суставами приходит фиксация на идеях, которые молодым кажутся чудаковатыми. Не были ли в былые времена зимы холоднее, а летние ночи теплее? Вот что утверждают многие бабушки. А дедушки всегда заявляют, что вкус у пива был лучше, что ром был тягуч, как сироп, что соседи были дружелюбнее, что денег хватало на дольше и так далее, и так далее...
В свете лампы Дэвид наблюдал за задумчивыми голубыми глазами брата своего деда, а тот продолжал наблюдать за тьмой.
Да слезь же со своего конька, Дэвид, внезапно подумал он. Оставь это высокомерие. Он старый одинокий человек. Его жена давно умерла. У него нет близких родственников. Что еще у него осталось?
Дэвид почувствовал внезапную и острую преданность к старику. Старик ходил с ним гулять по окрестностям, как только Дэвид научился ходить, покупал ему подарки ко дню рождения и на Рождество. Наверное, сидел с ним и его сводными сестрами, когда родителей не было дома. Когда родители увезли Дэвида из Леппингтона в Ливерпуль, это, наверное, разбило дяде Джорджу сердце.
А теперь ты хладнокровно оцениваешь его, как незнакомого человека, который явился к тебе в клинику с бурситом. Вспомни, Дэвид, этот старик — член семьи. Кровный родственник.
— Дядя Джордж, — он легко коснулся руки старика, — а можно посмотреть на озеро? — Может, если проявить интерес к семейной мифологии, старик повеселеет?
Старик покачал головой.
— Теперь нет. — Сильными пальцами он тронул стальной прут. — Сквозь это ничто не пройдет.
— А другого пути в пещеры нет?
— С десяток других входов, вроде этого на склоне холма. Полковник Леппингтон приказал их закрыть стальными решетками более ста лет назад.
— Почему?
— Слишком опасно.
— Слишком опасно? Но почему?
— Вечно сюда забредали дети. — Он пожал плечами, голос его внезапно оказался усталым и старым, невероятно старым. — Терялись. Там внизу — настоящий лабиринт. Туннели тянутся на много миль. — Он покачал головой, голос его упал до шепота. — Слишком много детей. Они терялись во тьме. Так никогда и не возвращались. Поэтому... — Он хлопнул по прутьям, а те отозвались, как будто он толкнул огромный колокол. Поспешно, почти опасливо он придержал вибрирующие прутья ладонью. — Поэтому полковник Леппингтон приказал поставить на все входы вот такие стальные решетки. Неплохая была проделана работа. — Старик с видимым усилием заставлял себя говорить веселее. — Ну, думаю, если мы еще немного здесь проторчим, то замерзнем до смерти. Пойдем, я испек вчера хлеб. Мы поджарим его над огнем в кузне. Ты раньше это любил, когда был вот такого роста. Как поживает мать? Я все собирался как-нибудь съездить повидать вас в Ливерпуле, но... сам знаешь, как это бывает. Теряешь связь. Просто прекрасно, что ты приехал, парень. Еще не обзавелся женой, а?
Подняв мускулистую руку, он снял с крюка лампу. Потом за все такой же пустой болтовней повел Дэвида назад на поверхность, а шипящая лампа окутывала их шаром белого света. Дэвиду приходилось то и дело ускорять шаг, чтобы не отстать от старика. Тьма за спиной стала глубже. Тени, казалось, следовали за ними, как будто жаждали сбежать из холодного одиночества пещеры.
Глава 14
1
Это Джек Блэк любил больше всего. Мгновение входа. Момент проникновения. В этом «СЕЙЧАС!» то, что некогда принадлежало другому, становилось его.
Бац!
Его нога чисто прошла сквозь фанерную панель внизу задней двери. Еще пара ударов, и дыра стала достаточно большой, чтобы туда мог проползти один из его придурков.
— Так надо было поднимать такой шум? — пожаловался придурок.
— Внутрь. Открой дверь, — приказал Джек Блэк.
— Что, если кто-нибудь слышал?
— Никто не слышал.
— Послушай, меня выпустили под залог. Если меня снова поймают, этот ублюдок судья уж точно меня засадит.
— Тебя не посадят. Внутрь. Открой дверь.
Джек Блэк пригвоздил придурка взглядом. Он знал, что придурок не станет особенно протестовать. У придурка до сих пор весь его паршивый нос был покрыт струпьями и под глазом красовался фонарь — еще с того дня, когда Блэк сбил эту шайку червей.
Два других придурка угрюмо топтались поодаль на дорожке. Джек Блэк знал, что он им не нравится. Но они его боятся И он пообещал им хорошую долю — а этого было достаточно, чтобы обеспечить их верность.
Мелко плавают эти придурки. Разобьют окно машины и утащат радиолу. Если вломятся в дом, заберут, что смогут унести в руках, — что немного: может, видак, переносной телик, побрякушки. Джек Блэк покажет им, как это делается по-крупному. Он взял в аренду грузовой фургон в Уитби. Потом подыскал торчащий посреди полей дом. Черт, это же легкая добыча. Шмяк! Шмяк! Проломить ногой хлипкую фанеру в двери, послать кого-нибудь из придурков открыть автоматический замок — и ты внутри.
Вот это ему нравилось — войти в чей-нибудь долбаный дом и подумать: все мое. На пару-тройку часов я хозяин. Беру что хочу.
А секрет, как заставить окупаться эти домушные кражи, в том, чтобы сгрести всю хрень, что хоть чего- то стоит — наличность, побрякушки, телевизор, радиолы, компьютеры, одежду, если она хоть на что годна, мебель, вазы, антиквариат, даже чертовы картины со стен. Ободрать хмырей как липку, если потребуется.
— Вам что, письменное приглашение нужно? — спросил он придурков. — Давайте за мной. Все, к чему прикоснусь, выносите в фургон. О'кей?
Придурки с каменными лицами кивнули:
— О'кей, босс.
Джек поглядел на парня с рыжеватой бородкой и в клетчатой лесорубской рубахе.
Джек знал, о чем думает парень. И это не фигура речи, подумал он про себя. Мысли парнишки, как кролики, мельтешили в голове Джека.
— Ну, ну. — Джек кивнул на парня с рыжеватой бороденкой, — Попробуй что-нибудь выкинуть... только попробуй. И я вырву тебе печень. Поджарю ее на костре и заставлю тебя ее слопать, черт побери.
Парень уставился на Джека по меньшей мере в шоке. Челюсть у него отвисла. — мокрошлеп придурковатый. Вот теперь придурок удивлен; они всегда удивляются, когда даешь им понять, что знаешь, что у них в голове.
Джек усмехнулся, чувствуя, как зудит шрам на виске.
— А теперь, ребятки, пошевеливайтесь, — приказал он. — Завтра к полудню все это надо доставить в Йорк.
— А когда мы получим наличку? — заскулил один из придурков. — Мне нужно нюхнуть. У меня в голове одна дурь. Мне нужно дорожку кокса и вообще закинуться.
Джек наградил придурка оплеухой — ударил наотмашь открытой ладонью. Господи, ну не милосердный ли я сегодня?
— Заткнись и давай за мной.
0н двинулся через дом, чувствуя такую безмятежность, будто скользил по комнатам на золотых крыльях.
