому же у твоих родителей, верно, водятся кое-какие деньжата. Рано или поздно они помогут тебе открыть собственное дело.
Мальчик ничего не ответил. Мастер снова вздохнул и прибавил:
— Когда ты вынужден зарабатывать на жизнь, приходится со многим мириться!
Часть пятая
59
После отъезда Мориса Жюльен никуда не отлучался из цеха. Заказы развозил новый ученик. Его
